Нина Краснова О НИКОЛАЕ СТАРШИНОВЕ К 80-летию со дня рождения

Нина Краснова О НИКОЛАЕ СТАРШИНОВЕ К 80-летию со дня рождения

"А КОЛЯ ДМИТРИЕВ — ПОЭТ ХОРОШИЙ…"

У Старшинова была поговорка, то есть одна фраза, превратившаяся у него в поговорку: "А Коля Дмитриев — поэт хороший…". Старшинов повторял ее и к месту, и порой словно бы совсем не к месту.

Например, разбирает он у себя в редакции альманаха "Поэзия" на столе какие-то бумаги, папки, рукописи… И разговаривает сам с собой, а заодно и с тобой вслух:

— Вот эту рукопись мне такой-то автор прислал, эту — такой-то, надо мне будет ответить им…

И вдруг ни с того ни с сего говорит:

— А Коля Дмитриев — поэт хороший…

И продолжает разбирать рукописи, как ни в чем не бывало.

Или, например, рассказывает он тебе и другим находящимся около него авторам альманаха какую-нибудь историю о ком-то из поэтов, рассказывает, рассказывает, а потом вдруг ни с того ни с сего говорит:

— А Коля Дмитриев — поэт хороший…

И продолжает рассказывать свою историю о ком-то из поэтов.

Или, например, сидит он в столовой, обедает со всеми, рассказывает всем, как он съездил на рыбалку, сколько щук поймал, и вдруг ни с того ни с сего говорит:

— А Коля Дмитриев — поэт хороший…

И продолжает говорить о рыбалке.

Или, например, читает или поет он какие-нибудь новые частушки из своей коллекции, читает-читает, поёт-поёт и вдруг ни с того ни с сего говорит:

— А Коля Дмитриев — поэт хороший…

И продолжает читать и петь частушки.

Я помню, как Старшинов показал мне книгу Николая Дмитриева в самый первый раз, в 1975 году. Он всегда показывал всем книги известных или пока еще неизвестных поэтов, которые ему нравились:

— Ты знаешь такого молодого поэта — Николая Дмитриева? Он из Подмосковья, из Орехово-Зуева. Работает учителем в сельской школе. Вот он выпустил в "Молодой гвардии" свою первую книгу — "Я от мира сего"…

— Я знаю известного поэта Олега Дмитриева…

— А это не Олег, а Николай. Послушай, как он пишет… Вот, например, о войне и о своем отце, которого могла убить на войне пуля снайпера, но не убила, он ушел от нее, спрятался в клеверах и выполз оттуда живым и выжил, и таким образом вместе с ним выжил и сам Коля:

В пятидесятых рождены,

Войны не знали мы, но всё же

В какой-то мере все мы тоже —

Вернувшиеся с той войны…

...

С отцом я вместе выполз, выжил,

А то в каких бы жил мирах,

Когда бы снайпер батьку выждал

В чехословацких клеверах?..

Это — программное стихотворение, хрестоматийное. Так о войне еще никто не писал. Он написал о ней от своего собственного лица, но и от лица всего своего поколения… Коля Дмитриев — поэт хороший… Он — сирота. Рано потерял родителей… Как Коля Рубцов. А вот смотри, как он написал про старого деда, которого внучка привезла из деревни к себе в город и вознесла его на девятый этаж, а он скучает по своей деревне:

Ночью дед вставал — не спится,

Письма родичам писал,

Словно раненая птица,

Над балконом повисал,

Думал: что теперь в деревне,

Живы ль, нет его друзья?

И что старые деревья

Пересаживать нельзя.

Правда, ведь это очень глубокое стихотворение? Коля Дмитриев — поэт хороший…

Потом у Николая Дмитриева выходили другие книги — "О самом-самом" (1978), "Тьма живая" (1983), "Три миллиарда секунд" (избранное из трех книг в серии "Восхождение", 1989), и все — опять же в "Молодой гвардии", не без помощи Старшинова… И Старшинов показывал всем его книги и новые подборки стихов в альманахе "Поэзия" и читал всем его стихи. И хвалил своего молодого тёзку и своего любимца и говорил:

— А Коля Дмитриев — поэт хороший. Один из самых лучших среди молодых. Ему надо еще совсем немного, чтобы стать известным поэтом, а потом и классиком. Совсем немного он до этого недотягивает… Но обязательно дотянет. Ему совсем чуть-чуть для этого не хватает.

Старшинов раскручивал всех молодых поэтов, которых считал особенно талантливыми. Но больше всех из всех он раскручивал Колю Дмитриева. И удивлялся, если кто-то не считал его таким хорошим поэтом, каким он сам считал его, а особенно если кто-то вообще не знал его. И он при каждом удобном и при каждом неудобном случае вворачивал в свои речи эту фразу:

— А Коля Дмитриев — поэт хороший.

Она играла в устах Старшинова рекламную роль "двадцать пятого кадра". Она западала в голову другого человека и запечатлевалась на экране его мозга. И человек невольно запоминал имя поэта Николая Дмитриева.

Многие молодые поэты мечтали о том, чтобы и о них Старшинов постоянно говорил, как о Коле Дмитриеве:

— А ….(имярек) — поэт хороший…

И как же они радовались, когда он говорил про них такое и включал их в десятку, в пятёрку или в тройку лучших молодых поэтов. Словно только он и мог дать им пропуск в большую литературу и в бессмертие.

20 мая 2004 г., Москва

СТИХОТВОРЕНИЕ ПРО ЯЗЯ

Старшинов был "закоренелым, старым рыбаком" "с полувековым стажем", как он сам писал о себе в своей книге "Моя любовь и страсть — рыбалка" (М., "Физкультура и спорт", 1990). Он считался лучшим рыбаком среди поэтов и лучшим поэтом среди рыбаков и всегда говорил об этом с улыбкой и гордостью.

У него было много стихов о рыбах и рыбалке — наверное, как ни у кого из поэтов. И было одно такое универсальное стихотворение, как говорится, на все случаи жизни, которое он читал почти на всех литературных вечерах и праздниках, в которых он участвовал. Это стихотворение про язя, 1970 года, оно называется "И в этой холодной избе…".

Лирический герой стихотворения, то есть сам автор, уезжает из города в село на рыбалку, чтобы уйти от каких-то своих проблем, которые у него накопились, от близких ему людей, которые его чем-то обидели, и от любимой женщины, которая его чем-то обидела, развеяться душой и почувствовать себя свободным и независимым. Приходит после рыбалки в "холодную избу" на краю села, скидывает с себя "одежду сырую", разводит "в печурке огонь", варит уху и пирует в одиночестве. И испытывает состояние радости и счастья, но какое-то такое печальноватое, с примесью печали, и ложится в "ледяную кровать и, как мальчик обиженный, плачет". И старается внушить себе, что у него всё в жизни хорошо, и что ему всегда везло в жизни, по принципу "Всё хорошо, прекрасная маркиза… Всё хорошо, за исключеньем пустяка":

"О, как же мне в жизни везет!" —

Так сладко я думал когда-то.

А может, и правда везло,

И нечего портить чернила?

Ну ладно, болел тяжело,

Ну ладно, жена изменила.

("Жену" в своем стихотворении он потом благородно заменил на "любовь", чтобы не бросать тень на своих жен, которые ему не изменяли. — Н.К.)

Ну ладно, порой и друзья

Ко мне относились прохладно.

Ну ладно, жил в бедности я,

Подумаешь, тоже мне, ладно!

Нельзя убиваться, нельзя,

Размазывать трудности эти…

И вот тут-то наступает кульминация стихотворения:

Зато я какого язя

Сегодня поймал на рассвете…

Язь как бы перевешивает все неудачи, которые были у героя в жизни, становится панацеей от всех бед и неприятностей!

А три красноперки в придачу?!

Старшинов подкидывает на чашу весов к язю еще и "трех красноперок в придачу", чтобы чаша хорошего в его жизни окончательно перевесила, перетянула чашу плохого. В этом "язе" и "трех красноперках" — весь Старшинов, который старался сохранить в себе оптимизм при всех обстоятельствах жизни, в самые печальные моменты, и умел бороться со своими плохими настроениями и мыслями. Потому что он прошел школу солдата и был бойцом, а не просто рыбаком и поэтом.

Он был убежден, что рыбалка продляет человеку жизнь и помогает ему легче переносить все плохое в жизни и не впадать в уныние, и заряжает его той силой, которая нужна для этого.

И вот, где бы ни выступал Старшинов, он везде читал свое стихотворение про язя.

Допустим, приезжает он в Михайловское на Пушкинский праздник. Выходит на сцену, на берегу Сороти, и говорит в микрофон примерно следующее:

— Здесь, в этих местах жил великий русский поэт Пушкин и писал свои замечательные стихи. Какая красивая здесь природа, здесь нельзя было не писать стихов… И здесь есть река Сороть, вон она, я знаю, что она экологически чистая, в отличие от других рек нашего времени, и я знаю, что в ней водится рыба, форель, которая водится только в чистой воде. А я — заядлый рыбак, люблю ловить рыбу. И поэтому я сейчас прочитаю вам стихотворе- ние про язя.

Или, допустим, приезжает он в Константиново на Есенинский праздник. Выходит на сцену, на берегу Оки, и говорит в микрофон примерно следующее:

— Здесь, в этих местах жил великий русский поэт Есенин и писал свои замечательные стихи. Какая красивая здесь природа, здесь нельзя было не писать стихов… И, кстати, здесь есть река Ока, вон она… Она, наверное, еще довольно чистая, и в ней, конечно, еще водится рыба. А я — заядлый рыбак, люблю ловить рыбу. И поэтому я сейчас прочитаю стихотворение про язя…

Или, допустим, приезжает он в Корабиху на Некрасовский праздник. Выходит на сцену, на берегу Волги, и говорит в микрофон примерно следующее:

— Здесь, в этих местах, жил великий русский поэт Некрасов и писал свои замечательные стихи. Какая красивая здесь природа, здесь нельзя было не писать стихов. И здесь есть река Волга. Про которую Некрасов писал: "О, Волга, колыбель моя, любил ли кто тебя, как я?". Вон она… И хотя она уже довольно загрязненная, отравленная промышленными стоками, но здесь, наверное, еще водится рыба? А я — заядлый рыбак, люблю ловить рыбу. И поэтому сейчас я прочитаю стихотворение про язя…

Или, допустим, приезжает он в какой-то колхоз. Выходит на сцену клуба или красного уголка и говорит:

— Я люблю деревню. "Я не родной, приемный сын деревни, // Но я люблю ее, как любят мать…" У вас тут такая красивая природа, такие красивые места, еще не испорченные цивилизацией. И своя речка, наверное, есть или хотя бы свое озеро, свой пруд, а там — рыба. А я — заядлый, закоренелый рыбак, люблю ловить рыбу. И поэтому я сейчас прочитаю стихотворение про язя…

Читал Старшинов на литературных вечерах и праздниках и другие свои стихи, в обязательную программу своих выступлений он включал "Оду Ваньке-мокрому", "Я был когда-то ротным запевалой", "В музее чертей", "На выставке собак"… Но стихотворение про язя — у него было самое универсальное…

12 мая 2004 г., Москва, Перово