Акакий Акакиевич, охранник, updated

Акакий Акакиевич, охранник, updated

Мужичонка-охранник, с ходу опознаваемый персонаж российской действительности, сравнимый лишь с мандельштамовским командированным («нету его ни страшней, ни нелепей» – помните, с пузырями треников на коленях и вареной курицей в купе?) на самом деле есть кривое, но отражение общемировой тенденции.

Вот уже лет десять, а то и пятнадцать, серьезные люди на Западе ведут дискуссии о кризисе мужской самоидентификации. Если эта проблема и кажется надуманной в России, то по той же причине, по какой у нас пренебрежительно машут рукой в сторону, скажем, экологии – несмотря на российские пыль, грязь и уничтожение лесов, полей и рек.

Суть в том, что прежние мужские рыцарско-мачистские добродетели (физическая сила, отвага, готовность к защите любви, семьи и родины) в нынешнем мире не востребованы. И значит, как минимум, – старомодны, а как максимум – напрасны и смешны.

В нынешнем мире физическую силу заменяют механика и электроника (а в прочих случаях – албанские, польские, таджикские гастарбайтеры). А что до семьи и любви – то там изменилась роль женщины, не просто отказавшейся от роли бесплатной стряпухи, няньки, швеи и любовницы, но успешно нашедшей себя в массе иных общественных ипостасей.

Женщина-бизнесмен, с утра до вечера зарабатывающая деньга в офисе, опрокидывающая с подругами стаканчик-другой в баре после офиса, делающая предложение мужчине первой, а при необходимости оплачивающая «увольнительную» стриптизеру в женском клубе? – Вполне уважаемая фигура, мечта многих юных особ.

Вечно двадцатилетняя девушка с известными добродетелями в виде пышного бюста и светлых волос, мечтающая познакомиться с торговцем «лохматым золотом» Петей Листерманом, но еще больше – с персональным спонсором, причем не скрывающая, что ищет именно спонсорства с машиной, фазендой, отдыхом на островах? – Да никто, кроме провинциальных бабуль на скамеечках у подъезда, не посмеет кинуть в нее камень.

Женщина-профессионал творческого склада, чье сердце полно прекрасными идеями, а также охотой к перемене мест и Любовей? – Общество, включая мужское, восхищено и этим.

Женщина, решившая сохранить «старые добрые ценности» и счастливая в многодетности варкой борщей? – Это тоже мило и даже как-то по-новому модно.

Словом, абсолютно любое социальное обличье современной женщины признается обществом разумным, нормальным и стопроцентно женским, без намека на гендерный кризис – включая то, в котором женщинам вообще не нужен мужчина. (Кто бы сомневался в женственности Ренаты Литвиновой после того, как она оставила мужа, предпочтя ему общество певицы Земфиры! Она по-прежнему женский идеал, ничуть не нарушающий общественной морали. Но можно представить, какой вопль поднялся бы среди моралистов, если бы муж Ренаты Литвиной бросил ее ради, условно говоря, Димы Билана…)

Потому что женщинам сегодня можно все.

А вот мужчинам нельзя очень много чего – хотя бы потому, что непонятно, чего им можно. Это и есть кризис мужской самоидентификации.

И я вовсе не увожу ловким приемом разговор от того, с чего начал – то есть от вожделеемой российским мужчиной должности, предполагающей выдачу военизированной униформы с нашивкой: «security» (в провинции – «охрана») на рукаве. За тысяч шестнадцать (в Москве) или восемь (в провинции) рублей зарплаты в месяц. С работой «сутки через двое». Не способного при этом никого ни от чего защитить. Я просто хочу сказать, что этот, прости, господи, охранник есть очень российское проявление проблемы, известной всему миру.

Как-то был я в командировке в Таиланде, на острове Пхукет. В 2004-м там собрались на встречу около тридцати главредов мужского журнала FHM. Я был один из них. FHM – британское издание, но по лицензии выходит по всему миру Причем, если сравнить выпуски, именно британский вариант является проводником мачистской культуры в ее намеренно грубоватом варианте, – типа, долбануть пивка, двинуть в глаз, схватить девку, завалить в койку, – во, гы-гы, ништяк. Главное, чтобы и в койке, и в пабе, и в драке парень был на высоте.

И вот среди тридцати апостолов этого британского гопничества случился раскол. Англосаксонская часть, в лице американцев, австралийцев и южноафриканцев (это вообще близкие цивилизации), ничуть не отрицая кризиса маскулинности, потребовала канонизировать традиционного самца: исследователя и путешественника, академика и героя, мореплавателя и плотника – дав отпор всяческим отщепенцам, феминизированным гадам и метросексуалам. Назад, к героям-ковбоям! (Тогда еще не была снята «Горбатая гора».)

А романо-германский люд вполне себе к метросексуалам мирволил, требуя меняться с меняющимся миром. То есть новый мужчина, порядком феминизированный, посещающий спортзал не ради силы мускулов, а ради красоты тела, при этом заглядывающий к косметологу ничуть не реже, чем в спортзал, следящий за модой похлеще иной женщины, – был для них тоже вполне уважаемой фигурой. Может, даже более уважаемой, чем вонючий и немытый пастух.

Знаменем обновленцев стал главред Китайского FHM по имени Чен. С одной стороны, он был чуть не жертвой компартии, которая в Китае пыталась FHM прикрыть (журнал, публикующий фото девушек в бикини, обвиняли, как водится, в растлении молодежи и пропаганде «чуждых идеалов»), а с другой – сам был отчаянным метросексуалом. Все его очечки, браслетики, бусики, разноцветные пиджачки одним своим видом вызывали раздражение у традиционалистов.

Окончательно же гром грянул в день, когда основной доклад делал первый среди равных, главред британского FHM Росс Браун. Он привел данные социологического исследования, который они заказали. Оказалось, что мужчины Великобритании не хотят больше исповедовать прежнюю, грубую, потную, славящую силу «парневую» (laddish) культуру. Они согласны на более сложное, многоплановое устройство мужского мира. Терпимое к тому, что еще вчера осуждалось как отклонение от нормы. Но определить, что хорошо и что плохо в этом разноплановом устройстве, мужчины Великобритании пока не могли.

Это был, конечно, шок, и для многих – доклад изменника. Поэтому половина главредов не смотрела друг на друга, даже когда набитые нами катера неслись по направлению к коралловой отмели близ острова Пхи-Пхи ради фантастического совершенно снорклинга в окружении мириадов рыб.

А поскольку я открыто к обновленцам не примыкал, но рубашки носил таких евтушенковских расцветок, что завидовал даже Чен, меня на обратном пути с острова попросили определиться.

На что я ответил (и до сих пор считаю это верным), что достоинство мужчины не в форме его жизни, а в ответственности, которую он за эту форму несет. Что кризис мужской самоидентификации – это, прежде всего кризис ответственности. Что сегодняшний гонимый ветром перемен мужчина мало за что отвечает: ни за последствия секса, ни за необходимость кормить семью в браке, ни за жизнь с женщиной вне брака, ни за воспитание, ни за содержание детей после развода, ни за производимый им общественный продукт, ни за политическое устройство общества, ни за экологию – вообще ни за что. Что ему его ответственность представляется таковой: выглядеть крутым и сильным. И при этом избежать пенделя под зад от того, кто круче и сильнее его.

– Ну, это ты, наверное, говоришь про Россию, – сказали мне традиционалисты и обновленцы, примиряясь чуть не на глазах.

Я пожал плечами: не про Китай же было мне говорить.

Русский мужчина, насколько мне позволял судить опыт путешествий, действительно выглядел крайне невыигрышно на фоне мужчин из других стран. Именно тем, что был безответственен. И пока его женщины сбивались с ног, на ходу меняя специальность, делая карьеру, растя детей, варя борщи, зарабатывая деньги, договариваясь с бандитами, сочиняя (и закручивая) женские романы, – он дул пиво и надувал щеки.

И вот тут я возвращаюсь в Россию к нашему охраннику.

Потому что эта социальная фигура, с моей точки зрения, и является олицетворением современного российского мужчины. В охранники потому так и прут, что эта позиция – апофеоз мужской безответственности.

Это безответственность профессиональная – кто из этих человечков способен скрутить грабителя или поразить метким выстрелом цель? Они сами давно скручены авитаминозом и гиподинамией, а оружие им не дают, и правильно делают: спички детям не игрушка.

Это безответственность материальная – деньги, которые они получают, позволяют разве что валяться на диване (купленном еще мамой) в приватизированной квартире (полученной на работе еще папой), смотреть телевизор, дуть пиво и жрать чипсы.

Это безответственность социальная – устроился, и ладно, а делать карьеру, менять мир и меняться самому не обязательно.

И при этом охранник – это дикая гордость, в смысле: «Вася, ты меня уважаешь?» – «Уважаю, Петя, вон у тебя какая крутая форма». Типа, серьезная форма, крутая, военная!

Форма без содержания – вот что такое массовый российский охранник. Давно бы фотоэлементами заменить этих парней, – как пел на заре перестройки бит-квартет «Секрет».

Форма без содержания – вот что такое массовый российский мужчина. И правильно делают российские женщины, что ищут в мужья себе иностранцев.

У Акакия Акакиевича тоже, как известно, была одежда серьезная и крутая: шинель. А исчез он, когда шинели не стало. Господи, когда б не Гоголь – так и тьфу бы на него совсем.

2007

Данный текст является ознакомительным фрагментом.