IV-б

IV-б

Пришла эпоха, которую Город не захотел вспоминать.

Он постарел как-то сразу и неожиданно.

Остывала кровь.

Город забыл о будущем.

Падала рождаемость. Уцелевшие ветераны с оглядкой догрызали остатки благоденствия. Дети рождались с аллергией на жизнь и на ветеранов.

Все это интересовало Город существенно меньше, нежели неприкосновенность своих исторических булыжников. Кварталы превращались в памятники архитектуры и истории, охраняемые не столько государством, сколько взбесившейся общественностью. Центр окостенел, и паралич начал распространяться к периферии. Нельзя ломать, нельзя строить, нельзя ремонтировать (допустима только реставрация, для которой нет и не будет денег), нельзя продать, нельзя купить, нельзя думать. Честертоновский отец Браун хотел разрушить все готические храмы ради спасения одной человеческой души. Оказалось: проще разрушить несколько миллионов душ ради превращения города в храм. Время догнало великого императора: столица, воздвигнутая им для освобождения России от власти традиций, сама стала мертвой традицией. В этом городе мумий нет места ни для подвига, ни для предательства, ни для любви. Часы остановлены. «И в небе фиолетовые угли, остатки обитаемых миров».