DXXVII

Мне хочется повторить прекрасную телеграмму государя к адмиралу Рожественскому от 15 октября, повторить, как лозунг настоящего времени, лозунг, призывающий к мужеству и патриотической деятельности.

«Мысленно душою с вами и моею дорогою эскадрой. Уверен, что недоразумение скоро кончится. Вся Россия с верою и крепкой надеждою взирает на вас».

Все, что сделано адмиралом Рожественским во время своего пути на Дальний Восток, заслуживает самой большой симпатии русских людей. Он повел свою эскадру, хорошо вооруженный предусмотрительностью и решимостью действовать против опасного и настойчивого врага, который не терял времени для того, чтобы повредить эскадре, приготовить ей засаду, застать ее врасплох. Довольно уже было у нас этих «расплохов». По характеру своему наш враг не мог бездействовать во время приготовления нашей эскадры к походу, не мог оставаться только зрителем и выжидать, что будет. Он удивлял нас своей беспрерывной деятельностью. Не только верфи его работали, морское министерство напрягало усилия для скорейшей постройки судов и для покупки их всюду, где можно было купить, но и дипломатические представители Японии всюду выказывали большую энергию и инициативу. Мы этим не могли похвалиться. Может быть, если бы мы работали как следует, наша Балтийская эскадра была бы теперь уже у Порт-Артура. Если бы наши суда в ночь с 26 на 27 января ожидали неприятеля, иное было бы дело. С такими уроками идти беспечно за тридевять земель может только ленивый «авось» и глупый «ничего».

Только в Германии и Дании была стеснена деятельность японцев. Зато они были совершенно свободны в Швеции, Норвегии, Голландии, Англии. Помните весною дело о минировании гавани на острове Слите против Либавы? Говорили, что в Либаве с одного русского судна видели миноносец. Говорили, что миноносцы приготовляются в Швеции, говорили, что миноносцы куплены Японией у Англии и затем исчезли, что они скрываются в норвежских фьордах, длинных, извилистых, ненаселенных, где при них держатся небольшие пароходы с углем. Правительства, как нейтральные, конечно, не могли способствовать деятельности японцев, но японские дипломаты в Европе, но частные лица и компании без всякого сомнения могли, и уследить за этим чрезвычайно трудно. Ведь доставляется же теперь контрабандный груз воюющим сторонам немцами, англичанами, американцами, всяким смельчаком, и не английское ли правительство защищало своих контрабандистов, когда они были захвачены нашими крейсерами. За хорошую плату прорываются джонки и пароходы даже к Порт-Артуру, бравируя величайшие опасности. Почему же нации около Немецкого моря такие бескорыстные люди, что не польстятся на японские деньги? Почему в Англии не могут найтись рыбаки, или пароходовладельцы, которые за деньги не подставят даже свои бока под опасность выстрелов, сопровождая и скрывая миноносцы? Ведь это тоже своего рода контрабанда, прекрасно оплачиваемая. Что во всем этом удивительного и невозможного, когда контрабанда ежедневно совершается?

Эскадра шла, ожидая с минуты на минуту нападения. Каждое судно имело семь огней, расположенных на разных высотах, на мачтах, с боков, спереди, и это масса отдельных огней напоминала зажженную елку. Моряки и называли эскадру «Рождественской елкой». И вот с «Суворова» увидели миноносец. Морской глаз ясно различал его; потом — другой. У миноносцев — несколько коротких труб; у рыбачьих судов — одна длинная труба и парус. Смешивать их невозможно. Началась пальба и продолжалась минут семь. Недолеты и перелеты снарядов, тем более возможные, что на море было волнение, и пушки то поднимались на волне вместе с судном, то опускались, могли попадать и в рыбачьи суда, которые не были видны. Как скоро однако эти суда были замечены, адмирал приказал поднять огни вверх, и стрельба была прекращена. Ранее этого исчезли и миноносцы, на дно ли моря, или вышли из области света — осталось неизвестным. Нападение не удалось. Пострадало несколько англичан. Вот и все. Английское правительство согласилось на следствие. Английское общественное мнение продолжает волноваться и взывать ко мщению. В иллюстрациях печатаются «виды» мобилизации флота, причем матросы изображены радостные, готовые ринуться в бой для истребления эскадры. В газетах появляются письма высокого патриотизма и высокого комизма.

Таково, между прочим, письмо в «Standard»’e, о котором сообщил наш лондонский корреспондент. Наша эскадра закроет мрамором и гранитом Суэцкий канал и станет бомбардировать Бомбей. Когда английская эскадра придет к Бомбею вокруг Африки, Бомбей будет взят, и мы расположимся в Индии, как Англия расположилась в Египте после бомбардировки Александрии в 1882 году.

Вот какая догадливая нация. Не то, что мы. Нам и во сне не приснилось бы такого смелого шага, от которого все наши дипломаты померли бы от страху в один день. А англичане это бы, пожалуй, сделали. Недаром же приходят такие фантазии в голову англичанину, а распространенная газета их печатает. Что же после этого случая в Немецком море?! Да у англичан каждый год бывают такие случаи и о них никто даже не говорит.

Прочитав письмо в «Standard»’e, я думал: можно было бы придумать фантазию несколько правдоподобнее, например, предположить, что наша эскадра как-нибудь мимоходом пройдет к Константинополю и повернет Дальний Восток к Ближнему. Вот была бы история! Но и эта история хороша только в сказке или в приятной болтовне у камина. В действительности и такая история невозможна.

Увы, предание об Олеговом щите на вратах Цареграда отходит и отходит. Берлинский конгресс, кажется, совсем отнял у России даже самое предание. Я не мог спокойно читать воспоминания французского дипломата графа де Муи[11] об этом конгрессе. С нами поступали очень неделикатно, и нашим дипломатам, князю Горчакову и графу Шувалову, приходилось делать bonne mine au mauvais jeu перед англичанами, имевшими во главе своей чистокровного еврея, лорда Биконсфильда…

Представители «победоносной» России играли довольно жалкую роль побежденных.

Теперь начнется следствие. Это — тень Берлинского конгресса, привидение, им посланное. Ареопаг предстоит не такой внушительный, как в Берлине, но все-таки ареопаг. Он соберется, вероятно, недели через две. Кроме моряков, кто будет с нашей стороны статский? Кто будет «молодым, блестящим доктором» Бальтазаром, который явится перед судилищем с убедительною речью? Фантазия Шекспира дала эту роль женщине, Порции, переодетой в платье адвоката. Наша действительность требует мужчину. Необходим человек со знаниями и даром слова, а не какой-нибудь дипломатический чиновник, привыкший писать бумаги на заданные темы. Необходим человек с инициативой, с вдохновением, который был бы вровень с тем большим делом, которое ему предстоит. В этом деле есть Шейлок, который хочет вырезать живое мясо у России и заставить ее истекать кровью. Вот этого Шейлока надо одолеть…

Мне думается иногда, что наша война с Японией переплетает все вопросы и приведет Европу к одному из тех кризисов, о котором современники даже не догадываются. Может быть, эта война будет только первым действием той великой трагедии, которая не за горами. Недаром начала столетий так часто заставляют народы взыграть каким-то необыкновенным пылом, точно все прошлое надоело так, что с ним надо покончить. Это — стремление вдаль, в неведомые края, в мир будущего, к медовым рекам. Это — признак живучести народов, их душевного благородства, их нетерпеливого стремления к лучшему. При этом все расчеты благоразумия исчезают, и народами движет стихийная, неодолимая сила.

Что значат эти разговоры во французской палате о франко-англо-русском союзе, и притом как раз в такое неудобное время, когда Англия забряцала оружием и когда она вдруг так быстро стала влагать меч в ножны? Возможен ли такой союз? Не доказали ли нам англичане этою раздражительностью, что они хотят вражды, а не мира, что они высокомерно смотрят на Россию и ищут предлога унизить ее и лишить свободы действия на целые века? Не возможен ли другой, континентальный союз и нет ли Наполеона другого закала и другой нации, в голове которого зреет эта мысль?..

Во всяком случае, время, которое мы переживаем, в высокой степени интересно. Оно вызовет и новые умы, и новые таланты, и воспитает новые поколения, не поколения неврастеников и декадентов, этого продукта застоя и самодовольства, а воистину героическое поколение, смелое, независимое, благородное, полное высоких патриотических стремлений…

30 октября (12 ноября), №10297