Глеб Горбовский “НЕ В ОБХОД - ПО ПРЯМОЙ...”
Глеб Горбовский “НЕ В ОБХОД - ПО ПРЯМОЙ...”
РОМАШКА
С маятою любою,
отходив под венец,—
изготовимся к бою:
разогреем супец.
Без надрыва, без водки,
с бренным миром вдвоем —
под кусочек селедки
новый день воспоем!
Свет в окне величая,
снег и дождь возлюбя,
разомлеем от чая
и заглянем в себя.
Что там в сердце бесстрашном?
Там — зиме вопреки —
распростерла ромашка,
как лучи, — лепестки!
ОТ ЛУКАВОГО
Лукавый — не от слова "лук"
и не от слова "лука".
Оно от грязных слов: "канлюк",
"Лука Мудищев", "шлюха".
Лукавить — значит воду пить
из рюмки, шумно, с кряком!
Лукавить — значит не любить,
но целовать со смаком.
Лукавить, стало быть, чуть-чуть
свернуть с пути прямого
и по кривой продолжить путь...
И... ничего такого.
ФРАЗЫ
Фразы дивные звучали,
с детских лет лаская слух:
"Утоли мои печали"
(дабы дух мой не потух).
В жизни вязкой и рутинной
возносили ко крестам,
что на храмах — вязью дивной!
"Мне отмщенье... аз воздам!"
Засосала б нас трясина
и разрушила б трясца...
"И никто не знает Сына,
кроме (Господа) Отца".
Заскорузлый нрав балуя,
доносилось иногда:
"Аллилуйя! Аллилуйя!"
и... "Прости ради Христа!"
СВОБОДА
Нас свобода застала врасплох.
Этот час был не так уж и плох.
...Побрели мы по новой дороге,
окуная в грядущее ноги.
Шелестели о счастье слова,
только всяк их расслышал едва...
Укусила свобода, как пёс,—
до кости, до витийства, до слез!
...То ли вплавь от нее, то ли вброд.
И хмелел суицидный народ.
ФИЛИН
Я — филин. Однако — не шизик.
Скажу, обитая в дупле:
а все-таки таинство жизни
превыше всего на земле!
В ночную уставившись темень,
я — ухну! — швыряя восторг!
Затем — планомерно, по теме,
затею смотреть на Восток.
Дождавшись рассветной полоски,
забьюсь до заката в дупло
и стану ловить отголоски,
что встали с утра на крыло.
ИЗ ПРОШЛОГО
У подножия вулкана
возле сопки Ключевской
я пригубил из стакана
влаги мерзкой, городской.
Надо мной — небесны дали,
вулканическая вонь.
Подо мною — клокотали
лава, газы и огонь!
От стакана мало проку.
Я стоял, как истукан.
И вулкан, внезапно вздрогнув,
вышиб мне из рук — стакан!
А затем — во утешенье,
дабы не было обид,—
состоялось изверженье!
А сегодня сопка спит.
ИЛИ-ИЛИ
Не приемля оккупаций,
отвергать режим дрянной,
или же... в себе копаться,
словно в яме выгребной?
Защищать страну-отчизну
в нескончаемой борьбе,
или же — соплею виснуть
на взлелеянной губе?
Вражий мозг взрыхлять зарядом,
или же — наморщив лбы,
провожать холодным взглядом
в ночь — славянские гробы?
***
Антиподу
Мне досадить — не пара пустяков.
Меня "достать" — замаешься, вспотеешь.
Я из породы русских мужиков,
а ты, браток,— к заморским тяготеешь.
Мне — не мешает Вера, как кила,
а ты ее скоблишь умом-станочком.
Не можешь ты отведать из горла
и закусить щавелевым листочком.
Ты проклинаешь серенький денёк,
а я его приемлю, не отрину...
С устатку я присяду на пенёк,
а ты с устатку — ляжешь на перину.
В земле на всех живущих хватит мест,
когда они отбегают, отбродят...
На мне поставят православный крест,
и на тебе поставят... нечто... вроде.
***
Сколько правды — сладкой и горькой!
Вот они — друзей моих лица:
беззащитные деревья на пригорке,
пережившие злую зиму — птицы.
Из-под старой листвы — росточек,
из таинственной норки — мышка!
Жизнь опять обещает быть прочной
и жестокой к друзьям — не слишком.
На разбухшей реке танцуют
льдины ржавые, как веснушки...
...Скоро платье перелицует
резвый май — у зимы-старушки!
ВСЕГДА ГОТОВ
Опять весна пришла...
Увы, день ото дня —
всё меньше, календарного, меня.
Зато — телесного —
всё больше с каждым днём:
раздалось пузо вширь — гори оно огнём!
А в голове,
точнее — в памяти времён,—
всё меньше чисел-дат
и собственных имён.
Но в сердце, или — в тайниках души,—
отменные скопились барыши.
Я стал добрей и менее бедов.
И смерть принять, как пионер, —
всегда готов!
ВЫСТРЕЛ
"Вот вспыхнуло утро,
и выстрел раздался..."
(Старинный романс)
Была война. А мне какое дело?
Мне десять лет. И я лежу во ржи.
Раздался выстрел: пуля просвистела
в трех сантиметрах от моей души.
...Вот тут-то я и понял, что... зазнался.
Раздался выстрел! В "яблочко" судьбы
попала пуля... И — заозирался...
И с этих пор — намеренья скупы.
Не то чтобы я струсил до предела,
но — ощутил: всей кожей, всем нутром,
что Бытие — весьма благое дело.
А дальше... Дальше — сердцем и пером...
ВЫКЛЮЧАТЕЛЬ
Есть в головке моей ершистой
выключатель: кнопку нажму —
отключаю себя от жизни,
проникаю в целебную тьму.
Достигая запретной цели,
жму на кнопку, что было сил!
Глядь — и нету грешной недели,—
за ненадобностью — погасил.
Вопрошаю, но — нет ответа...
Отключаюсь от жизни сей.
Я энергию Белого Света
экономлю впрок — для друзей.
СМОТРИ!
"И виждь, и внемли..."
А.С.Пушкин
Проснулся: неловко,—
буравит тоска,
не варит головка,
не держит рука.
В желудке — зараза,
и в горле — комок...
От левого глаза
остался... намёк.
Но что-то встряхнуло,
как взрыв изнутри!
Душа не уснула —
сказала: "Смотри!"
...Кровавые грозди
на лоб — от венца...
Калёные гвозди
в ладонях Творца.
ДАР
Всяк по себе... Но исключенья есть.
И всё же "эго" — наше кредо здесь.
Здесь, на плацу земного бытия,
превыше всех местоимений — "Я".
А что — любовь? Любовь есть Божий Дар.
Не та любовь полов, точнее — пар.
Ей испариться — пара пустяков.
А Дар любви не знает берегов.
Он, этот дар, и держит на Земле
всё сущее — в руках, а не в петле.
ПОПЛАВОК
Опомниться не в силах,—
попутал душу бес...
Меня река сносила
дождинкою с небес!
С утра возвеселились:
приехали друзья!
...Дабы отстать от пыли —
нырнул с мосточков я.
А плавать — не умею:
не сдюжил ремесло...
Кричу и вновь немею,
и чую: понесло!
А-а, ладно... Будь что будет —
лег на спину бревном.
...Ведь гуано, по сути, —
не тонет всё равно!
ОПАСНЫЕ ПРЕДМЕТЫ
Среди вещей известных
опасны до сих пор:
нож кухонный, стамеска,
коса, стекло, топор,
веревочка и шило,
что входит, ткань круша...
Пусть с ними согрешила
не всякая душа.
Среди предметов ветхих,
презревших модный китч,
опасен сдутый ветром
на голову — кирпич...
***
Прости меня, Господь,
за житие без Бога.
Моя — меня — огнём
съедает плоть,
и овевает смрадом
безнадёга...
Однако, воздух пью
и в рот сую ломоть.
А по утрянке —
кланяюсь рассвету.
А ночью темной
где-то под собой
я ощущаю родину-планету
летящей в бездну
женщиной слепой...
ЧЕРЕЗ ПАРК
Прицепился к себе самому
с неотступным, липучим вопросом:
почему ты скулишь, почему?!
Хватит рыться в словесных отбросах.
Ты ведь был молодым и крутым,
хохотком и любовью объятым;
был кудрявым, зубастым — гнедым,
был Горбовским, но не был — горбатым.
Так держись, ковыляя домой,
за любовь — не за хрупкую клюшку, —
через парк, не в обход — по прямой!
(Не беда, что закрыт на просушку...)
ПОСТОРОННИЕ МЫСЛИ
Они туманят в разуме твоем
даль голубую, серенькую близь...
Как шавка, окрапленная дождем, —
от посторонних мыслей отряхнись!
Легко сказать!.. Я вышел из вчера,
вошел в сегодня — принял кофейку...
И тут ко мне в окошко со двора
вдруг донеслось знакомое: "ку-ку!"
А я-то в мыслях строил магистраль,
но... птичка прилетела! Ну и пусть!
Она — былое. "Прошлого не жаль".
Я эту птичку знаю наизусть.
Кепарь, бородка, сумка на плече,—
задрал головку, целится в окно.
...А я огонь затеплил на свече,
и стало на дворе темным-темно.
СТИХИ О СТИХАХ
Что — эти словеса?
Продление судьбы?
Уход от неминуемой расплаты?
...Всё это ...как бы ...якобы ...кабы.
Стихи, вослед —
проклятием чреваты.
Я знаю, что они
в недобрый час,
когда мне было страшно,
душно, плохо,
когда я глох и слеп,
свечою гас —
стихи мне заменяли
радость вздоха!
Нам не впервой в речах —
рубить сплеча,
порой в стихах слова —
острее бритвы.
...Но, как перед иконою свеча,
так и в стихах —
пред жизнью —
свет молитвы!
ВЕЧНЫЙ ПРАЗДНИК
В парке происходят состязанья
музыкантов, певчих, бегунов...
Состязанья схожи с истязаньем
невеселой секты "трясунов".
Затевает действие затейник,
отвлекает от житейских смут:
он не хочет выглядеть шутейно —
клоуна в дурдоме не поймут.
На деревьях — чокнутые птицы,
в урнах — стеклотара и шприцы.
Что случилось? Родина резвится!
Здравствуют живые мертвецы!
Дедушку описал внук-проказник,
девушку — в черемуху влекут...
Нынче праздник, то есть — вечный праздник!
На том свете — выпить не дадут.
НЛО
Завидев предмет посторонний
на небе — я вздрогнул весьма!
Но... то был детеныш вороний,
летавший еще "без ума".
Он в штопор входил, кувыркался,
он камнем бросался к земле...
Я вздрогнул... Но я — обознался
в воздушном, пардон, корабле.
Стоял я без мысли и цели,
взирая на птичку-звезду...
А может, и сам я — пришелец?
Себя странновато веду...