Украинский кризис

Украинский кризис

Развитие украинского кризиса

Кульминацией разногласий России и США стала ситуация в Украине, где в феврале 2014 года произошла революционная смена власти. Америка и Евросоюз признали новое правительство в Киеве, в то время как российское руководство охарактеризовало случившееся как «антиконституционный переворот». Вплоть до выборов нового президента Украины в мае 2014 года Россия отказывалась иметь дело с новым правительством Киева. При этом Москва предоставила убежище бывшему президенту страны Виктору Януковичу, включила в состав России Крым, сосредоточила на украинской границе значительные силы армии и способствовала развитию протестных настроений на востоке Украины. На одной из пресс-конференций Путин назвал произошедшее в Украине «разгулом нацистских, националистических и антисемитских сил»⁴⁹.

Украинский кризис подорвал позиции России в Евразии. Евразийский союз должен был теперь развиваться без Украины, а в самом Киеве к власти пришли антироссийские силы, видящие в восточном соседе своего главного врага. Ситуация укрепила решимость Путина оборонять российские ценности и интересы безопасности. К последним относится Черноморский флот в Крыму, который Москва защитила путем присоединения Крыма. По убеждению Кремля, смена власти в Украине означала возвращение страны к риторике и политике предшественника Януковича Виктора Ющенко, тащившего страну в НАТО, вопреки возражениям России и значительной части самих украинцев. Риторика членства в Евросоюзе без НАТО также не убеждала многих в Кремле, считавших такое членство лишь новым путем в евро-атлантический альянс. Существенным оказался и подрыв российских ценностей в Украине. Смена власти в Киеве укрепила позиции тех, кто во времена Ющенко и при его поддержке стремился подорвать позиции русского языка и чувство исторической сопричастности, связанной с участием в войне с фашизмом. Новое правительство отменило закон о гарантиях русскоязычным и продолжило линию подрыва общей российско-украинской исторической памяти. Среди членов нового правительства оказалось немало тех, кто был политически связан с националистической партией «Свобода», идеологические предшественники которой боролись против СССР на стороне нацистской Германии и участвовали в массовом уничтожении русских, евреев и поляков.

После ломки власти и низвержения Януковича вооруженный конфликт на Украине продолжал расширяться. Ни ополченцы, ни украинские радикалы не собирались соблюдать требования разоружения, зафиксированные в апрельских женевских договоренностях. Сорок человек были заживо сожжены 2 мая в Одессе. Весной и летом вооруженный конфликт на востоке страны принял наиболее ожесточенные формы с использованием тяжелого вооружения с обеих сторон, с быстро растущим числом беженцев и жертв среди мирного населения восточных регионов Украины. Несмотря на кажущийся перевес сил украинской армии, во второй половине августа ополченцы при поддержке России перешли в наступление, взяв в окружение значительные части противника и восстановив контроль над территориями южнее Донецка. Эта победа стала основой заключенного в Минске соглашения о прекращении огня.

В ответ на действия российского руководства ведомые США западные правительства наложили санкции против ряда чиновников России и пригрозили продолжить экономическую изоляцию страны путем введения банковских и секторных санкций. Всю полноту ответственности за кризис в Украине Запад возлагал на Россию, освобождая при этом от ответственности и себя, и киевские власти. Киеву была оказана полная моральная и политическая поддержка, в то время как с Москвой разговаривали лишь на языке ультиматумов и санкций. В июле 2014 года был сбит пролетавший над украинской территорией малазийский самолет, в результате чего погибли 289 находившихся на борту человек. Без проведения расследования случившегося и предъявления каких-либо доказательств ответственность вновь была возложена на пророссийски настроенных ополченцев на востоке Украины и саму Россию. Против российской экономики ввели дополнительные санкции, активное участие в которых принял на этот раз и Евросоюз. В частности, был запрещен экспорт технологий двойного назначения, энергетического оборудования и ограничен доступ российского капитала на европейские рынки⁵⁰. В ответ Россия наложила свои собственные санкции, ограничив доступ на свой рынок товарам европейской сельхозпродукции.

В целом уровень российских отношения с США и Евросоюзом опустился чрезвычайно низко. Ситуация больше не попадала под определение кризиса двусторонних отношений, но скорее напоминала объявленную России экономическую войну с целью наказания ее руководства за строптивость и установления полного контроля над развитием ситуации в Украине.

Сближение позиций Белого дома и антироссийского лобби

Такого рода обстановка благоприятствовала антироссийским группировкам, чьи позиции теперь разделялись многими представителями американского истеблишмента. Истеблишмент больше не нужно было убеждать в том, что Россия представляет собой важнейшую угрозу. Многие разделяли теперь тезис Ромни о России как «главном геополитическом противнике» США. Об этом теперь говорил и восприимчивый к настроениям политического класса президент Обама. Что бы ни происходило в российско-украинских отношениях, Киев представлялся жертвой, а Москва — агрессором. В основных западных СМИ замалчивались вопросы ответственности украинских властей за трагедию в Одессе, массовые бомбардировки мирного населения донецкой и луганской областей, использование фосфорного оружия, трагедию малазийского самолета, прославление или попустительство нацизму и многое другое. Россия превращалась в «негативного другого», через контраст с которым американский политический класс стремился утвердить превосходство собственных идеалов и ценностей. В сознании американцев, как во времена «холодной войны», Россия начинала трансформироваться в новую «империю зла», систематически подавляющую права и свободы граждан и опирающуюся на грубую силу в расширении сферы своего контроля, в противоположность ведомому США «свободному миру».

С точки зрения формирования негативного образа России, работа антироссийского лобби была во многом завершена. Поэтому упор был сделан теперь на вопросах практического характера, то есть оказании давления на Белый дом в целях максимальной изоляции и жесткости в отношении России. Предстояло убедить Белый дом в необходимости идеологической конфронтации с Москвой и замораживания всех ее связей с Западом, а также в укреплении Украины в ее противостоянии с ополченцами (а в будущем и России) и в необходимости вооружения армии Украины и подготовке ее к вступлению в НАТО⁵¹. Россия однозначно воспринималась как агрессор, и лишь немногие теперь видели в ее политике по отношению к Украине и Евразии стремление не к территориальной экспансии, а защиту своих позиций. Спор в политическом классе США переместился в область обсуждения лишь двух возможных, не исключающих друг друга вариантов — сдерживать ли внешнеполитические амбиции Кремля, опираясь на потенциал НАТО или изолировать Россию по всему кругу вопросов, включая объявление ей экономической и идеологической войны и ведя дело к отставке Путина и последующему демонтажу «путинской системы».

За первый вариант выступили политики вроде президента Бруклинского института и в прошлом советника президента Клинтона Строуба Тэлботта, который провозгласил возвращение к политике сдерживания в качестве оптимальной «стратегии Запада и миссии НАТО»⁵². Политику же конфронтации с Россией по широкому кругу вопросов сформулировал недавно вернувшийся из Москвы Макфол, разочаровавшийся в недостаточно жесткой политике Обамы и готовый использовать прежние формулировки непримиримого борца с «диктатурой» Путина. Не добившись на должности посла США в России консолидации антипутинской оппозиции и растеряв остатки авторитета в российском истеблишменте, Макфол сосредоточился на обосновании идейно-политической конфронтации с Кремлем. В программной статье в «Нью-Йорк Таймс» в марте 2014 года он заявил, что зигзаги в отношениях Запада и России закончились, как закончились и ожидания, что ее руководство желает «постепенного подключения к существующему международному порядку». Новый российский режим есть стремящаяся к внешней экспансии и подавляющая внутренних противников диктатура, и, следовательно, противостоять ему по широкому кругу вопросов — необходимость американской внешней политики⁵³.

Выступая от имени либеральных ястребов, Макфол не поддержал вооружение украинской армии и предложил сосредоточиться на информационно-идеологическом наступлении. Антироссийские силы в Киеве уже и так получали немалую поддержку со стороны вашингтонского истеблишмента, которую заместитель Госсекретаря по Европейским и Евразийским делам Виктория Нуланд именовала финансовыми ассигнованиями на поддержку демократии на Украине. Глава Национального фонда в поддержку демократии Карл Гершман высказался в пользу увеличения такой поддержки, которую он считал необходимой для свержения Путина. В сентябре 2013 года он заявил об именно таком понимании демократии и европейского выбора Украины⁵⁴. В этом контексте следует понимать и предложения Макфола выделять, как во времена «холодной войны», более значительные ресурсы на традиционные и особенно новые СМИ в интернете⁵⁵. Сходная линия аргументации развивала параллели между действиями российского руководства в Крыму и на Востоке Украины и политикой Адольфа Гитлера, быстро перешедшего от аншлюса Австрии к оккупации Чехословакии и мировой войне. Эта аргументация использовалась теперь не только Бжезинским, Маккейном и проживающим теперь в США Саакашвили, но и будущим кандидатом в президенты Хилари Клинтон⁵⁶. Все они были убеждены в том, что Путин — как минимум стремится к воссозданию Советского Союза, а как максимум — к новому расколу Европы.

Но у логики представления российского лидера в качестве нового Гитлера была и иная подоплека, связанная с требованиями военных ястребов и значительной части антироссийского лобби оказать «ревизионистской» России военное, а не только политическое и информационное, сопротивление. К такому сопротивлению теперь склонялись и многие в истеблишменте, считавшие военное сдерживание единственным способом умерить амбиции Кремля. Особенно воинственно были настроены республиканцы, одержавшие в ноябре 2014 года победу над демократами и представляющие теперь явное большинство в Конгрессе.

Как и в предыдущие информационные кампании против России, антироссийское лобби использовало для самомобилизации подготовку и размещение в публичном пространстве коллективных писем. Такая практика позволяла уточнить идеологические ориентиры и способствовать объединению разношерстных групп внутри лобби. Ранее подготовка коллективных писем предпринималась для оказания давления на Кремль, как это было, например, непосредственно после бесланской трагедии в сентябре 2004 года (подробнее об этом — в книге) и в целях саботажа «перезагрузки» в 2009 году. В данном случае поводом для подготовки нового письма послужило заявление в августе 2014 года так называемой группы «Бойсто» о перспективах урегулирования кризиса на Украине. Собравшись на финском острове Бойсто, российские, американские и европейские аналитики выработали рекомендации по разрешению кризиса, включая отвод регулярных формирований российской и украинской армий, достижение Украиной статуса нейтральной в военно-политическом отношении страны, меры по децентрализации и разрешению вопросов гуманитарного, социального и культурного характера⁵⁷.

Ответ на рекомендации группы «Бойсто» был подготовлен при руководстве и координации участника прежних антироссийских акций директора «Фридом Хаус» Дэвида Крэмера⁵⁸. Авторы письма немедленно заявили, что «мы, нижеподписавшиеся, решительно отвергаем» описанный план экспертов как односторонний, исключающий Украину из рассмотрения и не принимающий во внимание агрессивного характера действий и намерений России. Они также отвергли все самые значительные из предлагавшихся мер, потребовав возвращения Крыма, настояв на возможности включения Украины в НАТО и предоставления ей всей необходимой военной помощи для восстановления «суверенитета» на востоке и борьбы с российским «агрессором». В том, что предмет письма являлся больше поводом, чем причиной озабоченности «нижеподписавшихся» (всего восемьдесят восемь имен), убеждает их список, в котором, помимо политиков и экспертов, находятся представители групп, участвовавших в ряде прежних акций по дискредитации российского руководства. Среди них стоит упомянуть президента и других сотрудников «Фридом Хаус», президента и других сотрудников (бывших и нынешних) Национального фонда в поддержку демократии, нескольких бывших послов США в странах Восточной Европы, бывшего посла США в России Макфола (никто из других бывших послов в России участия в акции не принял), украинских лоббистов и представителей украинского национализма, представителей радикального российского западничества, включая экономиста Андрея Илларионова, журналиста Евгения Киселева и политологов Лилию Шевцову, Георгия Сатарова и Игоря Клямкина, а также сотрудника сенатора Маккейна и грузинского лоббиста Рэнди Шенеманна.

Вклад антироссийских групп в ухудшение российско-американских отношений

Как и в случае с грузинским конфликтом, успехи антироссийского лобби стали возможны в силу неспособности президента защитить политику развития отношений с Россией и пассивности общественного мнения. Примерами первого стало поведение Обамы во всех ситуациях, критически важных для развития отношений с Москвой. Президент не воспользовался правом вето на «закон Магницкого», отменил саммит в Москве, а в ситуации с Украиной предпочел поиску диалога публичные угрозы в адрес российского руководства, санкции и редкие телефонные разговоры с Путиным. Что касается общественного мнения, то демократия в США отнюдь не является «рациональным выбором хорошо информированных граждан», как определял данную политическую систему австрийский социолог Йозеф Шумпетер. Напротив, для американской системы характерна способность элит формировать общественное мнение. Политики типа Маккейна, Макфола и им подобные имеют широкий доступ к средствам массовой информации, редко получая достойную отповедь со стороны представителей политического класса или экспертов. Если же призывающие к диалогу с Россией находятся, то они рискуют, что за ними закрепится ярлык путинистов и апологетов Кремля.

Тем не менее, вопреки всем усилиям антироссийским группам не удалось убедить Белый дом в необходимости военной конфронтации с Москвой. Несмотря на просьбы президента Украины Петра Порошенко в ходе его визита в США в сентябре 2014 года, идея вооружения украинской армии на официальном уровне не была поддержана администрацией Обамы⁵⁹. Не был дан и сигнал поддержки планам украинского руководства по вступлению в НАТО. Вместо этого во время визита на Украину в ноябре 2014 года вице-президент Байден сосредоточился на необходимости проведения в стране экономических реформ и борьбы с коррупцией. Кроме того, со стороны американского руководства была подчеркнута необходимость возобновления минского переговорного процесса, против чего возражал Киев и антироссийское лобби в Вашингтоне. Их возражения были связаны с нежеланием легитимизировать «пророссийских» ополченцев, договариваясь с ними. Главным оставался настрой на военное подавление противника.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.