Трагикомедия

Трагикомедия

— В этом году скучать вам не придется, — съязвил майор Шишкин, когда мы с Лимоновым вновь встретились у него в кабинете после новогодних праздников.

Да, 2002 год обещал быть интересным: завершалось предварительное расследование, а там не за горами был и сам суд.

Ощущение того, что на нас надвигается снежная лавина, не покидало меня ни на минуту, когда я начинал думать о предстоящем судебном процессе.

Но когда ждешь чего-то неминуемого и ужасного, как больной ждет смерти, то, как ни странно (а может быть, наоборот — естественно!), хочется жить, хочется новых ощущений, радости и даже веселья. Безрассудство приходит к человеку чаще всего именно в такие моменты жизни.

В конце января, как я уже упоминал, я собрался поехать отдохнуть в свой любимый Таиланд, куда езжу почти ежегодно вот уже лет двадцать. Но в тот год я решил оторваться по полной: из Таиланда планировал слетать на несколько дней в Гонконг, потом — в Сингапур и снова вернуться в Таиланд. Вся поездка должна была занять чуть больше месяца. Лимонова я предупредил об отпуске заранее (он знал о моем помешательстве на Таиланде и других странах Юго-Восточной Азии), а в Следственном управлении ФСБ России меня должен был подменить адвокат Иванов.

Но впереди еще были две недели скучной работы в СУ и жизни в холодной, заснеженной Москве.

Бородатого, длинноволосого Лимонова приводили в СУ в черном овчинном тулупе, том самом, в котором он был год назад на Алтае. В кабинете следователя Лимонов снимал тулуп не сразу, а иногда вообще оставался сидеть в нем.

Он вынимал из потертого полиэтиленового пакета большую толстую тетрадь в клеточку, пару шариковых авторучек, брал у следователя очередной том дела и, сев за стол, часами аккуратно, педантично выписывал из него в свою тетрадь все самое важное.

В том, как серьезно и ответственно подходил он к выполнению этой работы, и был весь Лимонов! Именно так он и работал всю свою жизнь, именно так он и относился всегда к тому, чем ему приходилось в этой жизни заниматься.

Если кто-то хочет понять Лимонова, хочет разобраться в причинах того, как и почему харьковскому рабочему пареньку из семьи военного Эдуарду Савенко удалось стать одним из самых известных в мире современных русских писателей и политиков Эдуардом Лимоновым, просто представьте себе ту картину, которую я только что описал.

И не забывайте, что это тюрьма! Что человеку уже предъявлено обвинение в совершении таких преступлений, за которые полагается наказание вплоть до пожизненного заключения!..

А работа, которой занимался Лимонов в тот момент, была откровенно нудной, тяжелой, но важной и необходимой для дальнейшей успешной защиты в суде, чего, к сожалению, не понимают не только многие обвиняемые (особенно наши олигархи и полуолигархи, привыкшие, чтобы кто-то за них все делал и желательно — под ключ!), но и некоторые защитники. Адвокаты ведь тоже бывают разные: хорошие, плохие и — прокуроры. Последние вообще не верят в закон, а верят лишь в связи, деньги и в телефонное право.

Но если говорить о Лимонове именно в тот, самый драматический, период его жизни, то можно сказать, что он был образцовым подзащитным.

Эдуард доверился мне, своему защитнику, моему опыту и знаниям, и делал все, что от него требовалось, всегда абсолютно точно и своевременно. Не надо давать никаких показаний? Значит, никаких показаний не будет! Необходимо заявить ходатайство? Заявлю!

Он не метался в сомнениях из стороны в сторону и никогда не был равнодушен к тому, чем занимался я, разрабатывая общую позицию для всей защиты. Он был в курсе всех моих идей и планов по делу.

При этом Лимонов и на следствии, и в суде всегда оставался невероятно хладнокровен, внешне очень спокоен и постоянно излучал оптимизм, вселяя его в души своих товарищей по несчастью. И даже порой успокаивал и поддерживал меня. А у меня, как у человека хорошо понимавшего, что реально грозило Лимонову, причин для переживаний было, повторяю, предостаточно…

Но наша жизнь — это все-таки не драма. Человеческая жизнь более похожа на трагикомедию.

Я уже писал, что среди следователей, занимавшихся делом Лимонова, были люди, которые относились с явной антипатией к своему руководителю — майору Шишкину и, наоборот, возможно просто из чувства внутреннего протеста, с симпатией, хотя и тщательно скрываемой, к Лимонову.

Среди таких людей был и один офицер, прикомандированный в следственную группу из дальнего региона.

И вот как-то раз, в период многочисленных новогодних праздников, у него, что называется, не задался день.

Шишкина, как я понял, в управлении не было, и следователь с утра, не опасаясь прихода начальства, позволил себе поправить здоровье и поднять настроение бутылочкой «Очаковского» пивка. Правда, та бутылочка, как потом выяснилось, была двухлитровой пластиковой бутылью. И стояла она у его ног, под столом, куда он периодически наклонялся и откуда каждый раз раздавалось характерное бульканье.

После двух-трех стаканов следователь воспрянул духом и принялся, шумно отдуваясь, листать газеты. После еще пары стаканов он взялся за телефон и начал кому-то названивать.

Мы с Лимоновым сидели каждый за своим столом и делали вид, что ничего не замечаем.

Оживавший на наших глазах чекист снова и снова прикладывался к своей спасительной бутыли, а потом вдруг предложил выпить и мне.

Я не большой любитель пива, тем более такой дешевой бурды, но из деликатности не отказался. Офицер достал, наконец, бутыль из-под стола и разлил пиво в два стакана. Мы пригубили.

Эдуард старался на нас не смотреть, всем своим видом показывая, что полностью погружен в работу.

Я встретился взглядом со следователем и кивнул в сторону Лимонова. Следователь молча прошел к двери, запер ее на ключ, вернулся назад и, не произнеся ни слова, налил пива в третий стакан…

А вскоре подошло время обеда. Я разложил на столе всю еду, что принес с собой, и мы славно перекусили втроем.

Дальше, за разговорами, байками и шутками, время до конца рабочего дня пролетело совсем незаметно. Но это было только начало.

Через несколько дней, когда нас с Лимоновым снова опекал тот же следователь (а опекуны и кабинеты у нас периодически менялись) и я вновь пришел без адвоката Иванова, все повторилось, как в предыдущий раз. Только теперь мы пили пиво все вместе с самого начала.

Когда же до моего ухода в отпуск оставался день или два, а мы опять соображали на троих, я рискнул попросить нашего опекуна позаботиться в мое отсутствие о Лимонове:

— Ну, хлеба, там, ему купить, колбаски немного или молока… Я даже готов денег оставить, если что, или потом отдам.

— Не волнуйтесь, голодать не будет, — заверил меня следователь…

Вернувшись из отпуска, бронзовый, как статуя Будды, я сразу же поехал в Лефортово.

И когда вошел в кабинет следователя, где уже находился Лимонов вместе с нашим добрым опекуном, они оба встретили меня радостными возгласами. При этом запах там стоял такой, словно я попал не в Следственное управление ФСБ России, а на винокурню!

— Ну, как вы тут? — спросил я, обращаясь сразу к ним обоим.

— Во! — показал Лимонов поднятый вверх большой палец правой руки. А следователь бросился помогать мне снимать пальто.

Тут же в кабинете сидел и адвокат Иванов. Он протирал тряпочкой запотевшие стекла очков и растерянно улыбался.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.