V. Контроль: парламентская комиссия по расследованию преступной деятельности мафии и суды

V. Контроль: парламентская комиссия по расследованию преступной деятельности мафии и суды

Одним из способов выяснения отношений между членами мафии и властями и установления характера деятельности косок является проверка результатов, полученных государственными учреждениями, призванными расследовать деятельность сицилийской мафии.

В Италии существует два государственных органа, созданных для этой цели. Прежде всего — это суды, перед которыми ежедневно предстают мафиози, по делам которых ведется следствие. Кроме того, с 12 декабря 1962 года по 15 января 1976 года постоянно работала Особая следственная комиссия, созданная по инициативе парламента. В настоящее время работает новая Парламентская комиссия по расследованию преступлений мафии, получившая название «Антимафии».

По особому заданию парламента «Антимафия» обязана изучить феномен мафии и подготовить соответствующие предложения. Однако эта Комиссия, в которую входят преимущественно христианские демократы, не довела до конца свои исследования. Мы надеялись, что в результате ее работы хотя бы один крупный представитель политического мира Сицилии прекратит свою преступную деятельность. Но «Антимафия» так и не смогла ничего доказать. Результаты ее работы оказались менее эффективными, чем ожидалось: доклад демохристианского большинства — это какие-то весьма общие соображения, касающиеся деятельности мафии, а доклад коммунистического меньшинства, достаточно решительный по своим выводам, почти ничего не даст тем, кто о ней мало информирован.

В целом материал, собранный за 13 лет работы Комиссии, содержит интереснейшую информацию. Он включает исторические исследования Бранкато, социологические труды Ферраротти. Своеобразным ключом, открывающим двери в мир мафии, являются выступления таких ученых, как Скрофани, Силос Лабини, Ромео, Цеппилли, Джемелларо. Из документов, буквально вагонами прибывавших в адрес «Антимафии», которая их теперь публикует (правда, бессистемно и ненаучно), желающий может восстановить многие события, связанные со строительством в Палермо, которое велось с 1950 по 1970 год, события, имеющие исключительно важное значение для характеристики мафии того периода.

О самой «Антимафии» можно было бы написать отдельную главу. Она начала свою работу с благословения консервативного либерала Джованни Малаголи, по словам которого, сказанным еще в 1962 году, мафия «привита на древо процветания». О деятельности мафии рассказывал в сотнях своих выступлений коммунист Джероламо Ли Каузи. В какой-то момент Фламинио Пикколи (из Трентино), Арнальдо Форлани (из Марке), Аминторе Фанфани (из Аретино) — крупнейшие тогдашние руководители ХДП — сделали все возможное, чтобы ввести в состав «Антимафии» Матта (из Палермо), чье имя было известно «Антимафии» с того времени, когда она занялась изучением связей мафии с некоторыми политическими деятелями Сицилии.

Но именно мафиози и не упоминаются в отчетах «Антимафии». Члены Парламентской комиссии допросили одного лишь «Трехпалого» — Фрэнка Копполу и сделали это исключительно в связи с историей с магнитофонными записями телефонных разговоров, но и она так и не была расследована до конца. А остальные мафиози? Почему их не подвергли допросам, как это было сделано в Соединенных Штатах членами комиссии Кифовера при расследовании деятельности сицилийско-американской мафии?

В отчетах «Антимафии» много места отведено выступлениям представителей сицилийской верхушки, представших перед Комиссией для объяснений.

Среди этих политиков и функционеров областного и государственного масштаба были люди, сообщившие, что «в определенном смысле жить в Палермо — значит проявлять исключительный героизм… Палермо город тихий и глухой, здесь не действуют законы и юридические нормы. Все в нем основано на личных связях и дружеских отношениях. Если же кому-то такой тип отношений не нравится, кажется недостойным цивилизованного общества, то его изолируют». За исключением христианского демократа Калоджеро Пумилиа, который рассказал о своей встрече с мафиозо Дженко Руссо, никто из дававших показания Комиссии не сообщил ей ни единого факта, ни одного имени и не высказал никаких соображений, касающихся мафии. А одному из префектов Кальтаниссетты, который говорил, что в своей провинции он никогда даже не слышал о мафии, пришлось напомнить, что «Антимафия» могла бы надеть на него наручники как на лжесвидетеля.

6 августа 1966 года в интервью одной из сицилийских газет председатель «Антимафии» сенатор Пафунди, занимавший когда-то высокий пост в магистратуре, заявил: «У нас есть архив, который можно сравнить с пороховым погребом». Речь шла о материале, который мог нанести мафии сокрушительный удар: «Антимафия» обнаружила и была готова обнародовать имена политических деятелей, связанных с мафией. Она с помощью карабинеров и полиции провела особое расследование деятельности депутата парламента и министра Джованни Джойи; мэра Палермо, впоследствии депутата Национального и Европейского парламента Сальво Лимы; мэра Палермо, а затем депутата Национального парламента и лидера ХДП на Сицилии Вито Чанчимино. В тени остались сенатор Кузенца и депутат парламента министр Бернардо Маттарелла (оба члены ХДП), которые к тому времени уже умерли. В весьма щекотливом положении оказался республиканец и член парламента Аристиде Гуннелла, подозревавшийся в связях с мафиозо Джузеппе Ди Кристина, в защиту которого постоянно выступал Уго Ла Мальфа. Только благодаря ему Ди Кристину не исключили из партии. И только из-за внутрипартийных распрей сенатор-демохристианин Мессери, который в бытность свою послом в Португалии и Турции оказался замешанным в неприятную историю, связанную с международным фашизмом и американцами, отделался лишь вызовом в Комиссию, но не был даже допрошен.

Хотя крупный подрядчик строительных работ Чиччо Вассалло и адвокат Вито Гуаррази и не сделали политической карьеры, «Антимафия» все же провела расследование их деятельности в связи с отношениями между мафией и политическими деятелями.

Самые большие подозрения падали на Чанчимино. Карабинеры считали, что Чанчимино, дальние родственники которого, несомненно, принадлежали к мафии, был одним из тех молодых людей, которых она внедрила в партию католическое действие в Корлеоне. В 1950 году Чанчимино стал демохристианином. Адвокат Беллависта часто выступал защитником на многочисленных судебных процессах по делам Чанчимино, добиваясь его оправдания. Все в том же 1950 году Чанчимино организовал акционерное общество вместе с неким Ла Барба, один из братьев которого впоследствии будет выслан в места обязательного проживания за принадлежность к мафии. Предприятие Чанчимино — Ла Барба тут же получило подряд на выполнение работ для государственных железных дорог. Соответствующий запрос об этом будет представлен в Рим «через временного заместителя министра по транспорту, депутата парламента Бернардо Маттареллу». В начале 50-х годов в Палермо появилась организация ИСЕП[58], занимавшаяся ссудами. Во главе этой организации стоял некий Боселли, который, по сведениям полиции, был полковником карабинеров на пенсии (но карабинеры в своих рапортах об этом не писали). В этой организации рядом с Боселли постоянно находился Анджело Ди Карло (кузен босса Микеле Наварры), который, по мнению карабинеров и полиции, был одним из главарей мафии Корлеоне, где официально входил в то же общество, что и Лучиано Лиджо. Более того, полиция Корлеоне именно Лучиано Лиджо называет в качестве одного из истинных владельцев ИСЕПа. Он «занимался тем, что наказывал неплательщиков и некредитоспособных клиентов» и выбивал из них возврат ссуд. В 1963 году, когда умер Боселли, среди членов этой организации мы видим мафиози Анджело Ди Карло и Антонио Сорчи, а также жену Чанчимино. Тем временем Чанчимино становится советником городского отдела жилищного строительства в Палермо. Его шофером оказался сын мафиозо. По характеру своей работы даже в своей конторе Чанчимино мог общаться с мафиози Ди Трапани, Бушеттой, Монкадой и Дженовезе, которые приходили в отдел по жилищному строительству Палермо.

Родившийся в семье ломового извозчика Вассалло стал крупным строительным подрядчиком — миллиардером, женился на дочери мафиозо и навсегда сохранил рабочие и официальные связи с мафиози Мессиной, Краколичи, Риккобоно, а также с низшей мафией, охранявшей его стройплощадки. Он также стал связующим звеном между мафиози, с одной стороны, и Джойей и Лимой — с другой. Карабинеры и полиция полагают, что успех Вассалло как крупного стройподрядчика самым непосредственным образом связан с деятельностью некоего инженера Ферруцца и семейства Ди Фреско. Ферруцца и Ди Фреско тесно связаны с политиками Джойей и Лимой. Более того, один из молодых представителей семейства Ди Фреско женат на сестре жены Джойи. Сам Джойя женат на дочери сенатора Кузенца, председателя Палермской ссудной кассы, в которой Вассалло получал солидные и регулярные займы. Спустя годы Ди Фреско кончит тюрьмой из-за скандальной истории в городской администрации. Выйдя из тюрьмы, он заменит в парламенте умершего Матта. По мнению карабинеров и полиции, существовало своего рода акционерное общество (оно, правда, никогда не фигурировало в официальных юридических документах), созданное Вассалло и семействами Ферруцца и Ди Фреско. Об этом свидетельствует тот факт, что с 1950 по 1970 год на строительные работы в Палермо было выдано 700 разрешений Микеле Каджеми, 1600 — Сальваторе Милаццо и 200 — Лоренцо Ферранте. Каджеми, Милаццо и Ферранте, как было установлено позднее, были бедняками, буквально умиравшими с голоду, поэтому за определенное вознаграждение они охотно выступали в качестве подставных лиц, чтобы скрыть имена настоящих обладателей лицензий на строительство. Но почему же «Антимафия» не вызвала и не допросила Каджеми, Милаццо и Ферранте? Кого они представляли?

Опорой группировки Ферруцца, Ди Фреско и Вассалло служит группировка Джойи и Лимы, занимающая привилегированное положение в ХДП Палермо. Если, например, Вассалло необходимо получить разрешение на строительные работы, стоимость которых исчисляется многими миллиардами лир, чаще всего он обращается к ним, разумеется, на основе взаимности. Так, согласно свидетельствам карабинеров, демохристиане Сальво, Лима, Марио Д’Акуисто купили земельный участок, где, по сообщению, полученному из конфиденциального источника, близкого к подрядчику Вассалло (а, может быть, и от самого Вассалло), находились две небольшие, но «почти полностью готовые» виллы. Эти виллы вышеназванные лица получили от него почти даром.

Адвокат Гуаррази, несомненно, более значительная фигура, чем разные вассалло, феруцца и ди фреско. С 1950 по 1970 год он создал на Сицилии около десяти промышленных и торговых предприятий, и эта его деятельность будет фигурировать на многочисленных уголовных процессах. Однако сведениям об этих процессах в случае вынесения обвинительного приговора не суждено появиться на страницах сицилийской печати. Гуаррази постоянно находится в центре политической жизни Сицилии. Он общий друг как сенатора-демохристианина Верцотто (который до сих пор скрывается от правосудия после вынесения ему миланским судом обвинительного приговора), так и Сильвио Милаццо, который был одним из самых влиятельных политических деятелей Италии в конце 50-х годов. Мы встречаем фамилию Гуаррази среди членов двух акционерных обществ, в одно из которых входил крупный строительный подрядчик Монкада, а в другое — Аристиде Гуннелла. Но особо важную роль сыграли Гуаррази и его приятель инженер Ла Кавера (бывший советник городского управления общественных работ в Палермо с 1946 по 1949 год) в весьма значительном для Сицилии деле, рассматривавшемся на рубеже 50–60-х годов. Сицилийские рудники, на которых фактическими хозяевами были мафиози Виццини и Ди Кристина и их наследники, пришли в упадок. Джойа, Лима, Чанчимино, Ла Лоджа, Верцотто и другие демохристиане практически прибрали к рукам все рудники острова. Для управления ими были созданы соответствующие акционерные общества, а их руководителями стали Гуаррази и Ла Кавера. На суде вся эта афера постепенно всплывает наружу и, хотя и с большими трудностями, выясняется, что в те годы экономическое положение сицилийских рудников было катастрофическим, они стали бездонной пропастью, в которой бесследно исчезали огромные государственные средства.

Именно поиск «имен» политических деятелей, связанных с мафией, похоже, и показал всю беспомощность «Антимафии». Для доказательства связи мафиозо с политиком необходимо соединить «имя» с «фактами» (дни, часы, конкретные действия), а как раз этого она сделать и не сумела.

4 ноября 1970 года тогдашний шеф карабинеров Палермо полковник Карло Альберто Далла Кьеза был вызван в «Антимафию» для дачи показаний. Однако он не сообщил имен политических деятелей, связанных с мафией, поскольку не хотел, чтобы из-за него кого-либо из них официально признали откровенным мафиозо, в то время как другие продолжали бы считаться честными людьми. Чтобы уяснить, что такое, в сущности, мафия, необходимо, считал Далла Кьеза, капитально изучить положение с жилищным строительством в Палермо, план реконструкции которого за несколько лет подвергся по крайней мере 1200 изменениям. Он несколько раз предлагал «Антимафии» представить в комиссию генеральный план Палермо, и, когда ему это разрешили, он продемонстрировал вариант плана, составленный мафией, на котором весь город был разделен на зоны влияния различных косок. «…Каждый красный кружок означает зону влияния отдельного семейства. Сфера влияния вот этого семейства из Пассо ди Ригано распространяется на Борго Нуово и Беллолампо и доходит до Торретта. Вот это семейство…»

«Антимафия» поблагодарила полковника и разрешила ему удалиться, после чего он направил в ее адрес собственный план Палермо с указанием зон влияния мафии. Было бы полезно взять официальный план Палермо, включающий все 1200 вариантов застройки, наложить на него «карту мафии», составленную Далла Кьезой, и выявить, наконец, симпатии избирателей, которых буквально квартал за кварталом отмечали политические деятели в ходе различных выборов. Так можно было бы установить имена этих деятелей, давших «добро» на принятие 1200 вариантов, являющихся, попросту говоря, доказательством того, что «территория мафии» в Палермо действительно существует. «Антимафия» так долго не отвечала Далла Кьезе, что он был вынужден напомнить Комиссии, что мафиози «вершат собственный суд» с помощью лупары, если не получают требуемой платы за свои «услуги», а также за нарушение их власти на «своей» территории. Но «Антимафия» прекрасно знала, что пока что мафиози еще не убили ни одного политического деятеля и ни одного «сиятельного трупа» до сих пор не появилось.

Большинство членов Комиссии настаивали на необходимости подбора фактов, доказывающих наличие связей между сицилийскими политиками и мафиози. «Антимафия» открыто попросила полицию и карабинеров провести расследование по делам Джованни Джойи, Сальво Лимы, Вито Чанчимино (чуть в тени, как бы фоном, шли покойные Кузенца, свекор Джойи, и Бернардо Маттарелла — покровитель Чанчимино) и получила от них необходимые материалы. Однако, несмотря на обязанность довести до сведения общественности результаты расследования, включая и материалы, присланные полицией, обнародовать часть этих сведений она отказалась, сославшись на то, что личность тех, кто давал показания, не установлена. Тем не менее Джойа, Лима, Чанчимино смогли ознакомиться с материалами, непосредственно к ним относящимися, и с массой фактов, хорошо известных «Антимафии», хотя они и не были опубликованы. В то же время «Антимафия» сделала столько изъятий из показаний, относящихся к Вассалло, Ферруцца, Ди Фреско, Гуаррази и Ла Кавера, что установить какую-либо связь между ними и политическими деятелями стало совершенно невозможно. Но она слишком перестаралась с самоцензурой. 25 июня 1971 года «Антимафия» передала карабинерам и квестуре список, состоящий из 12 вопросов, которые уже сами по себе указывали на связь между политическими деятелями и мафиози, фамилии которых там фигурировали. В этом списке под пунктом 8 стоял вопрос: «Не было ли еще до второй мировой войны “взаимного интереса” в отношениях между Чиччо Вассалло и Джованни Джойей?» Ответ карабинеров и полиции на этот вопрос до сего времени сохраняется в тайне. Между прочим, «Антимафия» никогда не спрашивала о документах, которые бы прямо свидетельствовали о непосредственной связи политиков с мафией. Она даже не потрудилась выяснить, когда и где Джойа, Лима и Чанчимино собираются защищаться от обвинений, которые все-таки выдвигаются в их адрес, в то время как вопросы, непосредственно не относящиеся к делу, каждому из них задавались.

В 1956 году в Палермо был основан Народный банк, который в 1971 году имел шесть отделений, из которых три филиала — за пределами города. Полиция разделила пайщиков этого банка на три группы: в группу А входили мафиози — Читарда, Бланди, Ди Трапани, Ди Джироламо и Престифилиппо; в группу Б — люди под фамилией Гуттадауро, чьи имена особенно часто опускались в опубликованных материалах «Антимафии»; в группу В — политики: сенатор-демохристианин Антони Пекораро, советник областного управления Гвидо Борселлино, председатель торговой палаты Палермо Альфредо Террази и Гаэтано Аморозо — советник и демохристианин. Как могли оказаться вместе все эти люди? Этот вопрос даже не поднимался.

В конце концов Комиссия перевела Джойю, Лиму и Чанчимино в категорию деятелей, чьи имена не подлежат оглашению. Поэтому сказать, кто они, мафиози или же друзья членов мафии, не представляется возможным. Поступая таким образом и вводя все эти ограничения на оглашение имен, «Антимафия» лишила парламент (он должен будет обсудить результаты ее работы) возможности узнать все о деятельности мафии. Однако самой серьезной ошибкой Комиссии является то, что она не провела исследований, касающихся вопросов борьбы с мафией со стороны государства, в то время как для того, чтобы понять, что такое мафия, такая работа была крайне необходима.

Единственным министром внутренних дел (в Италии он является главой полицейских сил и отвечает за поддержание общественного порядка), которого 24 августа 1963 года допросила «Антимафия», был депутат парламента, христианский демократ Мариано Румор. Румор сказал, что занимает этот пост недавно и пока что не приступил к глубокому «изучению феномена мафии и имеет в распоряжении лишь ту информацию, которая доступна любому ответственному лицу, любому человеку, внимательно следящему за событиями в собственной стране».

В переводе на обычный язык это могло означать, что министр (далеко не ординарная личность) даже не счел нужным расспросить государственных служащих о том, что им известно о мафии, а потому ничего сказать и не мог.

Уклончивость и слабость итальянского правительства при решении вопроса о мафии особенно проявляются в период правительственных кризисов, когда политические партии обсуждают состав нового правительства. В 60-е годы при формировании левоцентристского правительства демохристиан и социалистов Пьетро Ненни от имени социалистов потребовал от Альдо Моро исключить из состава нового правительства сицилийского христианского демократа Бернардо Маттареллу как подозреваемого в связях с мафией. Одновременно социалисты выдвинули возражения, поддержанные в парламенте христианскими демократами, против депутата Марио Шельбы, который в 50-е годы в свою бытность министром внутренних дел возглавил полицию и проявил особую суровость по отношению к левым силам Италии. Кроме того, если верить свидетельству Слано от 1978 года, Шельба, кажется, получил некий, «возможно, существующий» доклад Викари по делу бандита Джулиано, — доклад, касающийся связей мафии с христианскими демократами, и в 1948 году, основываясь на данных этого доклада, выступал с резкими нападками на христианских демократов Палермо. В результате в 1963 году с явного согласия демохристиан и социалистов в состав правительства вошел не Шельба, а Маттарелла.

За деятельностью правительства (а лучше сказать, за его бездеятельностью по отношению к мафии) в Комиссии наблюдал депутат парламента, христианский демократ Донат Каттин. 24 июля 1963 года Донат Каттин спросил у Викари, существует ли «безотносительно к какому-либо конкретному эпизоду, связанному с мафией в целом», специальная команда или какое-либо оперативное подразделение полицейских сил, предназначенное для борьбы с нею. Викари («Антимафия» никогда не просила его представить свой доклад о бандите Джулиано и связанных с ним политических деятелях, написанный в 1948 году, а обратилась за помощью к его сотруднику, но получила отказ) ответил отрицательно. Тогда Донат Каттин спросил у Викари, является ли структура полицейских сил на Сицилии «такой же, как и в любой другой провинции». Викари ответил утвердительно. Все это означает, что итальянское правительство никогда серьезно не вело борьбы с мафией, и никогда не хотело знать ничего конкретного о ее деятельности.

Вопрос о способах и средствах борьбы с нею был полностью предоставлен на усмотрение государственных чиновников, то есть префектов, квесторов, магистратов и полковников, стоящих во главе карабинеров, которые, когда «Антимафия» предоставляет им подобную свободу действий, бывают этим весьма недовольны. Генеральный прокурор Палермо Меркаданте заявил, что «отсутствие соответствующей службы информации» о мафии совершенно нетерпимо, ведь даже во времена фашизма на это выделялись какие-то средства. А деньги действительно необходимы, ибо без них нельзя вести войну с мафией, хотя теперь, по-видимому, сделать уже ничего нельзя. По мнению Меркаданте, именно потому, что правительство слишком скупо платит агентам, правоохранительные органы не получают надежной информации о мафии. То обстоятельство, что Комиссия разрешила полковнику Далла Кьезе фотографировать данные о соотношении сил между полицией и мафией только в течение двух минут, вызвало его бурное возмущение.

Хотя и нельзя отрицать личных заслуг отдельных государственных чиновников, борющихся с мафией, тот факт, что преступники остаются на свободе, а преступность неуклонно растет, вызывает в обществе недовольство, в особенности действиями полиции, которую обвиняют не только в инертности, но хуже того — в сотрудничестве с мафиози. Одним из таких недовольных является социолог Ферраротти, который резко выступил против принципа, которым руководствуется полиция: «делаем, что можем», услышанного им из уст одного полицейского, в обязанности которого входит борьба с мафией.

Однако следует все же признать, что отдельные государственные чиновники не могут сделать против мафии более того, что они делают: записывают номер, тип и данные автомобилей и пишущих машинок, самолетов и судов; пользуются скоростной электронной техникой при сборе и обработке данных; пытаются скоординировать действия государственной полиции, карабинеров и таможенной службы, которые сегодня действуют как соперничающие организации; тщательно отбирают служащих, уделяя особое внимание их профессиональной подготовке. Одним словом, любая «уголовная политика» рождается и развивается в зависимости от фондов, отпускаемых на борьбу с преступностью во всех ее формах. Какие цели должна ставить перед собой эта политика? Какими свободами должен поступаться отдельный гражданин, с тем чтобы полиция могла действительно защищать свободу всех граждан? Ведь отдельные государственные чиновники не несут за это никакой политической ответственности, а если у них нет и законной власти для координации деятельности различных полицейских служб в стране, то от них нельзя и требовать, чтобы они формулировали и конкретизировали «уголовную политику», направленную против мафии.

От этой уголовной политики почти всегда зависит то, как ведет себя, функционирует полиция. А эффективность работы и поведение полицейских в свою очередь являются одной из важнейших причин, воздействующих на возникновение и распространение преступности. Перед лицом полиции, которая ничего не может сделать, мафиози не могут не сообразить, что настал их час.

Убийство Далла Кьезы в сентябре 1982 года показало всю неэффективность правительственных мер, принимаемых против мафии. В том году Далла Кьеза был назначен префектом Палермо, но в течение многих месяцев, когда он занимал этот пост, он пользовался лишь теми исключительно ограниченными правами, какими пользуется любой префект в Италии, не имеющий права вырабатывать и проводить собственную уголовную политику. Правительство никогда не вводило его в курс своей политики в отношении мафии и не давало соответствующих полномочий. Что же касается добровольной инертности правительства в отношении мафии, то оно, безусловно, не проявляло необходимой административно-политической ответственности, и, между прочим, из документов, собранных той же «Антимафией», можно привести весьма показательные примеры на этот счет.

В 1949 году правительство послало в Палермо полковника карабинеров Уго Луку, который возглавил силы по борьбе с бандитизмом на Сицилии с конкретной задачей — уничтожить бандита Джулиано. Лука выполнил это задание, хотя дело происходило и не совсем так, как выглядело в телеграфном сообщении правительству от 5 июля 1950 года. Лука, как явствует из этого донесения, обнаружил в Палермо присутствие мафии и сообщил правительству точный план борьбы с огромной силой, которой она уже в 1949 году обладала на острове. «В каждом развитом государстве, — писал он, — существует экономическая полиция (она отличается от налоговой), в компетенцию которой входит обнаружение экономических факторов, способствующих незаконной наживе, и борьба против этого явления». Таким образом, до сведения итальянского правительства эта его точка зрения была доведена 4 декабря 1949 года и зафиксирована в документах «Антимафии». Лука предупреждал: «Если в общественном сознании утвердится уверенность, что владельцы состояния, добытого с помощью преступлений, будут преследоваться с тем же упорством, что и обычные бандиты, то многие, и в особенности молодежь, которая присоединяется к вооруженным бандам в надежде сколотить себе состояние, останутся честными гражданами».

30 октября 1963 года Пьетро Рагонези, председатель ассоциации промышленников Палермо (40 лет назад мафия похитила у него сына), весьма просто объяснил «Антимафии», кого и что представляет собой новая мафия. «Я вам так скажу. Я спрашиваю, например, у кого-нибудь из депутатов: “Скажите-ка мне, какое состояние было у вас до 1946 года? Ведь теперь у вас миллиарды. Мне бы хотелось знать, откуда они у вас появились… Это следовало бы знать о каждом человеке, состояние которого изменилось… Почему в настоящее время он стал миллиардером. Откуда появились эти миллиарды?”

“Антимафию” давно и серьезно предупреждали, что победить новых мафиози можно, лишь проведя солидные экономические исследования, касающиеся их состояния. 17 марта 1964 года в работе Комиссии вдруг наступила резкая пауза. В тот день она заслушала одновременно депутата парламента христианского демократа Эмилио Коломбо, тогдашнего государственного казначея, депутата парламента Роберто Тремеллони, социал-демократа, министра финансов, и Гвидо Карли, который в то время был председателем правления Итальянского банка, а еще раньше входил в состав одного из послевоенных правительств.

После дачи ими показаний с серьезнейшими обвинениями в адрес мафии и ее покровителей выступил коммунист Ли Каузи, но Тремеллони выслушал лишь часть его речи, после чего, сославшись на занятость в парламенте, удалился, оставив вместо себя Атоса Вальсекки, христианского демократа, заместителя министра финансов. Коломбо уверял, что государственная администрация будет сотрудничать с “Антимафией” в сборе доказательств, “если таковые имеются”, но в ответ на просьбу сообщить о возможности сотрудничества с “Антимафией” “компетентных органов”, отвечающих за распределение и использование кредитов, заявил, что “…здесь мы находимся перед лицом ограничений, которые я могу лишь подтвердить, иначе я нарушу один из основных принципов этой деятельности. Таковым ограничением является, в частности, тайна вкладов. В этом пункте мы должны быть предельно точными, поскольку этот пункт налагает на нас особую ответственность”.

Карли ничего не сказал о тайне вклада, но, опираясь на выступление Коломбо, добавил, что “Антимафия” может послать в Итальянский банк список имен, “которые (она) может интерпретировать, как ей угодно, лишь бы в него входили люди, на которых распространяется возможность вести расследование”. Итальянский банк мог бы сообщить “Антимафии” “информацию, которой он в настоящий момент располагает в связи с собственной внутренней проверкой”, то есть банк соглашался передать “Антимафии” лишь ту информацию о мафиози, которая имелась в его распоряжении. И “Антимафия” последовала совету Карли, хотя могла обойтись и без этих банковских процедур, которые доказывали лишь то, что никаких расследований по поводу состояний мафиози не было и что их даже не намеревались проводить.

Только после 13 сентября 1982 года, то есть дня, когда был убит Далла Кьеза, а еще ранее и многие другие известные лица, а главное, лишь после того, как мафиози сколотили собственные состояния на тысячи миллиардов, парламент наконец принимает закон, которым обязывает полицию, непосредственно подчиняющуюся правительству, провести расследования о состояниях мафиози. Но тем временем строительный кадастр, некогда содержавший сведения, относившиеся ко всей Италии, распался, а налоговый превратился в пустой звук, не более. Тот же министр финансов в начале лета 1982 года сообщал, что в Италии ежегодный ущерб в результате уклонения от уплаты налогов составляет около 30 тысяч миллиардов лир. Таким образом, экономическое расследование будет серьезно осложнено в силу объективно сложившихся обстоятельств. В общем, мафия всегда может рассчитывать растянуть его лет на 20, если речь зайдет о подобном расследовании со стороны государства.

Конечно, у судьи меньше возможностей скрыть свои связи с мафиози, чем у политического деятеля, поскольку каждый судья сам подписывает решения, принятые на процессах против мафии.

В адрес сицилийских судей, кроме того, были выдвинуты обвинения, касающиеся их профессионального уровня.

“Антимафия” протестовала против слишком большого количества постановлений о снятии обвинения, принимаемых уже в ходе расследований (то есть на начальной стадии процесса) по преступлениям мафии. “Доказательственная мозаика” превращалась, по существу, в оправдания, “которые мотивировались слишком сжато, без точных и глубоких ссылок на собранные доказательства”. Для оправдания мафиози сицилийские судьи прибегали к “юридической терминологии”, не известной остальным итальянским магистратам». Одни из членов Комиссии считали, что на Сицилии судьи отличаются «первобытным незнанием феномена мафии во всех его сложных социальных, моральных и у головных проявлениях», вследствие чего они погрязли в трясине негативных «тенденций к преуменьшению опасности, которую представляет собой мафия».

Другие отмечали, что сицилийские судьи работают «в обстановке, пронизанной духом мафии», и поэтому, как утверждает Ферраротти, многие из них сознательно, хотя и с весьма непосредственным видом отрицают ее существование.

В 1955 году видный сицилийский магистрат Джузеппе Гвидо Ло Скьяво — бесстрашный человек, пользовавшийся большим авторитетом — рассказал в одной из своих статей, что когда-то один из его друзей уговорил его принять в своем доме дона Калоджеро Виццини, которого Ло Скьяво знал как «крестного отца» мафии. Во время встречи Ло Скьяво называл Виццини «коммендаторе» (командор), т. е. официальным титулом, присвоенным ему государством, но «дон» Калоджеро сказал, что Ло Скьяво может называть его «дядюшкой Кало?». Но почему-то Ло Скьяво не упомянул имени «друга», который вынудил его принять в собственном доме шефа мафии, хотя его имя могло сыграть решающую роль при вынесении приговора Виццини.

В 1963 году один из членов «Антимафии» спросил у генерального прокурора Палермо Меркаданте, не являются ли некоторые судьи родственниками «лиц, подозреваемых в связях с мафией», и Меркаданте ответил, что он не допустил к участию в открытом конкурсе на должность судьи одного молодого человека, сына или ближайшего родственника человека, «попахивающего мафией».

В городском суде Палермо шел крупнейший процесс против 76 мафиози, на многих из которых висело обвинение, минимум на 90 % основывавшееся «на восьми с половиной томах записей перехваченных телефонных разговоров». Среди них имелись записи многочасовых обсуждений членами мафии своих дел, которые можно было бы обнародовать. Но 8 апреля 1974 года итальянский парламент принял новый закон, согласно которому прослушивание телефонных разговоров должно было вестись с соблюдением особых правил, а имеющими силу доказательств считались только те записи, которые были произведены в соответствии с этими новыми правилами. Но парламент должен был учитывать, что до 1974 года ни один итальянский судья не мог себе представить, каким окажется закон о подслушивании телефонных разговоров. В Палермо же сразу применили этот закон, и восемь с половиной томов обвинительного материала пошли в макулатуру. Сицилийский суд не напомнил «Антимафии» о том, что депутатами парламента, принявшего этот закон, были также и известнейшие адвокаты, защищавшие обвиняемых на этом процессе.

Два государственных закона — № 1423 от 1956 года и № 575 от 1965 года — предусматривают, что все «подозреваемые в связях с мафией» независимо от того, что сами они, возможно, преступлений и не совершили, должны быть высланы в места, отдаленные от постоянного места жительства. Решение об этом может вынести только суд. Издание этих законов означало возвращение к старой практике монархистско-фашистского режима. В связи с их применением Европейская комиссия при Европейском совете в Страсбурге 3 сентября 1977 года заявила решительный протест итальянскому правительству. В соответствии с этими законами сицилийский суд до 1973 года отправил в Северную Италию 928 мафиози, за что в печати его обвинили в пособничестве «экспорту мафии» на север.

Ради справедливости следует сказать, что «вину» сицилийских судей должен разделить и министр внутренних дел, поскольку по закону только он имеет право указать суду место принудительного жительства мафиози.

Сицилийские судьи просто удовлетворились тем, что на заседаниях «Антимафии» их признали в качестве самостоятельной судебной власти, но они не стали выяснять у других органов государственной власти, что именно те в свою очередь сделали, делают или собираются делать в борьбе с мафией.

Сколько же необъяснимых постановлений о снятии обвинений с мафиози было вынесено в процессе полицейских расследований, основанных на «слухах о Тицио и Кайо»[59]. И ни разу ни один генеральный прокурор Палермо, являющийся главой полиции на Сицилии, не выступил в Комиссии с критикой правительства, отказывающего в увеличении количества и проверке личных качеств полицейских, призванных вести борьбу с мафиози.

Возможно, из нежелания нарушать добрые отношения с правительством, сицилийские судьи также не стали вступать в конфликт с «Антимафией».

Но отказ проводить политику, направленную против мафии, обернулся против самих же сицилийских судей. Их бюрократический способ отправления правосудия явно ставит их в подчиненное положение по отношению к политической власти, — власти, которая нигде не фигурирует, но которая с помощью политических партий объединяет и контролирует исполнительную и законодательную власть и, таким образом, представляет угрозу власти судебной. Но поскольку и в Палермо и в Риме политическая власть в сильной степени заражена мафией, сицилийские судьи-бюрократы независимо от их личной честности и заслуг, как правило, попадают из-за мафии за решетку.

«Антимафия» вела себя весьма уклончиво, когда 15 июля 1974 года ей сообщили о наличии мафии в Милане, а миланские судьи открыто заявили депутатам парламента, что ни суд, ни силы полиции не являются эффективными органами борьбы с мафиози и другого рода преступниками.

Множество процессов, возбужденных против мафиози после 1970 года, и связанных с преступлениями, совершенными уже на Севере, подводят нас к проблеме, которая только кажется юридико-технической, на самом же деле касается внутренней структуры мафии.

Как северные суды рассматривают дела сицилийских мафиози?

Этот вопрос впервые возник перед миланским судом на процессе Лучиано Лиджо и еще трех десятков сицилийских мафиози, обвиняемых в многочисленных преступлениях, среди которых выделялись первые в Ломбардии и Пьемонте похищения людей с целью получения выкупа.

Адвокат Джулиано Спаццали, отличный знаток своего дела, связанный с «внепарламентскими левыми», защищал на этом процессе некоторых мафиози.

Спаццали исключал, что новая мафия — явление, характерное для всего итальянского народа, а также то, что его подопечные каким-то образом связаны с политикой. Он также не признал, что обвиняемые связаны с мафией.

Адвокаты Валерио Маццола и Витторио Кьюзано, пользующиеся широкой известностью, представляли интересы потерпевшего Росси ди Монтелеры, похищенного мафиози. Оба адвоката потребовали, чтобы обвиняемым был вынесен приговор с учетом их принадлежности к мафии, о делах которой трудно судить со стороны, а это приводит к тому, что многие факты определяются лишь суммой вероятностей. Миланский суд (а некоторое время спустя и апелляционный суд) отклонил как аргументы Маццолы и Кьюзано, так и противоречащие им доводы Спаццали.

Он отказался дать определение мафии, сославшись на то, что в итальянском уголовном кодексе в редакции 1976 года слово «мафия» вообще не фигурирует, так же как нет там и ни одной статьи о мере наказания за принадлежность к ней. В результате обвиняемых судили, согласно обычной процедуре, как если бы речь шла о любом другом гражданине Италии.

Миланский суд осудил Лучиано Лиджо и подавляющее большинство других сицилийских мафиози за участие в преступных организациях.

Таким образом, благодаря приговору, вынесенному миланским судом, впервые было сказано, что «связь с Сицилией» не является решающим фактором при определении понятия мафии.

Враждебное отношение миланских судей к мафии еще более усилилось из-за того, что после 1970 года полицейские не имели права допрашивать арестованных и судьи вынуждены были проводить расследование самостоятельно. «Миланский дух», требующий исследовать прежде всего факты, а не личные качества обвиняемых, в 80-е годы серьезно повлиял на исход процессов против мафии на Сицилии, когда в Палермо судьи Фальконе и Шаккитано, проследив путь каждого банковского счета, установили источники миллиардных доходов мафии. И в этом расследовании, которое справедливо отмечалось как значительный успех, «сицилианство» превратилось в такой исторический факт, который следовало каждый раз проверять.

В 1974 году Каицци (государственный обвинитель на миланском процессе, который подвел итог многим годам уклонения от ответственности Лиджо) метко заметил на заседании в «Антимафии», что судьи, расследующие преступления мафии, могут добиться лишь «подобия результатов, но не самих результатов».

Но верно также и то, что в последние годы итальянские судьи все же дали определение новой мафии.

Вопрос о том, является ли мафия обычной преступной организацией, рассматривается на всех процессах против мафиози. Это объясняется желанием установить, является ли преступлением принадлежность к мафии сама по себе, независимо от других преступлений обвиняемого. По традиции этим вопросом занимались суды Юга, но результаты их работы не всегда можно было обнародовать.

В 1977 году кассационный суд Рима четко и ясно заявил, что новая мафия в отличие от старой — это типичная преступная организация. После этого высший совет магистратуры исключил из своего состава некоторых служащих, связанных с мафией.