4. Пилот у меня.

4. Пилот у меня.

Однажды, обходя конюшни, я увидел кличку, написанную на деннике: Пилот. Неужели это тот самый Пилот? У меня сердце забилось. Я знал, что Порубов ушел из кавалерии, и, значит, конь… Может, мне удастся получить его? Но Пилот ли это? Лошадь в деннике чем-то только напоминала моего любимца. Она была невероятно худа, шерсть у нее висела клочьями. Нет, не мог Пилот так измениться в сравнительно небольшой срок. Прочел еще раз данные, указанные на табличке. Все сходилось. И англо-кабардинская порода и рост, и 1935 год рождения…

Вошел в денник, ласково позвал, и конь ответил мне жалобным ржанием. Он не забыл меня: ведь в последнее время я часто тренировался на нем, и мы с ним стали большими друзьями. Уборщика за лошадьми я спросил, что сделалось с конем, кто его владелец. Оказалось, Пилот после отъезда Порубова заболел тяжелой лошадиной болезнью - воздушной прикуской - другими словами, он захватывал зубами край кормушки и втягивал в себя воздух, а это приводило к мучительным коликам. Числился он за командиром подразделения.

Я немедленно направился к командиру полка и подал рапорт: ”Прошу коня Пилота передать мне”.

Командир искренне удивился, что меня мог пленить такой больной и невзрачный конь, но просьбу мою удовлетворил.

Много времени потребовалось, чтобы привести Пилота в порядок. Прежде всего надо было вылечить его от болезни. Я проводил у него в деннике чуть не все время. Чтобы Пилот не мог дотянуться до кормушки, надевал на него ошейник и коротко привязывал, во время кормления следил, чтобы он не захватывал края кормушки. И постепенно конь стал выправляться.

Наконец, его можно было начать тренировать в закрытом манеже. Я начал готовиться к моему первому по-настоящему спортивному бою - к конноспортивным соревнованиям дивизии.

Волновался ли я? Безусловно! Выступать должны были опытные армейские спортсмены “довоенной закалки”. Лошади у них были превосходные - я их видел на тренировках. Тем более мне хотелось с ними сразиться.

Пилот хотя был еще худ, но на тренировках прыгал отлично. Я в него верил…

Когда я выехал на поле, многие спортсмены не могли удержаться от иронической улыбки при виде Пилота.

- Откуда, ты, Филатов, выкопал такую “шавку” - маленькую, худую? Откажись от участия в соревнованиях, пока не поздно. Ты только выходишь на спортивную арену. Не срамись же с первого шага. Не иди на явный провал…

Я отшатнулся. Верил в Пилота, и никакие насмешки не могли меня поколебать.

Дан старт… Грозный вид был у некоторых препятствий. Особенно неприступно выглядел “крестьянский вал” - забор, сбитый из досок и жердей с остро заточенными кверху концами; за ними через полтора метра насыпан земляной вал, наверху тоже вбиты острые колья, за валом - опять забор. Все это сооружение было не очень высоким - всего 1 метр 30 сантиметров, внизу - не больше 2 с половиной метров ширины. Однако на всадника и на лошадь это производило такое впечатление, что лошадь невольно останавливалась, а у всадника не хватало смелости послать ее на прыжок. Да, эти заостренные концы невольно внушали страх. Многие спортсмены сошли с маршрута.

Наступил мой черед. Скачу… Одно препятствие, второе… Чисто берет их Пилот. Вот и “крестьянский вал”. Даю посыл - Пилот взвился птицей и перемахнул через него.

А впереди еще канава с водой. Гоп! Канава позади.

На остальных видах соревнований - джигитовке, рубке лозы - мы с Пилотом тоже не ударили лицом в грязь. Заняли второе призовое место! Мой первый спортивный бой был выигран, я был “на коне”.

Вскоре я принял участие еще в одних соревнованиях между офицерами, сержантами и целыми подразделениями. Условия были сложными: преодоление препятствий, рубка лозы, пятиборье, не современное, спортивное, а армейское, куда входили и выездка лошади, и 25-километровый марш с преодолением препятствий в строю со строго ограниченным временем, и стрельба из пистолета, и, наконец, надо было переплыть против течения 100 метров по реке Горынь. Эти соревнования чуть не стали последними в моей жизни.

Мне никогда не приходилось плавать в седле. Река Горынь - коварная. Не очень глубокая, но с ямами, и течение у нее сильное. Плыли вдоль реки против течения. Пока Пилот чувствовал под ногами дно, он смело двигался вперед. И вдруг - большой глубины яма. Он сразу погрузился в воду, а затем стал искать дно и поднялся на дыбы. Я растерялся, натянул поводья… Пилот опрокинулся, и мы очутились под водой. Поводья я потерял, а ноги из стремян освободить не могу. Место очень глубокое. Пилоту не выплыть - я болтаюсь под ним, сковываю движения. Кое-как удалось скинуть стремена, и я вынырнул. Жду: сейчас появится и Пилот. Но он не показывался. Неужели запутался в поводе? Погибнет конь! Надо нырнуть, распутать повод - спасти Пилота. Но течение отнесло меня довольно далеко…

Я был в отчаянии. Неожиданно Пилот всплыл и оказался около меня. Я сумел ухватиться за стремя. Но Пилот стремился к берегу. А я знал, что если он выйдет из воды на берег раньше условленного места, то я буду снят с соревнования. Плывя рядом с конем, я смог завладеть поводом, не дал ему плыть к берегу и заставил направиться по маршруту движения.

Всю остальную программу соревнования выполнили безукоризненно. Могли бы выиграть первое место, но из-за “купания” потеряли много времени, набрали штрафные очки и проиграли из-за этого первенство. Снова мы были на втором месте. Зато урок я получил такой, что не забуду его никогда. Если б я не растерялся, не помешал Пилоту - первое место было за нами.

В 1947 году меня направили служить в Забайкалье. Командование ходатайствовало о переводе Пилота вместе со мной.

Пилот был отличный верховой конь для спорта, и впоследствии, объезжая лошадей, я всегда стремился воспитать в них те качества, которые были так ценны в моем первом “соратнике” - Пилоте.

Где бы я на Пилоте не прыгал, в каких бы соревнованиях ни участвовал,- всюду мы занимали первое место.

Пилот никогда меня не подводил. Может быть, потому, что чувствовал, как я был в нем уверен и доверял ему. Ведь если у всадника появится хоть малейшее колебание, лошадь это сразу почувствует - свернет в сторону, закинется, станет на месте.

Всадник должен идти на прыжок смело, активно, но очень точно. Одно неверное движение туловища, неправильный посыл, резкий удар хлыста, - и можно испортить лошадь: она потеряет доверие к всаднику, и ничто не заставит ее прыгать.

Однажды с Пилотом произошел очень неприятный случай. Сразу же после приезда в Даурию, в мае 1948 года, я принял участие в соревновании. К сожалению, я не учел того, что грунт Забайкалья совершенно другой, чем на Украине. Земля на Украине мягкая, ласковая, а тут она была жестка, как асфальт. Пилот же оттренирован в прыжках на мягком грунте. Первое препятствие он по обыкновению прошел очень чисто, но при приземлении, как видно, почувствовал сильную боль. Подвожу ко второму препятствию, и вдруг… закидка. Настолько это было неожиданным, что я свалился и на себе почувствовал, что такое забайкальская земля. Сильно расшиб себе плечо, но тут же вскочил снова на Пилота и заставил его закончить маршрут.

Призового места мы, конечно, не взяли, да, сказать по правде, я только думал о том, чтобы закончить маршрут и не покалечить коня.

После этого я стал Пилота "огрунтовывать", то есть приучать к твердой забайкальской земле. Каждое утро и вечер я на нем шагал и рысил, два-три раза в неделю заставлял прыгать через низенькие барьерчики, пока не окрепли у него плечи и ноги. Потом стал увеличивать высоту прыжка, и, наконец, Пилот при прыжках перестал чувствовать боль в плечах и ногах.

В те годы не существовало определенного времени для прохождения маршрута. Теперь всадник знает, сколько времени дается ему для преодоления всех препятствий, а раньше учитывались у всадника чистота прыжка и резвость. Следовательно, чем быстрее будет пройден маршрут, тем лучше результат. Я обычно брал препятствия на очень быстром галопе. Пилот чувствовал решительность и свободу, с которой я его вел, и прыгал всегда великолепно. Мы очень верили друг другу и отлично понимали один другого.

Как командиру взвода курсантов, мне часто приходилось выступать на первенствах округа по многоборью взводов. Но тут я выступал сам за себя, без Пилота. В многоборье входило: двадцатикилометровый пеший пробег с полной солдатской выкладкой; после пробега, с хода, боевая стрельба по мишеням; на следующий день преодоление двухсотметровой штурмовой полосы с метанием в цель гранат, гимнастика на брусьях, перекладине, прыжок через коня и лазанье на руках по пятиметровому канату.

Тяжел был для кавалеристов пеший пробег, но спортивная закалка гимнаста и лыжника здорово выручала нас. Пехотинцы подсмеивались над нами.

- Ну, лейтенант, посмотрим, как будете бежать. Привыкли, небось, все на лошадках ездить,- незлобиво подшучивали они над нами. Но скоро пехотинцы увидели, что мы умеем не только ездить на лошадях.

…Стартовал каждый взвод через пять минут. Нам был дан старт пятым. Мы не сумели догнать только первый взвод и финишировали вторыми.

В общем командном зачете мы заняли второе место и с гордостью привезли грамоту своему командиру дивизии. Эти соревнования показали, что кавалерист должен быть подготовлен не только как конник, но и овладеть всем искусством военного дела, как пехотинец.

В 1950 году мне пришлось с Пилотом расстаться. Я получил приказ отправиться в Москву - в Высшую офицерскую кавалерийскую школу.