За перевалом

Сразу хочу сказать, что я чувствую некоторое несоответствие названия рубрики «Нестоличная Россия» и своего ощущения от того уголка страны, которому посвящены мои заметки. С детства я знал, был уверен, что город, в котором живу, Кызыл, это столица. Осознание того, что это столица лишь одной из многих автономных республик Советского Союза, Тувинской АССР, наступило позже, как и то, что Кызыл на самом-то деле город маленький, не столь уж значительный — в программе «Время» новости из Тувы были великой редкостью, Генеральные секретари в Кызыл никогда не заглядывали…

Но осознание есть осознание, а детская уверенность до сих пор осталась: при слове «столица» мне первым делом представляется далёкий Кызыл. Тем более что на политических картах мира, изучать которые я в детстве очень любил, 1920-х–1940-х годов Кызыл обозначался такой же жирной точкой, как Москва, Берлин, Париж — в то время Кызыл был столицей Тувинской Народной Республики. В состав СССР Тува вошла только в 1944 году, на двадцать с лишним лет позже всех остальных республик.

Да и насчёт «России» тоже сердцу не прикажешь — впиталось, вжилось ещё с советских времён: «В Россию надо съездить…»; «В России-то…»; «Россия давно уж…». Так жители Тувы говорили о земле, расположенной севернее, западнее и восточнее Саянских хребтов, так говорят и теперь, и эта во многом подсознательная отдельность от остальной страны, кажется, оправданна.

Сегодня Тува — одно из мест в России, куда добраться непросто, хотя находится она не на крайнем Севере, не на острове, не в недоступных болотах. Но железной дороги в Туву (пока?) нет, авиарейсы редки и дороги, сообщение по автотрассе — Усинскому тракту — хоть и стало вроде простым (после десятилетий выравнивания, сглаживания четырёхсоткилометровый путь от Абакана до Кызыла теперь занимает на легковушке каких-нибудь пять часов — немного для горной дороги), но и здесь тоже дороговизна — билет на автобус стоит пятьсот рублей, место в такси — тысячу; и на своей машине «за перевал» без особой нужды не смотаешься — бензин, как и везде, недёшев…

Наша семья уехала из Тувы в девяносто третьем году. Тогда трясло всю Россию, но особенно страшно было на окраинах страны — казалось, вот-вот всё развалится, погибнет, и чтоб спастись, нужно бежать. Кроме вдруг обрушившейся безработицы, взбесившихся цен, разрухи, в Туве бушевали и национальные страсти. Тлевший с конца 1970-х конфликт коренного народа, тувинцев, с приезжими (первые русские стали селиться в Туве, тогда Урянхайском крае, принадлежавшем Китаю, ещё в конце ХIX века) в начале 1990-х, с созданием Народного фронта «Свободная Тува», обострился и вылился в череду убийств, погромов, митингов против «оккупантов». По мосту через Енисей в сторону перевалов всё чаще стали проезжать «Камазы», гружёные коричневыми контейнерами с имуществом, в газетах появились длиннющие столбцы объявлений о продаже имущества, недвижимости.

Мы поселились на самом юге Красноярского края, в селе неподалёку от города Минусинска. Денег от продажи трёхкомнатной квартиры, дачи и гаража даже на однокомнатку в городе не хватило.

Сначала в Кызыле я бывал часто — там остались друзья, были дела, тянула родина. Но после поступления в Литературный институт стал наведываться «за перевал» от случая к случаю — в 1998, 2000, 2003, 2007 годах… И каждая поездка приносила и радость, и грусть…

Немного о географии.

Кызыл находится в котловине на берегу Енисея. Вокруг, очень близко, хребты Саян. Это создаёт ощущение защищённости, уюта. Природа вокруг города разнообразна — подступает тайга, есть участки песчаной пустыни, на островах Енисея — настоящие джунгли, состоящие из тальника, тополей, шиповника, ползучих растений, достигающих толщины лиан. В горах можно найти альпийские луга, тундру, болота… Климат в самой котловине немного мягче, чем во многих других районах Тувы, но лето, как и положено в Центральной Азии, жаркое (плюс 40 градусов в тени здесь не редкость), а зима морозная (минус 40 тоже никого не удивляет). Плохо зимой то, что дым и гарь скапливаются на дне котловины, бывает, дышать нечем. Астма, бронхиальная астма — в числе самых распространённых здесь болезней.

Кызылчане обижаются, когда Центральной Азией называют те места, которые раньше называли Средней Азией, ведь центр этой части света находится как раз в Кызыле — на набережной, прямо напротив слияния Большого Енисея (Бий-Хем) и Малого Енисея (Ка-Хем), стоит памятный знак, символизирующий центральную точку Азии. (На самом деле точка эта на другом берегу реки, километрах в двух от памятника, но когда территория исчисляется десятками тысяч километров, такое отклонение, согласимся, не так уж важно.)

Енисей в районе Кызыла — одна из прекраснейших рек, какие я видел. Широкая, но быстрая, как горный ручей, вода, кроме периода половодья, прозрачнейшая, и камни светятся на дне, как драгоценные. Много плоских голышей, и одно из любимых занятий отдыхающих на берегу играть в блинчики — камни пускают вдоль поверхности воды и считают, сколько раз блинчик прикоснется к воде и отскочит. «Семь, восемь, девять…».

Конечно, купаются. Раньше, в 60-е–70-е годы «молодые специалисты», приезжавшие сюда «из России», люди смелые и спортивные, переплывали Енисей, но теперь таких там, кажется, не осталось. Заливов, затонов в окрестностях города почти нет, поэтому плещутся у берега или «сплавляются»: забредают подальше, поджимают ноги, и течение несёт людей в сторону Северного Ледовитого… Купаться вообще-то запрещено, кое-где установлены соответствующие таблички. Дело не в том, что в воде что-то обнаружено, а в огромном количестве смертей, связанных с Енисеем. У одних не выдерживает сердце — вода почти ледяная, а воздух горячий, — другие перед купанием напиваются, третьи тонут без явных причин, но, наверное, из-за течения, бурунов, воронок… Время от времени по берегу хотят милиционеры, гоняют людей, в том числе и просто загорающих.

Купаться разрешено рядом, в протоке Енисея, на территории парка культуры и отдыха. Точнее, протокой этот водоём был когда-то, но лет двадцать пять назад, во избежание наводнений (а наводнения Кызылу угрожают почти каждые май — июнь), его перекрыли двумя плотинами. С весны до осени плотины закрыты, вода застаивается, зеленеет, киснет. Там-то многие, особенно подростки, и плавают, малышня резвится в лягушатнике, от которого пахнет немытым аквариумом. Больницы, говорят, переполнены гепатитниками…

Кстати, в прошлом году специалисты из Новосибирска установили возле лягушатника спиралеобразную горку для того, чтобы с радостным визгом скатываться в воду. Правда, конец спуска оказался над бетонными плитами — до воды метра полтора. Объясняют это просчётом в монтаже.

Таких «просчётов» в Кызыле немало (как, наверное, и в каждом городе России). Этой весной, например, решили на центральных улицах полностью сменить покрытие, а не латать выбоины и трещины заплатами. Вскрыли асфальт на улице Бухтуева, которая соединяет две части города, и оказалось, что именно асфальт сдерживал течь в проходящем под улицей водопроводе. Асфальт убрали, вода хлынула. «Водоканал», «Туваэнерго» стали выяснять, кому водопровод ремонтировать, а машины тем временем пробирались по дальним объездам. Чем кончился этот спор, я не знаю — не дождался.

Вообще климат Тувы такой, что любая постройка, техника требуют постоянной заботы, частого ремонта. Гаражи здесь — настоящие крепости, и не только из-за воров (о воровстве речь дальше), а главным образом из-за морозов. Домам тоже необходимы повышенное утепление и отопление. Если частный сектор Кызыла мало зависит от городских властей — главное запастись дровами и углём, — то обитатели квартир без горячей воды в батареях обречены на замерзание. В мороз — это дело двух-трёх часов.

Раньше каждый квартал отапливался своей котельной, но лет тридцать назад была построена Кызылская ТЭЦ. В начале 90-х она почти не функционировала — в связи с массовым отъездом русских специалистов работать стало некому, да и с поставщиками угля не всё было гладко, — и жители города тогда пережили несколько тревожных зим.

Топливо для ТЭЦ добывается рядом — всего в нескольких километрах расположен угольный разрез «Каа-Хемский». Уголь там не простой каменный, а коксующийся, марки «Ж». Говорят, его дешевле возить в Липецк на металлургические предприятия, чем обогащать тамошний. И вроде бы возят — от разреза до станции Минусинск на «Камазах», а потом по железной дороге около пяти тысяч километров…

«Разрез занимает главное место в энергетической безопасности Тувы» — не устают повторять влиятельные в Туве люди и, может быть, поэтому за него многие годы идёт борьба. Постоянно меняются руководители, ОАО, каким разрез является, пытаются преобразовать в государственное предприятие. Сейчас он проходит очередную стадию банкротства, до декабря 2008 года на предприятии введено внешнее управление.

Как я уже говорил, железной дороги в Туву нет. Её собирались прокладывать ещё в царское время, даже оборудование завозили, потом периодически возвращались к этой идее при советской власти. В этом году планы, кажется, начали воплощаться в жизнь. Стартовой площадкой выбрано село Курагино на юге Красноярского края, а финишем предположительно станет правый берег Енисея, где будут построены вокзал на семьсот пассажиров, депо, мастерские, разъездные пути… Уже подсчитано, сколько придётся возводить мостов и виадуков, какой длины пробить туннели… Известно практически всё, кроме того, кто будет строить дорогу. Дело в том, что, как сообщает кызылская газета «Плюс Информ», «проектных институтов и специализированных строительных организаций, которые способны проложить эту магистраль, — нет. Тут мы полностью утеряли первенство, которое давало стране (ещё Советскому Союзу) возможности строить сложнейшие, огромные по протяжённости трассы, такие как, к примеру, Байкало-Амурская магистраль. За прошлый, 2006-й год, в России построили всего несколько километров железных дорог…». Взоры (по крайней мере, взор автора статьи в «Плюс Информ») обращены к Китаю, где железнодорожное строительство идет бурными темпами, в том числе и в горных районах. И, конечно, недавняя прокладка в Китае дороги до Лхасы впечатляет… Скорее всего, китайские специалисты будут приглашены к участию в строительстве дороги через Саяны.

Но пока идёт подготовка к «стройке века», другие виды транспорта внутри Тувы хиреют и гибнут. Воздушное сообщение между районами давно уже ушло в прошлое, действуют лишь несколько рейсов (хотя лет двадцать назад «воздушное такси» было явлением обычным); водный пассажирский транспорт тоже практически перестал существовать.

Между тем в верховьях Малого Енисея находится много сёл и деревень, основанных староверами, куда иначе как по воде не доберёшься; в верховье Большого Енисея расположено красивейшее озеро Азас, которому давно прочат славу одной из туристических столиц Сибири. Но упорно ползущий против течения или летящий вниз по течению теплоход увидеть теперь — большая редкость. На ходу осталось лишь два теплохода типа «Заря», да и те принадлежат коммерсантам. Вместо того чтобы закупить новые теплоходы (а теплоход на Енисее внешне напоминает большой катер или огромную торпеду — даже самый мощный двигатель с течением справляется с трудом), правительство республики борется с коммерсантами. Как раз в то время, когда я был в Кызыле, по местному телевидению и в газетах обсуждалась новость, что «правительство снова отказалось предоставить субсидии из бюджета на возмещение убытков, возникающих у организаций, осуществляющих перевозку пассажиров речным и воздушным транспортом в пределах местного сообщения». Это значит, что жители отдалённых районов будут вынуждены оплачивать стоимость билетов в полном объёме. А это непомерные для простого жителя Тувы деньги. Чиновники упорно стоят на своём: «Частников из бюджета финансировать не будем!». Ни к чему не приводят все попытки общественности объяснить, что финансировать они будут не «частников», а людей, которым необходимо побывать в городе или в другом районе. Тысячи жителей Тувы остаются запертыми в своих деревнях и селах или же, собрав вещички, вынуждены перебираться в более цивилизованные места.

Несмотря на массовый выезд людей из Тувы в начале 90-х, на продолжающийся отток и сегодня, население самого Кызыла не уменьшается. Освободившиеся квартиры, дома занимают жители районов, а некоторые просто перевозят срубы и юрты, ставят их на окраине города, обживают брошенные дачи.

Строительство жилья в Кызыле почти не наблюдается. Есть новые здания прокуратуры, пенсионного фонда, краеведческого музея (его возводили несколько лет, но до сих пор не открыли), но новых многоквартирных домов нет. Поэтому стоимость одного квадратного метра жилья в среднем здесь чуть ли не самая высокая в стране.

Вообще Кызыл оставляет ощущение пусть по-прежнему уютного, но всё-таки гибнущего города. Поначалу я думал, что мне это кажется после московского лоска, но выяснилось, что так же думают и сами кызылчане. Дома ветшают, тротуары разворочены корневищами тополей, заборы полуповалены, газоны заросли полынью… Республика, в которую и в советское время завозилось практически всё, сегодня ещё больше зависима от «экспорта» продуктов, материалов, вещей из-за перевала. Стоят кирпичный и деревообрабатывающий заводы, комбинат железобетонных изделий (который в конце 80-х в три смены выдавал плиты для панельных домов), не работают пищевые предприятия, кроме мелких АО, давно не добывается асбест и кобальт.

Но заводы и комбинаты не просто стоят, их растаскивают, металл везут и везут через Саяны, в пунктах приёма цветмета деятельность кипит днём и ночью. Люди сдают не только алюминий и медь, но и тульские самовары, с которыми, может быть, их прапрадеды ехали из России на «свободную землю», иногда приносят и неведомые приёмщикам приборы и агрегаты…

До начала 80-х в Кызыле понятия «дачи» как такового не существовало. На правом берегу, в тополёвом лесу был участочек из нескольких десятков домов. Но когда начался продуктовый дефицит, как следствие, возник дачный бум. Он продолжался до середины 90-х, а потом прекратился. Дело не в том, что наступило изобилие, а в тотальном воровстве. Оставлять дачу без присмотра стало рискованно даже на несколько часов. Тех, кто на даче живёт, не обворовывают, их грабят. Сегодня очень многие участки и домишки брошены, ходить по дачным улицам опасно — ощущение, что попал в киношный триллер, и вот-вот произойдёт страшное. Судя по криминальным передачам и хроникам, страшное на дачах случается часто…

Один из путей к процветанию республики традиционно видится в туризме. Своеобразие природы, горные реки, притягательные для альпинистов вершины, тайга, рыба, целебные озёра… Но туристов по-прежнему в Туву едет немного. Точнее, в основном едут дикие туристы, экстремалы, которым услуги турбюро, инструкторы, пансионаты не нужны.

Как раз в те июльские дни, когда я был в Кызыле, начинались раскопки городища Пор-Бажын. На улицах повсюду висели портреты министра МЧС, курирующего это мероприятие. Молодёжь везли на самый юг Тувы, можно сказать, со всей России (Москва, Казань, Питер), к археологам даже заглянул президент страны. Вообще, судя по всему, проект потребовал немалых затрат — перелёты на вертолётах, полная экипировка студентов, наличие спутниковой связи, Интернета в лагере, оплата труда участников раскопок — по шесть тысяч на брата за смену… Правда, — это как-то не афишировалось, — более семидесяти тувинских студентов, уже прошедших подготовку, получивших прививки, отказались ехать: по преданию, раскопки Пор-Бажина, где, как утверждают, находился ламаистский монастырь, приведут к бедам и несчастьям, вроде землетрясения на Алтае в 2003 году, произошедшего после вскрытия могилы алтайской принцессы.

Ламаизм в Туве развивается бурно. Это удивительно — в 80-е годы о нём ничего не было слышно. Говорили, что в отдаленных районах есть шаманы, на окраине города по воскресеньям открывалась православная церковка, сильны были староверские общины, баптисты, а ламаизм, казалось, ушёл в историю. Но буквально накануне приезда в республику Далай-ламы XIV в 1992 году многие тувинцы вдруг оказались ламаистами, появились монахи. Затем на берегу Енисея, по соседству со стадионом «5 лет Советской Тувы» очень быстро был построен ламаистский храм, на центральной площади установлен молельный барабан… Строится храм и православный, правда, то ли из-за него, то ли по иной, неведомой причине снесли находящийся рядом огромный двухэтажный автовокзал, которому было всего лет двадцать пять. Теперь снова используется старый, ещё 50-х годов.

Впрочем, это, быть может, и оправданный шаг — автобусных рейсов в районы осталось немного. А на городских маршрутах уже не увидишь старые добрые «Лиазы», «Икарусы»-«гармошки» и даже «Пазики». По улицам, на бешеной скорости огибая кочки и рытвины, гоняют «Газели». Их полно, между ними идёт настоящая война за пассажиров. Водителям и кондукторам нужно скорее забирать людей с остановок (проезд — десять рублей), пока не опередили конкуренты. Иногда жертвами этой войны становятся пассажиры и пешеходы — случается, под колёса попадает сразу несколько человек.

В этот приезд на родину за пределами города я не был. Но по местной прессе могу представить, что делается в сёлах и деревнях. Ещё в советское время они в основном оставляли тягостное ощущение, а теперь это «зона кричащей нищеты, безработицы и стагнации». «Целые селения живут без работы, денег, надежды на завтра»… Да, в какой-то момент вдруг оказалось, что заниматься земледелием и животноводством в Туве невыгодно, добывать асбест и кобальт, древесину ни к чему. Совхозы, леспромхозы, комбинаты уничтожили, людей бросили на произвол судьбы. Кто-то побежал за перевал — «в Россию», кто-то в Кызыл, а кто-то остался «в зоне стагнации». Правда, стагнация может перерасти в ещё большее одичание — дело в том, что селения всё-таки электрифицированы, но долги за свет огромны. В большинстве домов нет счётчиков, некоторые подключают проводку в обход счётчиков. В июне две жительницы села Кочетово были приговорены к году лишения свободы условно за хищение электричества. «Туваэнерго» грозится прекратить электроснабжение целых сёл. В местных газетах публикуют фамилии неплательщиков, в самом Кызыле почти ежедневно отключают свет часа на два. И всё это происходит неподалёку от крупнейшей в мире Саяно-Шушенской ГЭС, для строительства которой Тува принесла немалую жертву — в конце 80-х водохранилище затопило плодородные земли на северо-западе республики, тысячи людей были переселены на новое место. И тогда, помнится, им обещали: вот запустим электростанцию, и сделаем свет бесплатным, вода будет работать.

Водохранилище изменило и климат в Туве. Увеличилась влажность, которая при морозах и в жару переносится очень тяжело. Стало выпадать намного больше снега, и это плохо для овцеводов. Затопление порогов на Енисее пустило в верховья реки рыбу, природой здесь не предусмотренную — вроде леща, поедающего икринки коренной рыбы, и теперь поймать ленка, хариуса, тайменя и даже ельца — большая редкость. По берегу бродят рыбаки с современными удочками и без улова, матерятся…

В последние пару лет резко повысилась в Туве рождаемость. Знакомая врач, работающая в кызылском роддоме, рассказала: «Только родят, и сразу требуют давать двести тыщ, которые президент обещал. Начинаешь объяснять, когда и как эти деньги могут поступить, скандалят, не верят». Но многие и без «двухсот тыщ» выживают за счёт детей — «детские деньги» для них единственный источник «живых денег». На хлеб, говорят, хватает.

Большинство людей винит в том, что Тува находится в действительно плачевном состоянии, бывшего главу республики Ооржка, ставшего президентом в начале смутных 90-х. С апреля республикой руководит Председатель правительства Шолбан Кара-оол, рекомендованный президентом России, и кто-то из жителей Кызыла верит, что при нём всё наладится, а другие утверждают, что «посадили на шею очередного бандита».

Трудно пока понять, на чьей стороне правда, но впечатление такое, что начинать возрождение Тувы нужно почти с нуля. Как без малого сто лет назад, когда в 1914 году Урянхайский край был принят под протекторат России. (С 1921 по 1944 года Тувинская Народная Республика была самостоятельным, хотя и под опекой СССР, государством.) В 1990-е и в первой половине 2000-х годов продолжался период суверенитета, когда центру было не до дальнего субъекта, а местным правящим элитам это позволяло лично решать вопросы.

Кызылская пресса пестрит разоблачительными статьями, по телевидению тоже чередой идут проблемные программы. Люди ожидают заведения уголовных дел на многих недавних начальников, но и скептиков предостаточно. Или реалистов. И всё же хочется, чтобы Тува стала краем процветающим, а не урянхайским (в давние времена слово «урянхайцы» употреблялось в значении «оборванцы»).

Россия сейчас обустраивается, это очевидно, но обустраивается клочками — нефтеносные и газоносные районы, рентабельные заводы, губернаторы-миллиардеры… А вокруг нищета и безысходность, почти средневековье. Думаю, Туве есть за счёт чего обустроиться, совершить, как когда-то говорили, переход на новую ступень социального развития.

Осень 2007 г.