Дон Кихот нашей демографии[339]

Дон Кихот нашей демографии[339]

Борис Цезаревич Урланис родился 28 августа 1906 г. в Киеве в семье служащего страхового общества и был девятым ребенком в семье (четверо из родившихся детей умерли в раннем возрасте). Вскоре после его рождения, в январе 1907 г., семья переехала в Москву. Видно, есть что-то вечное в способе становиться москвичами – «отец не имел “права жительства” в Москве, – вспоминал Борис Цезаревич, – и должен был отвоевывать свое право на жизнь в Москве путем “предоставления” трешек околоточным и приставам». Судя по всему, этот способ оказался не хуже любого другого, и Б. Ц. Урланис прожил в столице до конца своих дней.

Отрочество его пришлось на бурный период революции и Гражданской войны, начало сознательной жизни и трудовой карьеры несет на себе печать этого необычного времени. В 14 лет он работал в канцелярии Учебной части Главной военной школы физкультурного образования трудящихся, а год спустя – уже в должности научного сотрудника в ЦК РКП(б). Как писал он позднее в своих воспоминаниях, «15?ти лет я стал научным сотрудником и сейчас, на склоне лет своих, продолжаю быть в том же “звании”». И только позднее, в 1922 г., окончил «трудовую школу 2?й ступени». Конечно, на столь раннем начале научной деятельности сказались особенности эпохи, но не последнюю роль сыграли и личностные черты этого незаурядного человека.

Творческое начало пробудилось в нем очень рано. Когда ему было 6 лет, старший брат подарил ему тетрадь для ведения дневника, и – предоставим слово самому Борису Цезаревичу – «через 1–2 месяца записей я во всю страницу нарисовал что-то вроде диаграммы, которая графически иллюстрировала возраст всех членов нашей семьи. Самый высокий столбик – 42 года – отображал возраст отца, чуть менее высокий – возраст матери – 40 лет, затем шли столбики, показывающие возраст всех детей: старшему брату – 22 года, сестрам 12 и 11 лет, среднему брату 9 лет, и, наконец, самый маленький столбик: против графы 6 лет, показывал возраст младшего члена семьи, т. е. мой. Это было начало моего увлечения демографией». А в 11?летнем возрасте он уже вознамерился написать целую книгу о росте городов. Правда, продвинулся он ненамного дальше предисловия, в котором сообщалось, что «в предлагаемой ниже читателю книге помещены не только цифровые данные о росте городов, но и есть сведения об общем положении городского населения, есть сведения о жилищном вопросе, сообщаются сведения о причинах разрастания и гибели городов, распределении городского населения по вероисповеданию и национальностям, также есть и о распределении населения по поясам и многие разнообразные сведения».

Книга осталась не написанной, но замах был богатырский, так что, может, и не стоит удивляться столь раннему началу научной карьеры. Потом была учеба на статистическом отделении факультета общественных наук Московского университета, а после ее окончания в 1926 г. – научная и преподавательская работа, в основном в области статистики. Несколько лет он был научным сотрудником финансово-экономического бюро Наркомфина СССР и НИИ организации социалистического сельского хозяйства, с 1930 по 1949 г. преподавал общую теорию статистики на географическом и экономическом факультетах Московского университета, а с 1949 по 1955 г. – на экономическом факультете Всесоюзного государственного института кинематографии (ВГИКа). С 1956 по 1959 г. заведовал кафедрой статистики и математики Всесоюзного заочного экономического (с 1958 г. – финансово-экономического) института. Последним местом его работы стал сектор трудовых ресурсов Института экономики АН СССР, сотрудником которого он был с 1959 г. до конца жизни. Одновременно, с 1963 по 1974 г., преподавал демографию на факультете статистики Московского экономико-статистического института – одном из очень немногих мест, где существовал такой учебный предмет.

Эта формальная канва профессорской и академической карьеры Б. Ц. Урланиса не слишком информативна, она не передает ни той обстановки, в которой протекала вся его научная деятельность, ни его реального масштаба как ученого и гражданина. В частности, в его послужном списке только один раз встречается слово «демография», которой на деле Борис Цезаревич, без преувеличения, посвятил всю свою жизнь.

В архиве Академии наук сохранились любопытные документы далеких 1930?х го дов – письмо 28?летнего Б. Ц. Урланиса в созданный в 1931 г. в Ленинграде Демографический институт и ответ на него[340]. Приведем их полностью.

Директору Демографического Института Академии Наук СССР – акад. И. М. Виноградову

С чувством большого удовлетворения я приобрел первый том трудов Демографического Института. Впервые за очень большой промежуток времени на русском языке появляются работы, посвященные демографическим проблемам. Наконец-то ожила эта совершенно забытая у нас отрасль статистики.

Спешу подать Вам свой приветственный голос из Москвы. Я уже много лет интересуюсь демографией. Но, не видя органа, в котором можно печатать свои труды, я не активизировал свою работу в этом направлении.

Теперь я бы очень хотел установить контакт с Вашим Институтом, не задумываясь о форме, в которой этот контакт может быть осуществлен. Пока же я предлагаю Вашему вниманию составленную мной библиографию демографической статистики на русском и иностранных языках за период 1914–1928 гг. Эта библиография была составлена мною при поддержке Международного Статистического Института. Объем ее – 712 печ. листов[341] (600 иностранных и 112 русских). Конечно, библиография могла бы быть доведена мной до 1934 г., если бы только я имел уверенность, что работа увидит свет.

Помимо библиографии я бы с большим удовольствием взял бы на себя выполнение каких-либо исследовательских работ в области демографии.

При сем прилагаю краткие сведения о себе и список работ.

Б. Урланис

А вот и ответ.

Уважаемый товарищ

В ответ на Ваше письмо в Демографический Институт считаю своим долгом сообщить, что согласно постановлению Президиума Акад. Наук Демографический Институт как самостоятельное учреждение ликвидируется, и ведение демографических работ передается в Математический Институт. В связи с этим, а также переводом Академии Наук в Москву и последовавшей на днях скоропостижной смертью главного руководителя б. Дем. Института Владимира Владиславовича Паевского, вопрос о Вашем участии в демографических работах Акад. Наук, несомненно принципиально желаемом, должен быть по необходимости отложен.

В архиве хранится второй экземпляр письма, подписи на нем нет, есть только приписка: «Передано брату тов. Урланиса 10. V. 34».

Как видим, «вести исследовательские работы в области демографии» в составе какого-нибудь научного коллектива или хотя бы в контакте с ним у Б. Урланиса не получилось, но и откладывать занятия демографией, главной областью своих научных интересов, главной своей научной привязанностью, на манер Академии наук он не собирался. Приходилось рассчитывать только на себя.

Наряду с уже упоминавшимся замыслом написать книгу о росте городов у него существовал еще один детский замысел – книги о Соединенных Штатах Америки, где города росли особенно быстро. Тогда он, конечно, тоже не был осуществлен. Но, как писал впоследствии Б. Ц. Урланис, «эти два “научных” начинания 12?летнего мальчика были в несколько ином варианте реализованы мною уже в зрелые годы. Так, вместо рукописи о Соединенных Штатах спустя 20 лет мною была издана книга по истории американских переписей, а вместо рукописи о “росте городов” спустя 23 года я написал книгу о “Росте населения в Европе”. Недаром французы говорят, что каждый любит возвращаться к предмету своей первой любви…».

Речь идет о двух капитальных трудах ученого. Первый – вышедшая в 1938 г. «История американских цензов», в которой подробно проанализированы программные и организационные вопросы 15 переписей населения, промышленности, сельского хозяйства, торговли, транспорта и ряда других хозяйственных переписей, проведенных в США с 1790 по 1930 г. Второй – фундаментальная монография «Рост населения в Европе», увидевшая свет в 1941 г., когда Европа уже была охвачена пламенем Второй мировой войны. Эти работы поставили Б. Ц. Урланиса в ряд перворазрядных демографов своего времени и одновременно, по-видимому, помогли ему самому лучше осознать место и значимость демографических процессов в жизни общества.

В этом смысле показательно его обращение – уже в послевоенное время – к проблеме демографического значения войн. В 1960 г. увидела свет новая фундаментальная монография Б. Ц. Урланиса «Войны и народонаселение Европы», в которой он собрал и проанализировал огромное количество данных по истории людских потерь в европейских войнах на протяжении трех с половиной столетий. Написана эта книга была намного раньше, работа над ней началась еще во время войны и заняла пять лет, но… В 1949 г. Б. Ц. Урланис сообщал ректору МГУ академику А. Н. Несмеянову: «Вопрос об ее издании находится сейчас на рассмотрении у товарища Вячеслава Михайловича Молотова» – вот, оказывается, на каком уровне решались вопросы об издании демографических книг. Видимо, товарищ Молотов решил вопрос отрицательно, скорее всего, еще и посодействовал тем неприятностям, которые в это время обрушились на автора книги. Она прождала публикации более 10 лет, причем автор был вынужден учесть ряд замечаний цензуры[342]. Тем не менее и в таком виде она получила большой резонанс в нашей стране и за рубежом, была переведена на английский, французский, испанский языки, издана в ГДР, Польше, Чехословакии, Финляндии. Уже после смерти автора эта книга была дважды (в 1994 и 1998 гг.) переиздана под названием «История военных потерь. Войны и народонаселение Европы».

Высоко оценивая капитальные труды Б. Ц. Урланиса 1930?1950?х годов, нельзя все же видеть их вне общего политического и идеологического контекста тех лет. Все они посвящены демографической истории и в значительной мере написаны на зарубежном материале. Казалось бы, в этом нет ничего странного, историческая демография – важный раздел демографической науки, ею много занимались в XX столетии демографы во всех странах. Нет ничего удивительного и в обращении к теме демографических последствий войн в стране, понесшей наибольшие людские потери во Второй мировой войне и немало потерявшей также во время Первой мировой и Гражданской войн. Удивительно другое: в этой стране, переживавшей огромные демографические перемены, повседневно сталкивавшейся с огромными демографическими проблемами – хотя бы вследствие упомянутых военных потерь, – практически не было демографических исследований, посвященных настоящему. Если и можно назвать примечательные работы тех лет, кроме уже перечисленных работ Урланиса, то это будут либо интереснейшая книга, посвященная населению России за 100 предреволюционных лет, т. е. опять-таки историческая, написанная А. Г. Рашиным, чей семинар по статистике труда Б. Ц. Урланис посещал еще в свои студенческие годы, либо работы М. В. Птухи или А. Я. Боярского по математическим методам в демографии, но никак не исследования тогдашней советской демографической реальности. Б. Ц. Урланис всегда интересовался историей, знал ее, но, как показала его последующая научная деятельность, современная ему действительность занимала его не меньше. К исследованиям исторического плана его подталкивала не одна только добрая воля, и не к одним только поэтам относились знаменитые слова Пастернака: «Напрасно в дни великого совета // Где высшей страсти отданы места, // Оставлена вакансия поэта: // Она опасна, если не пуста». Судьба многих коллег Б. Ц. Урланиса показала, насколько опасна была вакансия демографа.

Тучи не раз сгущались и над головой Б. Ц. Урланиса. В марте 1949 г., во время кампании по борьбе с «коспополитизмом», в газете «Московский университет» появилась статья, в которой утверждалось, что «на экономическом факультете долгое время подвизался оголтелый космополит, апологет и проповедник англо-американского империализма профессор Урланис»[343]. Через месяц он был уволен из университета «за низкое идейно-политическое содержание лекций, выразившееся в восхвалении буржуазного статистического учета и принижении деятельности советской статистической науки». В приказе об увольнении отмечалось, что «профессор Урланис аполитичен и совершенно не владеет марксистской методологией».

Борис Цезаревич пытался защищаться, написал ректору университета, обратился с письмом к секретарю ЦК ВКП(б) М. А. Суслову – в этом письме неплохо обрисована обстановка тогдашних «научных» обсуждений.

На Ученом совете резкой критике подверглись мои книги, однако выступавшие позволяли себе при этом совершенно недопустимые приемы. Один из выступавших подверг резкой критике фразу из моей книги, не заметив, что эти слова принадлежат Ленину и взяты у меня в кавычки. Другие выступавшие беззастенчиво искажали цитаты из моих книг, вырывая слова из фраз и скрывая от слушателей продолжение фразы… В результате совершенно необоснованных обвинений я оказался без работы, а текст приказа значительно затрудняет возможности целесообразного использования моей научной квалификации. Глубоко верю, что Вы дадите указание разобраться в моем деле и вынесете справедливое решение.

В университет Б. Ц. Урланис так и не вернулся. К счастью, тогда он все же смог устроиться на работу во ВГИК.

В 1949 г. Б. Ц. Урланису было 43 года, и можно себе представить, что должен был пережить полный творческих планов человек в расцвете сил, подвергнувшийся дикой идеологической экзекуции и едва не лишившийся возможности заниматься любимым делом, а может быть и большего. Но ни до, ни после этого тяжелого потрясения (правда – если это может служить утешением, – в те годы его перенес далеко не он один) ни разу не поколебалась его преданность любимой науке, в чем-то даже наивная. Поистине, он был Дон Кихотом нашей демографии.

В послевоенный период интерес к этой науке резко вырос во всем мире, именно в это время она повсеместно приобрела свой нынешний высокий престиж одной из ведущих отраслей социального знания. Но немногочисленные советские демографы жили в изоляции, как правило, не участвовали в общем движении. Можно только удивляться, как Б. Ц. Урланису удавалось, пусть и не в полной мере, оставаться исключением из этого правила. В своей автобиографии, приложенной к цитированному выше письму в ДИН, он писал: «владею немецким, английским и французским языками». Судя по его книгам, он использовал знание языков в полной мере, но ведь доступ к научной литературе на этих языках был крайне ограниченным, даже лучшие московские библиотеки получали далеко не все выходившие тогда книги и журналы по демографии. Живого контакта с западными коллегами тоже почти не было.

Человек с кругозором Б. Ц. Урланиса не мог не понимать, какие мертвящие ограничения накладывают на развитие отечественной демографической науки ее отрыв от актуальных проблем страны, вынужденная зацикленность на исторической проблематике, изоляция от мирового научного сообщества, да и общая недооценка его любимой отрасли знания. Он понимал ее выдающееся значение в мире, в котором происходили небывалые демографические перемены, всю нелепость ситуации, когда ни советская система образования, ни советская академическая наука в упор не видели ни самих этих изменений, ни огромного взлета демографических исследований на Западе, и пытался как-то изменить эту ситуацию.

Еще не окончилась война, Борис Цезаревич еще не вернулся из Самары (тогда – Куйбышева), где был в эвакуации, а уже обращается с письмом к тогдашнему председателю Комитета по делам высшей школы СССР Кафтанову.

Считаю необходимым и своевременным возбудить вопрос о введении в учебные планы некоторых высших учебных заведений нашей страны новой науки – ДЕМОГРАФИИ, которая в условиях военной и послевоенной экономики приобретает особое значение.

До сих пор этой наукой почему-то совершенно пренебрегали наши экономисты. В то время как за границей в десятках университетов имеются специальные кафедры демографии – у нас нигде преподавание этой науки не поставлено…

Отсутствие демографии в учебных планах наших вузов особенно чувствительно теперь, в годы Отечественной войны. Экономика войны и послевоенного хозяйства с особой остротой ставит и поставит проблемы населения, проблемы людских ресурсов, проблемы изучения сдвигов в населении, вызванных войной. При этих условиях сохранять и в дальнейшем пренебрежительное отношение к демографии – это значит наносить ущерб качеству выпускаемых специалистов…

Подобное забвение демографии объясняется, главным образом, тем, что демография как наука еще только оформляется, и многие не совсем ясно представляют себе, каково ее содержание. По старинке привыкли отождествлять понятия демографии и демографической статистики, что означает отожествление целого с частью…

Демография является весьма определенной и конкретной наукой, имеющей богатое содержание. Курс демографии охватывает вопросы теории населения, статистики населения, истории населения, структуры населения, размещения населения, движения населения и ряд других вопросов, с которыми специалист очень часто сталкивается в своей работе. Демографические знания абсолютно необходимы каждому: квалифицированному экономисту, географу, историку…

Сейчас вполне назрела необходимость, не дожидаясь окончания войны, поставить на рассмотрение вопрос о включении в учебные планы экономических, географических и исторических факультетов университетов и институтов курса лекций по демографии, науке, имеющей после войны особенно большое будущее.

Ответа не последовало, но он продолжает стучаться в разные двери, призывая воссоздать отечественную демографическую школу, открыть академический демографический институт. Снова и снова пишет он в разные инстанции вплоть до самых высоких – иногда кажется, что все Политбюро должно было быть в курсе состояния демографической науки в СССР. В 1956 г. он отправляет письмо А. И. Микояну и одновременно обращается к заведующему его секретариатом Барабанову с просьбой «не пересылать мое письмо в различные учреждения, а дать ознакомиться с ним лично Анастасу Ивановичу», поскольку это письмо «не носит характера какой-либо личной просьбы или жалобы, а заключает в себе предложение, имеющее общественное значение».

Когда именитого Н. Семашко назначили директором вновь созданного Института организации здравоохранения, Б. Ц. Урланис предлагает ему сделать демографические исследования одним из направлений работы этого института и подробно излагает свое ви дение программы таких исследований. После создания в системе АН СССР Института конкретных социальных исследований (ИКСИ) он обращается в дирекцию этого института с призывом создать в нем «специальный отдел социальной демографии». Обосновывая свое предложение, он писал, в частности:

В нашей стране с большой остротой встает ряд проблем народонаселения. Игнорирование научной разработки, необходимой для подхода к решению этих проблем, приносит определенный вред нашему народному хозяйству и в какой-то степени тормозит наше экономическое, социальное и политическое развитие.

Между тем Академия наук СССР на протяжении почти 4?х последних десятилетий, т. е. со времени закрытия Демографического института в 1934 г., повернулась спиной ко всем демографическим проблемам, не отдавая себе, по-видимому, отчета в результатах такого отношения к демографии. На то, чтобы узнать, как жил наш народ тысячи лет тому назад, тратятся многие миллионы рублей, ежегодно организуются сотни археологических экспедиций, а на то, чтобы узнать, как наш народ живет сейчас и что нужно предпринять для устранения всех отрицательных явлений, происходящих в населении, – на это Академия наук СССР почти ничего не тратит, очевидно, полагая, что она может оставаться в стороне.

Все эти призывы оставались без ответа. Конечно, какие-то перемены происходили. Начиная с первой половины 1960?х годов в СССР наметилось некоторое оживление демографических исследований, и Б. Ц. Урланис активно участвовал в возрождении отечественной демографии, практически уничтоженной в предвоенное десятилетие.

Он был одним из тех, кто определял лицо демографической науки в эти годы, причем теперь историческая тематика занимает гораздо более скромное место в его научном творчестве. Появилась, наконец, возможность исследовать текущие демографические процессы в стране, впервые после публикации результатов переписи 1926 г., стали доступны для анализа материалы переписи населения (1959 г.), и он не мог не воспользоваться открывшимися возможностями. Одна за другой выходят его книги: «Рождаемость и продолжительность жизни в СССР» (1963), «Динамика и структура населения СССР и США» (1964), «История одного поколения (Социально-демографический очерк)» (1968), «Проблемы динамики населения СССР» (1974), «Проблемы народонаселения в русской марксистской мысли» (1975, совместно с А. Т. Казаковым), «Народонаселение: исследования, публицистика» (1976), «Эволюция продолжительности жизни» (1978). Кроме того – десятки научных статей, редактирование отечественных и переводных книг по демографии, участие во множестве научных конференций. А еще – более 50 публицистических выступлений на страницах массовых газет и журналов, иногда очень громких.

Значит ли это, что научный потенциал Б. Ц. Урланиса был по-настоящему востребован? Думаю, все же нет.

В СССР в те годы не было (а может быть, нет и сейчас) человека, сравнимого с ним по богатству демографической эрудиции, по глубине понимания демографических проблем, просто по опыту работы с демографическим материалом, интерпретации данных и т. д. Он мог и должен был стать руководителем научного коллектива, передать ему свои знания, заложить научную школу. Но такой возможности у него никогда не было.

Как писал хорошо знавший Б. Ц. Урланиса и сотрудничавший с ним В. А. Борисов, «до конца жизни Б. Ц. Урланис оставался “всего лишь” старшим научным сотрудником. Многие иностранные обществоведы, приезжавшие в Москву, искали с ним встречи, а встретившись, сильно удивлялись его низкому должностному статусу. По их словам, они полагали, что такой крупный ученый, как Б. Ц. Урланис, был по меньшей мере академиком и директором большого научного института. А у него не было даже группы или сектора. Он работал в полном одиночестве, в некоторые периоды – с одной сотрудницей… Борис Цезаревич пользовался большим авторитетом в глазах не только ученых коллег, но и властей. Только этим, по-моему, можно объяснить то, что он, старший научный сотрудник, беспартийный и “не той национальности”, побывал на некоторых международных форумах, и не только в “социалистических” странах, но и в капиталистических. Но были и отказы, причем безо всяких объяснений и в самый последний момент, иногда за день до отлета самолета».

Но дело даже не в этих, пусть и важных, но все-таки внешних обстоятельствах. Главная беда была в том, что до конца жизни он оставался «жуком в муравейнике», постоянно вынужден был преодолевать (иногда успешно, а иногда и нет) противодействие разного рода посредственностей и невежд.

Кто не помнит его знаменитую статью «Берегите мужчин!», опубликованную в «Литературной газете» в 1968 г.? Хотя это была публицистическая статья, адресованная массовому читателю, сама постановка вопроса делала честь Б. Ц. Урланису как первоклассному аналитику-профессионалу, первым обратившему внимание на ненормальную особенность российской смертности. Именно мужская сверхсмертность и по сей день остается главной неблагоприятной чертой российской демографической ситуации. Но, оказывается, и эта нашумевшая статья проходила не без труда. Как вспоминает В. Сырокомский, бывший в то время первым заместителем главного редактора «Литературной газеты», «сопротивлялись не только “верхи”. О статье “Берегите мужчин!” ответственный секретарь редакции презрительно заявил: “Бабьи сплетни!”. И только после того, как ее перепечатали 160 газет страны, он признал свою неправоту. А статья стала классикой отечественной публицистики»[344].

Еще один пример. Б. Ц. Урланис, много занимавшийся демографической историей и потому имевший ясное представление об исторической динамике мирового населения, был одним из первых советских обществоведов, осознавших опасность нараставшего мирового демографического взрыва и важность планирования семьи как главного пути к его прекращению. Но как только он попытался разъяснить эти вещи, очевидные для него, но не всегда понятные даже профессиональной аудитории, только начинавшей тогда формироваться, как на него обрушились, причем с довольно высокого уровня, уже подзабытые, казалось бы, идеологические обвинения.

Выдвигая на первый план в вопросе решения проблем народонаселения политику планирования семьи, некоторые наши ученые пытаются опорочить прогрессивные мнения зарубежных и советских ученых, исходящих в этом вопросе из первостепенного значения социально-экономических мероприятий… Так поступает, например, Б. Ц. Урланис и в печати, и в своих многочисленных выступлениях на научных совещаниях. Совсем недавно (20 декабря 1968 г.) в Доме Ученых Б. Ц. Урланис в 1,5?часовой речи говорил только об ужасах, которые грозят миру, если не будет осуществляться эта мальтузианская политика. Одновременно он старался, как и в других случаях, всячески опорочить прогрессивные мнения зарубежных ученых… а также советских ученых… Ни слова не сказав о том, что виновником высоких темпов роста населения в развивающихся странах и отставания их в производстве продовольствия являются империалистические государства, Б. Урланис заявил, что «в условиях империализма особенно необходима политика планирования семьи», т. е. …он считает, что капитализм можно лечить с помощью лишь этой политики… Б. Урланис каждый раз пугает слушателей своими антинаучными расчетами безудержного роста населения и бесперспективностью решения проблем народонаселения с помощью социально-экономических мероприятий…[345]

В 1974 г. вышла книга Б. Ц. Урланиса «Проблемы динамики населения СССР». Но вышла она в сильно урезанном виде. Цензурой из нее была исключена целая глава, посвященная демографическому прогнозу для СССР. Уже тогда этот прогноз не мог быть очень благоприятным, и, видимо, считалось, что советским гражданам об этом лучше не знать. Для зарубежных граждан этой проблемы не существовало. Прогноз был основан на открытых, опубликованных материалах, любой зарубежный демограф мог сделать такой же прогноз, и, скорее всего, ЦРУ или Бюро цензов США делали это регулярно, как делают и сейчас, тем более при современной счетной технике. А у Урланиса тогда такой техники не было, он проделал огромную работу, как оказалось, впустую. Исключенная глава утрачена, по-видимому, безвозвратно, архив Б. Ц. Урланиса погиб несколько лет назад во время пожара в доме, где жила его дочь.

Одним словом, 1960?1970?е годы, на которые пришелся некоторый подъем нашей демографической науки, тоже не были для Б. Ц. Урланиса слишком простым временем. По-настоящему его знания и талант востребованы не были, он не мог не осознавать этого, но это никак не влияло на его донкихотское служение демографии.

Оно проявлялось не только в его исследовательской или публицистической работе, яркий общественный темперамент БэЦэ, как называли его за глаза окружающие, проявлялся и в его научно-общественной деятельности, которая была направлена на развитие междисциплинарных контактов, столь важных для демографии, на объединение специалистов, независимо от их «ведомственной принадлежности», налаживание диалога между ними. В разные годы он был заместителем председателя Научного совета по проблемам народонаселения АН СССР и заместителем председателя Советской социологической ассоциации, принимал активное участие в работе Научно-методологического совета ЦСУ СССР, Экспертного совета ЦСУ РСФСР, редакционного совета издательства «Статистика». С 1939 г. Б. Урланис состоял членом бюро Статистической секции Московского Дома ученых АН СССР, а с 1958 г. стал заместителем председателя секции. Но, может быть, самым важным его вкладом в сплочение всех, кто интересовался демографическими исследованиями, стало создание в 1964 г. демографической секции Московского Дома ученых, бессменным председателем которой он оставался до конца жизни.

Борис Цезаревич был мягким, благожелательным человеком, с ним легко было общаться, в нем не было никакой спеси. Но когда нужно было, он проявлял твердость. Он жил в нелегкое время, когда иметь собственную точку зрения и отстаивать ее перед лицом невежд было очень непросто. Для этого нужна была интеллектуальная самостоятельность, нужно было немалое мужество, умение держать удар. Если бы этих качеств у Бориса Цезаревича не было, он никогда не состоялся бы как ученый. А он состоялся. Было бы лицемерием говорить, что ему ничто не могло помешать. Конечно, мешало, конечно, живи он в ином политическом и идеологическом климате, наверняка сделал бы больше. Но и в том климате, в каком ему приходилось жить, он сделал очень много. Творчество Бориса Цезаревича Урланиса несомненно образует одну из самых ярких глав в истории отечественной демографической науки XX в.

Борис Цезаревич Урланис умер 14 июля 1981 г., чуть больше месяца не дожив до своего 75?летия. За два года до смерти, видимо, уже предчувствуя ее, он написал свое «краткое завещание». «Мой маленький утлый кораблик с алыми парусами, сотканными из слов правды жизни и любви к людям, – писал он, – десятилетиями носился по волнам безбрежного океана, стараясь привлечь внимание к науке, которой я посвятил свою жизнь. За всю мою длительную научную деятельность… я не получил никаких наград, никаких почетных званий, никаких орденов, никаких премий. Моими вполне удовлетворяющими меня наградами являлись долгая жизнь, любимая семья, сознание выполненного долга и широкое общественное признание. Будьте счастливы! Б. Урланис, 9 августа 1979 г.».

Данный текст является ознакомительным фрагментом.