Убить дебила Супружество и плотская любовь

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Убить дебила

Супружество и плотская любовь

I.

Много ли чувственности в отношениях супругов с десятилетним, приблизительно, стажем? Это один из тех редко обсуждаемых, но вполне жизненных вопросов, на которые как ни ответь, все будешь выглядеть дураком. Что тут можно сказать? Разве что правду. Думаю, мало. Жизнь дольше любви. «Большая, до конца не изменяющаяся любовь — редчайшее исключение: она столь же возможна, сколь маловероятна. На подобные обстоятельства не стоит рассчитывать», — писала Лидия Гинзбург. Мы и не рассчитываем.

Самые неистовые и печальные развратники на свете — это добропорядочнейшие супружеские пары, тщетно пытающиеся вернуть былое волнение и прежний трепет от обладания друг другом. Секс губителен для брака. Он способствует созданию семьи, но никак не может служить ее сохранению. Видите ли, семья строится не в постели, — но зато именно в постели разрушается. Трудные наступили времена для почтенных супругов, ищущих покоя. В покое-то нас как раз и не оставляют.

Разумеется, не впервые колеблются устои брака. Периоды устрожения морали и периоды вольности нравов сменяют друг друга. История дышит — вздох, и грудь поднимается, вздымается, пудрится, приклеивается мушка, перси рвутся из кружевного гнездышка, «вот-вот заголится девка»; выдох — грудь опускается, опадает, и вот уж надевается блузка с плотным нагрудником, с воротником-стойкой; медальон с локонами дорогих покойных родителей. Но всегда, даже в самые гривуазные времена, супружеская спальня была закрыта для осмотра и обсуждения. Все разновидности адюльтера, любое телесное приключение, самая смелая эротическая авантюра, всякий грех — все было описано и обдумано, но только не брачный альков. Что бы там ни происходило — дверь в спальню закрыта.

Не то нынче — сейчас у нас самый большой грех, если там именно что ничего не происходит. Сила желания, единственная движущая сила современного общества, не может безнаказанно угаснуть. Потребитель всегда и всего должен хотеть!

Весь товарный, жадный, заботящийся о вещном прогрессе мир зорко глядит в супружескую спальню — а правильно ли вы все делаете, ребята, а не остыл ли жар любви? Свечи-то, свечи-то не забыли? Никаких байковых ночных рубашек! А ты все в семейниках, дружище? Приличные боксеры лениво купить? Жене давно эротического белья не дарил? Да уж, любовнички. Помоги мужу надеть презерватив, тетеха. Да не так, не так! Что ты молча нахлобучиваешь, как ушанку на пьяного? Ты играючи, резвясь. Таблетку поднеси по-умному, в танце, озорно. И чего лезете дверь свою закрывать — у вас за этой дверью ничего и нет, знаем мы вас. Ведь даже английские супруги (европейцы, респектабельные люди) — и те тратят на секс тридцать пять минут в неделю. А телевизор смотрят, лежа в постели, два часа (в неделю же). Разговаривают — три часа. Читают — и то целых полтора. Кстати, английская компания Sharps (двести лет на рынке мебели для спален), получив результаты только что приведенного опроса, несколько поежилась. Но рекламную концепцию менять не стала. Так — несколько освежила: Она, лежа на белейшей, просторнейшей кровати, крутит пяточкой, глядя в ноутбук, Он — с чашкой кофе, с ленивой негой в мужественнейшей улыбке. В окна задувает морской ветер. Что-то в этом роде.

Была тайна, закрытая дверь. Флер добродетельной скромности скрывал почтенное брачное ложе от посторонних взглядов, а ныне спальня распахнута, засижена добрыми советчиками, заселена ужасными предметами. Безумные вещи проползли в нее и уж чувствуют себя как дома (все — для пользы дела, для разжигания страсти). На тумбочке — фиточай для повышения потенции «Взлет орла», из него торчат кукурузные рыльца. Под кукурузным орлом ждет своей очереди страшненькая «Виардо» в желтой коробочке — сделана она почему-то из зародышей пшеницы. Сучит копытцами «Золотой конек», трутся друг о друга оленьими рожками волшебные «Чудесан» и «Спасан». А женский чай «Красная щетка»? Щетка «поворачивает биологические часы вспять»… А набрюшники для тучных любовников (пояса «Подтянись» и «Животнет»)? А носки противогрибковые? А пенисные насадки? «Китайский бык», например… Да, в ящичке завалялись и вибро-пуля с дистационным управлением, и вибро-яйцо «Сперматозоид».

Страшная комната. В нее и заходить-то боязно. В ней живут привидения успешных и неуспешных половых актов (респектабельный женский журнал настоятельно советует дамам вести интимный дневничок и записывать в нем количество «успешных половых актов»). В видеоплеере живут (обязательно должны жить!) «Горячие учительницы», «Франкфуртские горничные», «Затраханный коп» и «Доктор задница — 2». Даже в самой постели можно обнаружить чужаков — бельевой комплект «Камасутра» ивановского комбината «Самтекс». Презервативы испуганным супругам предлагаются повышенной прелести — «Кричащий банан», например. И рычит, и кричит, и усами шевелит.

Да что там банан, или пеньюар, или свечи! Мелочи все это. Более тонкие знатоки настоятельно рекомендуют активнее использовать в брачных практиках игровые эротические костюмы. Стоят они недорого, а сколько живости внесут в приевшуюся сексуальную жизнь! Хороши платьица «Шаловливая медсестра», «Озорная школьница», «Горячая горничная» — мягкий, домашний вариант ролевого разврата. А еще имеются в продаже «Веселый босс», «Судья», «Девушка-полицейский», «Кадет», «Монашенка», «Ангелочек», «Секси- дьявол».

Дальше идут наряды понейтральнее, так — на всякий вкус, на любое пришедшее на память подростковое слюнотечение. Кого мечтал поиметь средний американский Бивис? «Девушку из группы поддержки», «Стюардессу», «Альпийскую пастушку» (однако), «Мисс Америку», «Балерину».

Но особенно мне пришлись по сердцу костюмы кинематографические, играющие на стыдной любви к фильмовому образу. Комбинезон из «Убить Билла», секси-хаки «Солдат Джейн», платьице Белоснежки, голубой прекоротенький сарафанчик и красные туфельки Элли-Дороти из «Волшебника страны Оз» (ау, Джуди Гарленд), костюм феи Динь-Динь из «Питера Пэна», с прелестным названием «Фея с мягкими косточками». Имеются в виду, конечно, бюстгальтерные кости, однако ж как трепетно звучит: фея с мягкими косточками…. Мягкие косточки тут, надо думать, самое главное и есть. Охо-хо. Вот так представишь себя в костюме Белоснежки, в полумраке. Появиться этак из-за двери… Вот тут-то семейной жизни и придет бесповоротный конец.

Костюмы, как вы уж, верно, поняли, все привозные. Китай для Америки. Скроены на иноземную мечту. Ладно пригнаны к заморской (родом из отрочества) похоти. Интересно, возможно ли создание подобной же отечественной коллекции? Ну, костюмчики «девушка — младший сержант» и «девица-гаишница» нашли бы своего ценителя. А пользовался бы успехом сарафанчик «Варвара-краса, длинная коса»? Юбочка и корсет поэтической Ассоль? Костюмы зайчика и волка из «Ну погоди»?

Учат нас, учат, советуют разнообразить ночные бдения срамными переодеваниями, а главного и не знают. Не слышат, что народный гений говорит. А говорит он древние прекрасные слова: «В зубах не удержала, в губах не удержишь». Это женская пословица, это про нас — не держится семья на плотской любви. Она строится нравственным усилием, а не милой безнравственностью. Это работа, и делается она не с открытым ртом, а со сжатыми зубами.

Хороший секс не может удержать мужа, потому что того жалкого и милого мужа, которому действительно этот самый секс интересен и нужен более всего прочего, удержать невозможно. Всегда есть еще лучший.

«С необыкновенною быстротой, как это бывает в минуты волнения, мысли и воспоминания толпились в голове Дарьи Александровны. „Я, — думала она, — не привлекала к себе Стиву; он ушел от меня к другим, и та, первая, для которой он изменил мне, не удержала его тем, что она была всегда красива и весела. Он бросил ту и взял другую. И неужели Анна этим привлечет и удержит графа Вронского? Если он будет искать этого, то найдет туалеты и манеры еще более привлекательные и веселые… он найдет еще лучше, как ищет и находит мой отвратительный, жалкий и милый муж“».

II.

С отроческих годков нас выучили тому, что плохо заниматься незащищенным сексом. Но забыли предупредить, что мы будем вступать в незащищенные браки. Бог домашности больше не спасает нас. Семья уже почти не защищена обычаем, а царствующая идеология личного успеха с трудом отыскивает для семьи подходящий уголок. Вот простейший пример — статья в последнем номере журнала «Men‘s Health». Журнал этот, правда, издавна отличается особенно победительной глупостью, — но ведь типичной же глупостью. Где умный промолчит, там «Men‘s Health» правду скажет. Словом, отправился корреспондент журнала на курсы молодых отцов. Репортаж начинается с цитаты: «Группа адъюнкт-профессора социологии Университета Флориды Робин Саймон, обработав ответы 13017 мужчин и женщин, недавно пришла к выводу: статус родителя не приносит никакой выгоды. Итог исследования таков: ключом к личному развитию и счастью дети не являются, а без ребенка жизнь не так уж пуста и бессмысленна». Ну, предположим. Дальше — само тело репортажа. «Ну, веселее, папочки…» — женщина на коврике показала красивые зубы. Все (пришедшие на занятия школы молодых отцов. — Е. П.) горестно закивали: «Да, мы стали папами…» В чем причина горя? Вот в чем: «засранцы кричат, и больше этого выносить никак нельзя»; «мужчин волнует, как спастись от ужасного запаха экскрементов по всей квартире». Так… Дальше журналист пеленает (обучения для) куклу-младенца и одновременно составляет в уме блестящую фразу для будущего репортажа: «Кое-как я замуровал адского истукана». Финал познавательной статьи таков: «Угрюмый чихнул и повернулся ко мне: „Надо было пользоваться презервативом, чувак. Все-таки“». Это вывод. Собственно говоря, и родителям автора статьи недурно было бы подумать в свое время о том же — да вот беда: милый мальчик ведь не сам исторгнул пафос своего репортажа. Он — верный солдат вполне себе сложившегося мировоззрения. Главное — личный прогресс, достижение успеха и обладание суммой удовольствий, к успеху прилагаемых. Какое же отношение к этому блестящему целеполаганию могут иметь дети-засранцы? Семья, воля ваша, тормозит самосовершенствование. Она требует каких-то жертв. Это что-то из другой жизни, это, наверное, для неудачников. Или для провинции. Это про какой-то долг. Нет, конечно, успешный человек может поделиться своим счастьем с красивой девушкой, которая, возможно, родит ему белокурых ароматизированных детишек, но почему должен-то? Собственно говоря, и женский личностный рост тоже очень и очень приветствуется. Правда, девице все-таки надо выйти замуж (это входит в систему ценностей), но что с ней будет через десять лет, это уже совершенно не интересно. В дамских журналах (казалось бы, призванных интересоваться женскими судьбами) всякое интервью с семейной знаменитостью всегда содержит несколько недоуменный вопрос: «Вы столько лет вместе с супругой. Как вам удалось сохранить брак?» — «Сам не знаю, — обычно скромно отвечает интервьюируемый, — как-то получается пока».

В чем первопричина брака? В желании. Он и она хотят быть вместе. Возможно, это любовь, а возможно, и нет. Но к своим желаниям и она, и он привыкли прислушиваться с величайшей тщательностью — разве «хочу» не самое главное слово на свете? Люди захотели быть вместе и поженились. А потом расхотели и развелись. «Извини, сынок, но мы с мамой больше не любим друг друга. Когда ты вырастешь, ты нас поймешь». Очевидно, взаимное желание двоих и обязательства, налагаемые этими желаниями, не могут быть реальным фундаментом семьи. Действительно, «одного супруга слишком мало, а одного ребенка слишком много». Очевидно, брак в самом скором времени претерпит колоссальные, революционные изменения. Я, например, уверена, что не пройдет и пятидесяти лет, и любая группа из пяти человек, решившая жить вместе и воспитать, скажем, троих детей, будет официально признаваться семьей. В этом различии — между понятиями «брак» и «семья» — и кроется спасение. Потому что семья значительно больше, чем брак.

Ее трудно желать — семью. Потому что ее трудно строить и трудно сохранять. Семья — не прихоть. И что бы ни случилось с браком, семья никуда не денется. Мать и ребенок — это семья. А «извини, сынок, я больше не хочу», — это голос бывшего брачующегося.

III.

Именно поэтому в России не популярен «английский» брак (правда, в Англии его называют французским), то бишь брак свободный. Речь идет о необременительном сожительстве двух супругов, каждый из которых заинтересован в сохранении семьи как хозяйственной единицы, но живет при этом собственной интимной жизнью. Казалось бы, удобный выход! Но из чего? Из какого положения? Пары, живущие в браке, не видят необходимости сохранять видимость постылого союза. А пары, строящие семью, — ну, тут более сложные варианты.

Я расскажу вам историю одного свободного брака (кстати, чудесен народный взгляд на подобные союзы, и сформулирован он таким образом: «Отдай жену дяде, а сам ступай к бляди»).

Жили-были в Москве муж и жена. Был у них ребенок, семилетний мальчик Ваня. А любовь — прошла. Нужно сказать, что обнаружили они пропажу любви в 1998 году, том самом, когда деньги в стране кончились, поэтому английский брак стал для них единственным выходом — никакой второй квартиры не было, да и мальчика Ваню нужно было кормить три раза в день. Разошлись по разным комнатам, разделили свободные вечера и принялись за осуществление новых брачных практик. И вот он завел приятнейший роман с бывшей однокурсницей, а она полюбила строителя-турка. Было в Москве такое время, когда красивые новые дома строили турецкие рабочие. И вот однажды осенним вечером наша героиня пришла домой в кожаном пальто, подаренном иноземным возлюбленным. Казалось бы — ну и что? Трудно понять, что. Но мужу это обстоятельство показалось очень обидным. «Интердевочка! — свистящим шепотом сказал он ей в прихожей, — ты окончательно пала в моих глазах. Невозможно представить, что ты воспитываешь моего ребенка! Во что ты превращена этой постыдной связью? Я отомщу ему и отомщу тебе!» — «Ну, конечно, ты отомстишь! Ну, скажи, как?» «Увидишь!» — и он ушел в ночь. Вот такой был неприятный разговор. А когда она проснулась утром, в квартире чудовищно, непереносимо воняло.

С обмиранием сердца выскочила на кухню и увидела, что в самой большой ее кастрюле кипит что-то ужасное. Какая-то бурая, с зеленью, биомасса — а в водовороте крутого кипятка мелькают металлические армейские пуговицы с гербом иностранной державы. Да и не турецкие ли? О Господи, вроде бы что-то с полумесяцем. Сердце остановилось. Что такое? Убил турецкого солдата и сварил его? Нет, солдат бы не поместился, — убил и теперь избавляется от мундира. Мысли ее смешались — как-то не пришло в голову, что вроде бы солдата взять неоткуда, и турецкого тем более. Подхватила мусорный совок, побежала было во двор рыть яму (закопать содержимое кастрюли, что бы там ни было), поскользнулась, упала на лестнице. Сообразила, что варево никак из квартиры не вынести — соседи же, дом многоквартирный. Спустить в унитаз! Схватилась за горячую ручку, возопила, уронила ужасную бадью на пол. Прыгала, трясла рукой, рыдала. Из кастрюли вывалилось страшное. Как найти в себе силы хотя бы посмотреть — что? Но смотреть на страшное — женская работа. Осмелилась. Господи, радость-то какая — это же ее новое кожаное пальто! Сваренное вкрутую.

А тут и ключ в двери — муж стоял в прихожей с бледным и беспощадным лицом человека, поставившего последнюю точку в отношениях. Бросилась ему на грудь, подвывая от счастья.

С пуговицами же дело объяснилось просто — в начале девяностых годов случилось переобмундирование доблестной турецкой армии, пуговицы старого образца ничего не стоили, и стамбульские заводчики широко использовали их в своем недорогом пошивочном деле — обтягивали кожей и пришивали на куртки и женские пальто. Ну а в кипятке, конечно же, дрянная кожа размокла. Стоит ли говорить, что супруги помирились? Простили друг друга. Восстановили семью, добились относительного достатка. Живут в нерушимом покое.

Что же произошло в тот судьбоносный день? Наша героиня поняла, что все еще любит мужа? Нет, ничего такого она не поняла. Обошлось без лирических чудес. Любовь действительно прошла. В телесном, интимном смысле они как были, так и остались друг другу не слишком-то желанны. Она испытала не страх за мужа, не боязнь остаться одной, она почувствовала, что интересы семьи представляют для нее бесконечную ценность. Что любви нет, а семья не разрушена, существует. И дело тут не в привычке и пресловутой родственности, а в той работе, которая была потрачена на ее строительство.

Семья строится по законам сообщества, коллектива и, как всякий коллектив, имеет собственное чувство самосохранения. При этом интересы семьи совершенно не обязательно совпадают с личными интересами каждого из домочадцев. Скорее, наоборот. Скромный этот парадокс был в свое время описан Львом Гумилевым — он, впрочем, обдумывал другое сообщество — воинское. Армейское подразделение, желающее выжить в качестве боевой единицы, должно состоять из солдат, готовых умереть. Если солдаты захотят выжить, подразделение погибнет. Что-то в этом роде происходит и с семьей. Строительство семьи — женская работа. Тут необходимо нравственно засучить рукава, и если уж не выдавать детям ежедневные билетцы, в которых записаны все их прегрешения и достижения за день, то, по крайней мере, бесконечно думать о том, что действительно идет на пользу детям, мужу и прочим домашним. Что способствует их духовному благополучию, а что — нет. Это реальный труд. Когда жена говорит мужу: «Ты не помогаешь мне, я все везу на себе!», — чаще всего она (пусть и неосознанно) имеет в виду эту работу нравственного строительства. Именно этот труд скрепляет семью. Семья держится на соплях. На слезах, на крови, на смешении всех физиологических жидкостей, на бесстыжей, простой телесной близости, не имеющей никакого отношения к фиалковому гламурному сексу, приносящему УДОВОЛЬСТВИЕ. Вернее так — семья держится на памяти об этом периоде сообщничества, но крепится соратничеством. Общим смыслом. Собственно то, что обыкновенно происходит в супружеской спальне, — не совсем половой акт. Он и называться-то должен по-другому. Пожалуй, действительно, супружеским долгом. Это акт подтверждения близости, присяга не столько в верности друг другу, сколько в обоюдной верности семье.