7
7
— Сахай Моника!
Голос как будто знакомый… Внимательно всматриваюсь в лицо человека, который приветствует меня у входа в грот: да, где-то я его видела, но где? Ага, это директор центральной типографии ПФЛ, старый знакомый! Я посетила типографию еще тогда, когда писала, что Лаос — это «неведомый фронт».
Директор сердечно здоровается со мной, радуется новой встрече и с нескрываемой гордостью показывает мне свое хозяйство. Теперь оно стало больше и помещается совсем в другом районе, в других гротах. И сами машины и бумага здесь куда лучше защищены от сырости. Большие электролампы дают равномерный сильный свет. За перегородкой гудит современный мощный агрегат, доставленный из Советского Союза. Почти все типографские машины — новенькие, из ГДР.
Среди нескольких десятков рабочих преобладает молодежь. Одна треть коллектива — женщины. Тоненькими, ловкими пальцами они достают шрифт из наборных касс. Выпускающий кладет передо мной клише иллюстраций. На металле я вижу знакомое изображение — Ленин!
Я вспоминаю: давно, еще в освобожденных зонах Южного Вьетнама, работники типографии НФОЮВ подарили мне только что отпечатанную, пахнущую краской, маленькую книжечку «Ленин видай» — «Великий Ленин». Она была выпущена к 95-летию со дня рождения Владимира Ильича. Вот и здесь, на территории свободного, сражающегося Лаоса, охваченного огнем жестокой войны, тоже печатаются ленинские произведения! Кстати, хочу отметить волнующий факт: к 100-летию со дня рождения В. И. Ленина ПФЛ выпустил четыре книги — биографию Ильича, перевод на лаосский язык работы Хо Ши Мина «Ленин и освободительное движение угнетенных народов», труд В. И. Ленина «Государство и революция», а также работу члена ЦК ПФЛ Сисаны Сисана «Ленин — великий наставник мировой революции».
Книги разного формата. Мне говорят, что наиболее удобны небольшие книжки: их легче спрятать и переправить на территорию, контролируемую врагом.
Несколько минут ожидания возле нижних ступенек, вырубленных в скальном монолите. Подъезжает газик, замаскированный зелеными ветками и сеткой из пятнистого нейлона. Шофер, никакого эскорта и… знакомое лицо принца Суфанувонга! Дружеская улыбка, крепкое рукопожатие, отличный французский:
— Когда же мы виделись с вамп последний раз? Кажется, года два назад, правда?
Молча киваю головой. Не впервые я удивляюсь феноменальной памяти руководителя ПФЛ. А ведь сейчас, начиная с 1970 года, визиты иностранных корреспондентов в освобожденные зоны Лаоса стали куда более частыми, чем раньше. И все-таки, несмотря на всю свою занятость, принц отлично помнит каждого гостя Фронта.
В скальном «кабинете» на каменной стене укреплено знамя Патриотического фронта Лаоса: две красные горизонтальные полосы, в центре более широкая темно-голубая полоса, а на ней — белый круг. Молоденькая лаоска хлопочет возле плиты, укрытой в глубине грота. При виде нас она смущенно улыбается, прикладывает руки к груди и, кланяясь, произносит:
— Сахай садет! Товарищ принц!
«Садет» пожимает девушке руку, как и всем солдатам нашей охраны. Никаких придворных церемоний, никакого дипломатического протокола. Но видно, что люди, которые встречают принца Суфанувонга, глубоко его уважают и искренне ему преданы.
Принц одет в кожаную куртку, под нею — простая темно-голубая блуза, застегнутая у самого горла. На голове обычная солдатская фуражка бойца Патет Лао. Мне кажется, что принц выглядит моложе, чем два года назад, хотя в волосах прибавилось серебряных прядей, а лицо стало более суровым и жестким, чем раньше. Я откровенно говорю ему об этом. Принц улыбается и отвечает:
— Что ж, человек привыкает к трудностям…
Более 11 лет прошло с того дня, как пещеры, джунгли и гроты стали домом для принца Суфанувонга и других руководителей ПФЛ после их бегства от смерти. Борьба продолжается…
Слегка шипит бензоловая лампа, дающая резкий свет. Беседа идет за чашкой зеленого чая, хотя принц предпочитает лаосское пиво. Я тщательно записываю все подробности: мне хочется как можно точнее передать обстановку и атмосферу этой необычной встречи в глубине скального массива. Я нахожусь под впечатлением большой политической мудрости «красного принца», его проницательности в оценках международного положения.
— …Американское вторжение и бомбардировки освобожденных зон означают резкое усиление интервенции США, — говорит принц Суфанувонг. — Семидесятый год принес страшный «рекорд» — в среднем тысяча налетов авиации США каждый месяц! Должен заметить, что теперь в этих разбойничьих рейдах принимают участие целые эскадры тяжелых Б-52. Каждый квадратный метр наших полей буквально нашпигован осколками бомб и ракет, пулями и минами. Американцам нетрудно это сделать: они расширили старые и создали новые базы ВВС в соседнем Таиланде, сразу же за линией нашей границы. И продолжают строить такие базы. Поэтому наша борьба усиливается с каждым днем…
— А люди жаждут мира? — говорю я.
— Мира? Конечно! Но это должен быть справедливый мир. Мы не хотим и не можем принять мира на условиях, навязываемых врагом. Позиция Фронта в этом вопросе совершенно ясна и точно изложена в программе ПФЛ. Наша цель — мирный, независимый, нейтральный, демократический, объединенный Лаос. И никакой иной! Поэтому мы не прекращаем борьбы. В семидесятом году у нас было много побед и достижений на всех фронтах…
Принц обрывает фразу, ждет, пока я запишу его слова. Задумчиво поглядывает на меня, на знамя Патриотического фронта, вспоминает что-то и, мягко улыбаясь, вдруг произносит:
— В этой своей борьбе мы должны быть вместе с народом. Понимаете? Не снисходить до него, а идти плечом к плечу с ним, разделяя все его радости и заботы, его чаяния и труд, его горе и ту опасность, в которой он живет каждый час!
Минутная пауза. И вопрос, который мне тут задавали десятки раз:
— Ну, а что слышно во Вьентьяне?
Я подробно рассказываю о своих впечатлениях от пребывания в столице «королевского» Лаоса. Потом, не в силах удержаться, спрашиваю: как руководитель ПФЛ переносит труднейшие фронтовые условия долголетней жизни в джунглях и пещерах, в постоянной смертельной опасности?
— Привык… — с легкой усмешкой отвечает принц. — В общем здоров, не жалуюсь. Ежедневно занимаюсь гимнастикой. Вот только спать приходится мало: в общем не более трех-пяти часов в сутки. Очень много работы, которую просто нельзя отложить или взвалить на кого-либо…
И снова наш разговор возвращается к многочисленным задачам, которые стоят перед Фронтом. К тяжелейшей обстановке, созданной вторжением войск противника.
— Хотел бы сначала подчеркнуть, что в целом все это означает следующее: на бомбежки и разрушения мы отвечаем врагу созидательной деятельностью!.. Мы расширяем службу здравоохранения, строим школы, кладем начало развитию нашей промышленности. Конечно, мы еще не смогли полностью ликвидировать горькое наследство колониализма: вы ведь знаете, в стране было девяносто процентов неграмотных. Но с этим бедствием мы повели решительную борьбу и уже добились немалых успехов, причем сейчас основной упор делаем на подготовку учительских кадров. Впрочем, наш народ способный, талантливый, впечатлительный. Нужно только создать ему условия для дальнейшего развития уже сейчас, несмотря на войну. Патриотический фронт стремится к тому, чтобы книги, газеты, радио проникали даже туда, где нет никаких дорог…
Принц расспрашивает меня о Польше, о моих земляках. Вспоминает праздник 22 июля, который он провел в резиденции польской стороны в Международной комиссии по наблюдению и контролю во Вьентьяне. Потом неожиданно спрашивает:
— А вы знаете, что я бывал в вашей стране? Два раза! Да, да, только это было в тридцать третьем и тридцать седьмом годах. Разумеется, неофициально, как турист. В то время я учился во Франции и, возвращаясь на каникулы в Индокитай, останавливался в Варшаве. Представляю себе, как там все изменилось!
Я рассказываю принцу о нашей столице, показываю фотографии. На прощание «красный принц» дарит мне снимок с автографом: принц снят вместе с женой, которая вот уже более десяти лет делит с ним все тяготы и опасности лесной жизни. При расставании принц говорит:
— Рад, что вы по-прежнему интересуетесь нашей страной и нашей борьбой. Нам очень нужны объективные свидетельства испытанных и верных друзей. Ждем вашего следующего визита!