Тишковская против Жириновского

Тишковская против Жириновского

Многие ли скажут сейчас, кто такая Евгения Тишковская? Актриса? Певица? Ученая? Спортсменка? Телеведущая?… А может быть, светская львица, активистка оппозиционного движения или героиня какого-нибудь бульварного романа?…

Я и сам, если бы однажды с ней лично не столкнулся, вряд ли бы и вспомнил теперь, кто она была такая и была ли вообще.

А Тишковская и впрямь оказалась в 90-х годах героиней, но не книги, а скандальной истории, благодаря которой и получила на короткое время широкую известность в стране.

Депутат Государственной думы первого созыва, член депутатской группы «Новая региональная политика» Евгения Тишковская спокойно отсиживала в 1995 году свой депутатский срок на Охотном Ряду.

И хотя, в отличие от многих депутатов, Тишковская попала в Думу благодаря собственной победе на выборах в одномандатном округе, называть себя политиком она все-таки не решалась. Особенно среди людей, разбирающихся в этом деле. Но на простодушных избирателей-земляков и просто знакомых слово «политик» всегда производило впечатление.

И Тишковской это нравилось. А кому бы не понравилось? Тем более что депутатские полномочия рано или поздно заканчиваются, а вот политиком можно оставаться сколь угодно долго.

Когда Митрофанова исключили из ЛДПР и он несколько лет не мог пробраться назад в Думу, то везде, куда бы ни ходил, представлялся просто политиком. И это срабатывало.

Но Тишковская далеко не Митрофанов. И кабы не случай, о ней вообще бы никто не вспомнил: мало ли теток-депутатов было в Госдуме!.. Если кого-то из них и можно всерьез назвать политиками, то разве что Старовойтову и Хакамаду, но первую убили, а вторая ушла из политики по своей воле. А все остальные, при всем уважении, обычные «селедки», «кувалды» и «медузы», — используя классификацию женщин во власти Эдуарда Лимонова.

Итак, Евгения Тишковская была неприметной серой мышкой. До тех пор, пока ее не потаскал за волосы Владимир Жириновский.

Это произошло прямо на пленарном заседании 9 сентября 1995 года, когда Тишковская неожиданно вмешалась в потасовку между депутатами-мужчинами. Потасовка возникла после того, как Николай Лысенко сорвал с груди Глеба Якунина поповский крест. За Якунина дружно вступились либералы, а за Лысенко — элдэпээровцы.

Тишковская встала на сторону Якунина, нанося ногами удары по причинным местам его противников. И когда Вольфович обхватил разбушевавшуюся даму руками, уворачиваясь от ее острых коленей, она попыталась нанести ему удар головой. Вот тут-то он и схватил ее за волосы.

Эту сцену показали в тот же день все российские и мировые телеканалы, и на следующее утро Евгения Тишковская проснулась знаменитой.

После чего она сразу превратилась в «политика всероссийского масштаба». И даже захотела остаться в Думе на второй срок, но следующие выборы все-таки проиграла.

Надо признать, большинство бывших депутатов не желают покидать Москву, цепляясь всеми правдами и неправдами за депутатские мандаты, столичную прописку, жилье, любую работу в здании на Охотном Ряду, думские дешевые столовые и буфеты (к которым они так привыкли), почти бесплатные путевки в черноморские санатории и подмосковные дома отдыха, приличные зарплаты и еще многое чего, о чем избиратели из какого-нибудь далекого Мухосранска даже не догадываются.

А те из бывших парламентариев, кому это сделать не удается, очень переживают. Иногда, случается, дело доходит и до психических расстройств — у самых чувствительных начинаются истерики и развиваются фобии. Например, бывшие слуги народа часто боятся выйти на улицу, проехать в общественном транспорте, чтобы не столкнуться там ненароком с кем-нибудь из старых знакомых и не почувствовать себя униженными. А то и вовсе переходят в стан врагов своих бывших однопартийцев и коллег по Госдуме.

Когда о Тишковской стали забывать, она решила о себе напомнить, подав в Мещанский районный суд Москвы иск против Жириновского о защите своей чести и достоинства.

Основанием для иска послужило одно сообщение пресс-службы фракции ЛДПР в Государственной думе, которое в виде фотокопии было приложено истицей к ее заявлению.

В этом сообщении говорилось о том, что Жириновский правильно оттаскал за волосы Тишковскую. Потому что она, дескать, занимая либеральную, враждебную русскому народу позицию, мало чем отличается от таких же блондинок из Прибалтики — «белокурых бестий», которые стреляют в Чечне из снайперских винтовок в русских солдат…

Документ был датирован 11 сентября 1995 года, но так как к лету 1998 года трехлетний срок исковой давности еще не истек, «белокурая бестия» Тишковская решила воспользоваться своим правом на обращение в суд.

Между тем под текстом не было никакой подписи, исходящий номер не соответствовал принятой в Думе нумерации подобных документов, а оригинала текста у Тишковской не оказалось.

Помимо Жириновского ответчиком по иску была заявлена фракция ЛДПР.

Но мы с Вольфовичем узнали об этом иске Тишковской только тогда, когда в прессе появились сообщения о том, что Мещанский районный суд заочным решением взыскал по нему с фракции ЛДПР в пользу истицы 20 тысяч рублей.

Я немедленно направил жалобу в Мосгорсуд, пояснив, что, во-первых, мы не получали никаких повесток из районного суда и не знали об этом деле, а во-вторых, фракция ЛДПР, как и любая другая партийная фракция в Думе, не является юридическим лицом, а следовательно, не может быть и ответчиком в суде.

Разумеется, после таких пояснений Мосгорсуд отменил решение районного суда, вернув дело на новое рассмотрение.

И на первом же заседании в Мещанском суде было установлено, что надлежащим ответчиком по данному делу может быть только сама Государственная дума.

Тишковская выступила категорически против этого. И я ее прекрасно понимал, ведь она не хотела втягивать руководство Думы в судебную тяжбу.

Но судья согласилась не с ее, а с моими доводами.

Тишковская жутко расстроилась. Ей бы в тот момент остановиться и отказаться от иска, но она все еще упрямо хотела судиться.

На следующем заседании (когда в суд пришел юрисконсульт аппарата Думы и, естественно, стал сразу моим союзником, ведь мы выступали с ним на одной стороне) Тишковская сбивчиво изложила суть своих требований. Потом, периодически переходя на повышенные тона, она принялась ругать Жириновского и жириновцев, «уничтоживших все доказательства и пытающихся сейчас переложить ответственность на уважаемое руководство Госдумы».

Представитель этого самого руководства воспринял ее слова как «верх цинизма» и «бред взбесившейся бабы», которая «сама затеяла всю эту судебную тяжбу».

Но потом нас немного повеселил ее адвокат. Это был преклонного возраста мужчина с крашеными пегими волосами, одетый в видавший виды костюм откуда-то из 80-х годов.

Как только судья приступила к оглашению материалов дела, он начал просить, чтобы она читала погромче.

— Я ничего не слышу! — возмущался адвокат через каждые пять минут.

— Я читаю достаточно громко, — не выдержала в конце концов судья.

— Тогда закройте окно! — потребовал он. — На улице шум, и я ничего здесь не слышу!

— Но вы же до этого сами просили, чтобы я открыла окно, потому что вам, видите ли, жарко!

— Да, мне жарко! И я ничего не слышу! А кроме того, — он аж побагровел от возмущения, — кроме того, у меня плохой стул!

Мы с юристом Госдумы засмеялись. Заулыбалась и секретарь суда, но судья, сдержав улыбку, велела ей все-таки окно прикрыть.

— Да-да, — продолжал возмущаться адвокат, с вызовом глядя на всех нас, — ничего смешного! Тут вся мебель шатается! Все развалили! И это называется суд? Позор!..

Какое решение вынесла судья, думаю, ясно: Евгении Тишковской в иске было отказано.

А через несколько лет, в 2004–2005 годах, именно в этом суде в первый раз были осуждены Михаил Ходорковский и Платон Лебедев. Вот так же — в душном и тесном зале, под перезвон трамваев за окном, шум машин и крики «Позор!».

Ходорковский с Лебедевым говорили на том процессе мало и больше улыбались. Не слишком много выступали и их адвокаты. Генрих Падва, например, выступал в прениях всего четыре часа, — и это было самое длинное выступление защитников! А в то же время все обвинение строилось на массе документов — бухгалтерских отчетах, аудиторских заключениях, схемах, расчетах и судебных экспертизах, которые нуждались в анализе и оценке защиты. И судья оглашала потом приговор целую неделю!

А все потому, что не верил тогда МБХ в то, что его, олигарха, пожимавшего культю самого Ельцина и помогавшего тому сохранить власть в 1996 году, вот так запросто возьмут и осудят! Надеялся на свои деньги и связи, на продажность прокуроров и судей.

«Миша выйдет к Новому году… Миша выйдет к весне», — доверительно шептали мне разные влиятельные люди, водившие в тот период хороводы вокруг сидящего в Матросской Тишине олигарха Ходорковского. И, как я догадывался, обещавшие ему все это, но, разумеется, небесплатно.

Это уже на втором своем процессе в Хамовническом суде в 2009–2010 годах (куда приезжали и мы с Лимоновым) МБХ пытался защищаться сам, не веря больше обещаниям друзей-мошенников и не полагаясь полностью на своих адвокатов, сидящих за столами, заставленными букетами цветов и бутылками с минеральной водой.

Но на первом процессе он действительно в основном только улыбался.

А его адвокаты (был среди них тогда даже какой-то экзотический персонаж по фамилии Дрель) и правозащитники призывали народ устраивать у стен суда митинги в защиту Ходорковского.

В ответ на это противники семибанкирщины организовывали свои митинги, и куда более массовые.

Тогда еще не было нашистов, но потребность в них у Кремля уже возникла. И руководство этими пикетчиками (особенно поначалу) взял на себя лидер новоиспеченной партии «Родина» Дмитрий Рогозин. И те мероприятия у Мещанского суда Москвы были для него своего рода проверкой. Проверка прошла успешно и открыла дорогу Рогозину к вершинам власти. Хотя после создания в апреле 2005 года молодежного движения «Наши» необходимость в «Родине» отпала, и уже в следующем году ее объединили с Партией пенсионеров и с Партией жизни, создав на их основе более умеренную «Справедливую Россию».

Что же касается дела Тишковской против Жириновского, то оно на этом не закончилось и имело забавное продолжение уже в Мосгорсуде, куда докатилось только к зиме 1998 года.

Рассмотрение кассационной жалобы Тишковской на решение Мещанского районного суда было назначено на послеобеденное время, примерно часа на два. Когда я подошел к залу, где заседала судебная коллегия, там уже, как обычно, толпились люди — адвокаты, истцы, ответчики. Но ни Тишковской, ни ее глуховатого адвоката среди них не было.

Госдумовский юрист предупредил меня заранее, что не приедет, и я скучал в одиночестве, ожидая, когда меня пригласят в зал заседаний.

Время шло, рассмотрение дел затягивалось.

Разглядывая томящихся в ожидании вызова посетителей и невольно слушая их разговоры, я не сразу обратил внимание на одиноко стоявшую в сторонке от нас полную женщину с раскрасневшимся от мороза лицом. (По крайней мере, именно так я тогда и подумал.) На голове у нее был пушистый вязаный берет, а на плечах — красный мохеровый шарф, еще больше подчеркивающий цвет ее лица. Светлая кофточка с люрексом, темная юбка и не до конца застегнутые на толстых икрах ног зимние сапоги дополняли ее наряд, который венчала большая хозяйственная сумка с торчащими из нее продуктами (то ли это был пакет молока, не то палка колбасы, уже и не помню).

Нелепый в этих стенах вид тетки на какое-то время приковал к ней мое внимание, и я даже попытался было угадать, кто она такая и зачем сюда пришла. В итоге я решил, что, скорее всего, она истица или ответчица по какому-то делу, ждет своего адвоката, а приехав в суд откуда-то издалека, зашла по пути в магазин и, быть может, даже уже успела где-то перекусить.

Однако когда объявили, что начинается слушание дела по жалобе Тишковской и меня пригласили пройти в зал, следом за мной туда же вошла и та самая тетка в шерстяном берете. Она решительно уселась за соседний стол, выложив на него из своей бездонной сумки папку с документами.

Через минуту выяснилось, что эта колоритная особа — новый представитель Тишковской. Сейчас, спустя 15 лет, я, к сожалению, никак не могу вспомнить ее фамилию. Возможно, Виноградова или Яблокова, что-то в этом роде. Но помню, дама была из какой-то областной адвокатской конторы, которой руководили две сестры, и она была чуть ли не одной из них.

Итак, после краткого изложения одним из судей сути дела и содержания кассационной жалобы, слово предоставили представительнице Тишковской.

Поначалу я не очень вслушивался в то, что она говорила, так как то был обычный набор расхожих фраз типа: «мы не согласны», «считаю необоснованным» и т. п. Но потом я услышал нечто такое, что заставило меня вздрогнуть. И это «нечто» было слово «бля». Я не поверил своим ушам, думая, что просто ослышался. И тут же снова услышал «бля». А потом еще. И еще.

— Мещанский суд, бля, — говорила представительница Тишковской, буравя взглядом противоположную стену зала, — сделал все, чтобы этот негодяй Жириновский ушел от ответственности. Он и его адвокат просто издеваются! Потребовали привлечь в качестве ответчика Госдуму! Жириновский нашкодил, а вину, бля, перекладывает на других! Вначале женщину публично за волосы оттаскал, а после обозвал ее «белокурой бестией» и еще сравнил, бля, с латышским стрелком! А она никакой не стрелок! И не бестия. Она — бывший депутат, бля…

Адвокат говорила еще долго и все в том же духе.

Прокурор и двое судей делали вид, что ничего не замечают, и только третий судья, прикрыв ладонями лицо, беззвучно давился от смеха.

А я некоторое время смотрел то на них, то на выступающую, не в силах поверить своим глазам и ушам. Потом меня вдруг осенило: так, наверное, она пьяна! — пошла пообедать и хватила лишку. Дальше я слушал ее уже словно во сне. Но под конец своего выступления представительница Тишковской так хлопнула по столу папкой с бумагами, что я очнулся.

— Сергей Валентинович, желаете что-нибудь сказать? — спросила меня председательствующая с явным сочувствием в голосе.

— Нет, на это мне сказать нечего, — развел я руками.

Недолго совещаясь, судьи огласили постановление: жалобу Тишковской оставить без удовлетворения, решение Мещанского районного суда Москвы — без изменения.

Жаль, что журналисты проморгали тогда этот процесс, — много потеряли. Но усилия и финансовые затраты Тишковской не пропали для нее даром: на следующий год она была все-таки включена в список избирательного блока «Отечество — вся Россия» для участия в выборах в Государственную думу третьего созыва.

Однако и эта попытка «политика» Евгении Тишковской удержаться в Москве оказалась неудачной.

В таких случаях обычно говорят: «Москва не резиновая».

Хотя гигантским расширением Москвы в 2011 году президент Медведев (известный борец с пространством и временем) попытался эту народную мудрость опровергнуть.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.