Взгляд «оттуда»

Взгляд «оттуда»

Через тридцать минут после вывода космического корабля «Аполлон-8» с земной орбиты на «дорогу» к Луне были взорваны болты, которыми соединялась третья ступень ракеты с кораблем. Затем, включив на секунду один из двигателей, командир корабля Фрэнк Борман отдалился от последней ступени ракеты приблизительно на километр. Ступень осталась где-то «внизу». Через иллюминатор было видно, как из нее выливаются и, превращаясь в мягкие шары, плывут рядом с ней остатки неиспользованного горючего.

Потом корабль изменил свое положение, и через иллюминатор, стала видна Земля.

— Мы видим Землю, — доложил Борман в контрольный центр спокойно и буднично.

— Мы прекрасно видим Флориду! — возбужденно вмешался штурман Лоуэлл. — Мы видим мыс Кеннеди! Просто точка. И одновременно — Африку. Западную Африку. Прекрасно! Я могу смотреть на Гибралтар и одновременно видеть Флориду, Кубу, Центральную Америку, всю северную половину Южной Америки, все вниз до Аргентины и Чили…

Оператор на земле не выдержал:

— Чёрт-те что! Вот это видик, наверное!

— Слушай, — спокойно сказал Борман. — Передай на Огненную Землю, чтобы надевали дождевики. Кажется, у них собирается гроза…

Радиоприемник, который стоит у меня на столе, через равные промежутки времени сообщает, как идут дела в «Аполлоне-8», как себя чувствуют астронавты, летящие к Луне (Борман прихватил с собой в полет грипп), что видят и что говорят.

Полковник Фрэнк Борман (командир корабля), капитан Джеймс Лоуэлл (штурман) и майор Вильям Андерс (ученый-радиолог) начали свой полет 21 декабря 1968 года в 7.51 утра с мыса Кеннеди. Ракета «Сатурн-5» — огромная махина высотой в 36-этажный дом — медленно оттолкнулась от земли пятью двигателями своей третьей ступени, равными по мощности двигателям 500 реактивных самолётов. Через 11 с половиной минут космический корабль «Аполлон-8» вышел на околоземную орбиту. Он должен был совершить почти два витка, чтобы за это время трое космонавтов и центр наблюдения за полетом на Земле могли проверить — исправно ли работают системы. В третьей четверти второго витка над Гавайскими островами трем космонавтам и контрольному центру в Хьюстоне (штат Техас) предстояло принять решение — выполнять ли полёт к Луне.

Все системы оказались в порядке. Об этом доложил Борман. И это же подтвердили в Хьюстоне. В 10.45 утра заработали двигатели третьей ступени ракеты, которые оторвали корабль от земной орбиты и вывели на курс к Луне. Через пять минут, когда скорость достигла 24 200 миль в час (одна миля равна 1,6 километра), двигатели были выключены.

— Вы на дороге! — передали космонавтам из Хьюстона и, видимо от волнения, повторили: — Вы действительно теперь на дороге!

Когда Фрэнк Борман принял окончательное решение лететь к Луне, на Гавайских островах стояли предрассветные сумерки, и люди могли видеть, как, выбрасывая пламя, заработали двигатели, направляя людей к спутнице Земли.

После того как были выключены двигатели третьей ступени, корабль под действием земного притяжения начал постепенно терять скорость. На расстоянии 20 тысяч миль от Земли скорость уменьшилась до 10 тысяч миль в час. Когда корабль пройдёт ⁵/₆ своего пути до Луны (весь путь равен 250 тысячам миль), скорость его станет минимальной — 2700 миль в час. Затем она снова начнет увеличиваться под действием лунного притяжения и достигнет 5600 миль в час.

Ракета «Сатурн-5» вывела корабль на курс с нужной скоростью и весьма точно. Борману понадобилось включить главный двигатель своего корабля только на две секунды, чтобы «подправить» траекторию полета. Включение главного двигателя имело для космонавтов и психологическое значение. Оно дало им уверенность в исправности турбины, от которой завил сит их благополучное возвращение на Землю.

По плану полёта Борман, Лоуэлл и Дилере должны достичь Луны за 66 часов. Там, затормозив полет двигателями, они войдут в окололунную орбиту и сделают 10 витков вокруг Луны в течение 20 часов 24 декабря. Утром следующего дня «Аполлон-8» отправится в обратный путь. И 27 декабря космонавты должны быть «дома» — на волнах Тихого океана, где их ждут спасательные суда.

Космонавтов «Аполлона-8» подстерегают на их трудном пути весьма серьезные опасности. Самая большая опасность ждет их утром (по нью-йоркскому времени) 24 декабря, когда корабль будет выходить на окололунную орбиту. Если двигатели будут работать чуть дольше или интенсивнее положенного, корабль может просто врезаться в поверхность Луны. Следующая опасность — при выходе из окололунной орбиты. Если откажет двигатель, корабль не сможет преодолеть лунного притяжения и останется спутником Луны навечно. И, наконец, третья серьезная опасность — при входе в земную атмосферу. Если угол вхождения будет неточным, корабль либо развалится на части, либо, «скользнув» по «поверхности» атмосферы, уйдет на очень высокую земную орбиту. Пока космонавты снова приблизятся к Земле на расстояние, которое позволит им повторить попытку приземления, пройдет слишком много времени — ив корабле иссякнет кислород.

Перед полетом «Аполлона-8» в Америке и за ее пределами было много пересудов о том, оправдан ли риск. Известный английский ученый Бернард Лоуэлл, директор крупнейшей английской обсерватории, заявил недавно, что научное значение полета «Аполлона-8» не будет стоить того риска, которому подвергаются люди. Однако руководители проекта «Аполлона-8» ответили, что задачей полёта является не сбор научных данных, а испытание технологии полета человека в сторону Луны и обратно.

Наверное, бессмысленно спорить об этом. Дело сделано. Три посланца человечества впервые в истории летят в сторону Луны. Сами они, во всяком случае, были готовы идти на риск. Сами они верят в благополучный исход полёта.

Двоим из них по сорок лет — Фрэнку Борману и Джеймсу Лоуэллу Вильяму Андерсу — 35. Фрэнк Борман в 1965 году уже командовал космическим кораблем «Джемини-7», который совершил 14-дневный полёт вокруг Земли. Воспоминания о том полёте, видимо, ещё очень живы для него. Настолько живы, что вчера, связавшись с Землёй по радио, он сказал: «Говорит „Джемини-8“… поправка — говорит „Аполлон-8“». У него жена и двое сыновей. Вместе с ними за запуском ракеты на мысе Кеннеди следила по телевизору бабушка Фрэнка Бормана.

Штурман Джеймс Лоуэлл тоже не новичок в космонавтике. Он летал с Борманом на «Джемини-7» в 1965 году, а через год командовал космическим кораблём «Джемини-12». В общей сложности он провёл в космосе почти 18 суток. В этот раз он не полагал, что полетит на «Аполлоне-8». Он был лишь дублером штурмана Коллинса. Но тот, незадолго до полета, должен был лечь на операцию. У супругов Лоуэлл четверо детей: две дочери и два сына.

Для специалиста по радиации Вильяма Андерса это первый полёт в космос. У супругов Андерс пятеро детей — четыре мальчика и дочка.

* * *

Я пишу эти слова, когда три космонавта завершают десятый оборот вокруг Луны. Это критический, пожалуй, самый критический момент во всем полете. Молчит радио, молчит телевидение. Ни слова о космосе. Все ждут.

Корреспондент телевидения, заканчивая последний специальный репортаж о космическом полете, сказал: «Через полтора часа мы снова встретимся с вами, К тому времени станет известно — заработал ли двигатель „Аполлона-8“. Если он заработает — этот полёт войдёт в историю. Если нет — он станет нашей трагедией. Космонавты никогда не смогут покинуть окололунную орбиту».

20 часов назад Фрэнк Борман уже совершил опаснейший манёвр — он ввёл корабль в окололунную орбиту. Тогда тоже все зависело от правильной работы двигателя. Двигатель сработал. Но в течение 20 минут об этом знали лишь космонавты — здесь, на Земле, никому об этом не было известно, потому что Луна своей массой преграждала путь радиоволнам… Это были 20 минут нервного ожидания. Но всё обошлось благополучно. «Аполлон-8» точно вышел на орбиту.

…Вот снова на экране телевизионного приёмника буквы «Apollo-8». «Через пять минут, — говорит диктор, — Фрэнк Борман должен включить двигатель. Двигатель будет работать две с половиной минуты. Если все благополучно, мы услышим голос астронавтов через 6 минут после окончания работы двигателя». На экране мелькают секунды, оставшиеся до включения двигателя. 30 секунд… 20 секунд… 10 секунд… Ноль.

Борман включил.

Заработает или нет? Хочется знать об этом немедленно. Проходят томительные, напряженные минуты. Диктор молчит. Передачу прерывает коммерческая минутка телефонной компании. Рекламируются телефонные аппараты. Покупайте телефонные аппараты. И людская тревога должна давать доллары. Проходит шесть минут. Но голоса «Аполлона-8» не слышно. Оператор в контрольном центре вызывает: «Хьюстон — „Аполлон-8“! Хьюстон — „Аполлон-8“!»

Семь минут. Восемь!..

— «Аполлон-8», — наконец-то доносится далёкий голос. — Мы включили двигатель, как было установлено по программе. Он сработал нормально.

Я не знаю, сколько людей сидит в этот момент у телевизоров. Наверное, несколько миллионов. И мне кажется, я слышу, как эти несколько миллионов людей облегченно вздыхают.

Пройдена, пожалуй, самая критическая, самая опасная стадия полета.

«Аполлон-8» покинул Луну и направился домой — к тёплой круглой Земле.

По плану у космонавтов на корабле предусмотрен праздничный рождественский обед, в меню которого входит жареная индейка.

Через несколько часов даст о себе знать земное притяжение. Корабль начнёт развивать скорость, и перед входом в атмосферу он будет пролетать 25 тысяч миль в час. Тогда для трех мужественных людей настанет последнее испытание — вхождение в земную атмосферу — посадка на волны Тихого океана.

* * *

Людям, изучающим вопросы связи литературы с. жизнью, возможно, будет особенно интересно вспомнить, что писал сто с лишним лет назад о первом полете людей вокруг Луны Жюль Верн. Он предсказал, что на первом корабле полетят три человека, что они отправятся в космос с полуострова Флорида (мыс Кеннеди находится именно там), хотя этой чести будет добиваться и штат Техас (сейчас там находится центр контроля за космическим полетом). Отец научно-фантастического жанра предсказал также, что корабль войдет в окололунную орбиту, а затем, после включения двигателей, возвратится на Землю. Поразительная точность предвидения.

В знаменитом романе Жюля Верна еще один любопытный момент. Фантаст писал, что дороговизна проекта заставила его участников — героев романа «Из пушки на Луну» — обратиться за помощью к иностранным государствам. Любивший точность, Жюль Верн написал тогда, что 368 733 рубля были получены этими первыми астронавтами из Москвы. Помощь, пришедшую из России, Жюль Верн объяснил «вкусом русских к технике и тем импульсом, который они сообщили астрономическим исследованиям».

Трудно требовать от замечательного фантаста точности предвидения во всех деталях. Но предсказание насчет помощи американским космонавтам из Москвы кажется символичным.

Я беру «Нью-Йорк таймс» и цитирую из неё: «Замечательный полет (имеется в виду полёт „Аполлона-8“) был в известном смысле совершен с помощью русских, потому что, если бы с их стороны не было соревновательного импульса, можно почти с полной уверенностью сказать, что „Аполлон-8“ не был бы запущен, по крайней мере в этом десятилетии… С того времени, как русские запустили свой первый искусственный спутник Земли в 1957 году, они постоянно были впереди США во всех основных достижениях в космосе. Они не только впервые запустили на земную орбиту спутник, но они впервые осуществили и первый полет человека в космосе, и первую посадку на Луне, они первыми получили снимки лунной поверхности с космического корабля, и они первыми послали капсулу на другую планету (Венеру)…»

Как не воздать должное поразительному Жюлю Верну!

Когда я перебираю в памяти все виденное по телевидению, слышанное по радио, читанное в газетах о полете «Аполлона-8», я прихожу к выводу, что, пожалуй, больше всего меня поразил тон, в котором эти три человека говорили с Землей. Обыденный, лишенный возбуждения, деловой тон, каким разговаривают метеорологи, обмениваясь погодной информацией на расстоянии в 100 километров.

На Земле, кажется, было гораздо больше волнения, страха, чем у трех людей в 70 милях от лунной поверхности. Впрочем, это, конечно, вполне объяснимо.

Когда через 60 часов после начала полёта, совершив опаснейший маневр, «Аполлон-8» вышел на окололунную орбиту, оператор земного контроля в Хьюстоне не выдержал и закричал в микрофон:

— Мы взяли! Мы взяли! «Аполлон-8» на лунной орбите!

А оттуда, из невообразимой пустой дали, пришли монотонно произнесенные слова, (они неслись со скоростью 186 тысяч миль в секунду и всё же достигли Хьюстона только через две секунды после того, как были произнесены):

— Продолжайте, Хьюстон. «Аполлон-8». Двигатель сработал.

И всё.

Монотонность можно было бы считать признаком страха, если бы не юмор, который не покидал обитателей корабля в течение всего полета.

Они шутили в том же обыденном, я бы сказал, скучноватом тоне. Но простые слова, пробивая толщу пустоты, приобретают, как видно, особую силу. Вспомните, как в свое время проникло в сердце каждого человека простое слово, сказанное Юрием Гагариным перед включением двигателя ракеты: «Поехали!»

Тональность их разговоров с Землей не менялась. Даже в самые опасные моменты. Но чувствительные и бескомпромиссные приборы на Земле отметили, что перед тем, как Борман включил двигатель, чтобы войти в лунную орбиту, его сердце начало биться со скоростью 190 ударов в минуту.

Астронавтам предстоит кропотливейшая работа. Они будут рассказывать специалистам о полёте. Рассказ должен быть абсолютно полным, включать самые, на непосвященный взгляд, незначительные детали.

Ну, например, что чувствует человек, находящийся в состоянии невесомости на пути от Луны к Земле, после того, как «принял» в обед порцию спиртного? (Им было разрешено это сделать во время рождественской трапезы 25 декабря.)

Или — что ощущает, о чем думает человек, когда видит в иллюминатор удаляющуюся Землю, которая постепенно становится похожей на бейсбольный мяч, размером меньше, чем иллюминатор.

Видимо, это чувство незаурядное, если весьма спокойный человек Джим Лоуэлл после возращения сказал морякам на авианосце: «О, ребята, это, я вам должен сказать, ощущеньице! Я думал — вернемся ли мы вообще. Мир-то становился всё меньше и меньше!»

Взгляд на Землю и на Луну «оттуда» был несколько затруднен для астронавтов, так как сразу после начала полета стекла трех больших иллюминаторов запотели (видимо, виноваты в этом испарения от прокладочного материала). Астронавтам пришлось пользоваться маленькими иллюминаторами. Тем более, конечно, поразительно ощущение, когда видишь Землю, умещающуюся в рамках окна.

Лоуэлл так описал цвет Земли «оттуда». «Воды, — сказал он, — это все оттенки королевской голубизны. Облака, конечно, ярко-белые. Районы суши чаще всего — коричневатого цвета, от темно-коричневого до светло-коричневого. Земля кажется шаром, раза в четыре большим, чем лунный диск с Земли, прекрасным, блестящим и таинственным шаром… Я все пытаюсь представить себя, — рассказывал Лоуэлл, — на месте одинокого путешественника с другой планеты. Что подумал бы я о Земле с этой высоты? Показалась бы она мне обитаемой или нет?..»

Трудно представить, что решил бы «одинокий путешественник с другой планеты». Вполне возможно, что Земля показалась бы пришельцу нежилым местом, уродливо несимметрично разделенным на воду и сушу, отравленным тяжёлыми испарениями и газами, неприятно поражающим глаз жителя другой планеты, где, возможно, все так замечательно симметрично, гигиенически голо и пусто.

Но три астронавта, как видно не сговариваясь, в разные моменты своих разговоров с Хьюстоном нежно называли Землю словом «хорошая».

— Луна, — комментировал Борман, — вся серая. Нет цвета… Будто вся из серого песка…

Огромное одинокое пространство ничего. Она выглядит, как нагромождение пемзового камня. Она, конечно, не покажется слишком гостеприимным местом для жизни или для работы.

— Она вызывает страх, — признался Лоуэлл. — И заставляет вас оценить, что осталось у вас позади, на Земле. Земля отсюда — это великий оазис в необъятном космосе.

Полёт трёх космонавтов навеял людям, разные мысли и чувства о соотношении человека и Вселенной.

Известный американский химик, лауреат Нобелевской премии Герольд Урей оказался пессимистом. «С идеей — человек — Особое создание — покончено, — считает он. — Отношение человека в самому себе радикально меняется. Человек теперь имеет возможность рассматривать себя маленьким организмом 30 Вселенной. Чем дальше он идет, тем меньше и слабей он становится».

Может быть, в этом и есть доля истины, но великий Паскаль в XVII веке эту истину сформулировал более полно, точно и поэтому оптимистично: «С точки зрения размеров Вселенная охватывает и поглощает меня, как точку. С точки зрения мысли я охватываю её».

Болезнь Бормана (быстротечный желудочный грипп, который, к счастью, не стал «эпидемией» на корабле), перегруженность программы работ во время полета в сторону Луны, состояние невесомости, урывочный сон утомили команду корабля. Астронавты решили хоть немного наверстать упущенное на обратном пути. Борман сообщил на Землю: «Ну, мы сворачиваем сейчас все. Я остаюсь дежурить, но хочу, чтобы Джим и Билл немного отдохнули. Мы слишком устали».

Лоуэлл вскоре заснул, и оператор в Хьюстоне радостно констатировал:

— Мы слышим его храп.

Шесть дней в Америке прислушивались к дыханию астронавтов, следили за газетами, слушали радио, старались не пропускать телевизионные передачи. Полет «Аполлона-8», пожалуй, не смогла забить даже сенсация с похищением дочери одного флоридского миллионера. (Похитивший — он оказался учёным-биохимиком — положил девушку в специальный ящик, снабжённый запасом пищи, фонарём и шлангом для воздуха, закопал ящик в землю и потребовал от миллионера 500 тысяч долларов выкупа.)

В воскресенье, когда все три астронавта вернулись в свои семьи, я позвонил в телефонную справочную Хьюстона:

— Не могли бы вы мне дать телефон Фрэнка Бормана?

— Кого, простите? — спросил вежливый и приветливый голосок.

— Фрэнка Бормана!

— Повторите имя.

— Фрэнка Бормана, астронавта, который командовал «Аполлоном-8».

— Ах, астронавта! Сейчас, минутку.

Прошла минутка. Снова приветливый женский голос:

— Будьте добры, как пишется его фамилия по буквам?

Я сказал.

Фамилии в справочной книге не оказалось. Ну, это в порядке вещей. Не это меня удивило.

— Может быть, у вас есть в книге фамилии других? — спросил я. — Видите ли, я журналист, мне хотелось бы взять Интервью.

— Сейчас посмотрю… — крошечная пауза… — второй был, кажется, Лау… Луа…

— Лоуэлл.

— Да, да, Лоуэлл… А имя как?..

— Джеймс.

— Нет, его тоже нет.

— Извините, — не уступал я. — Их трое летало.

— Ах, ну да, их же было трое. А как фамилия третьего парня?.. Вы не помните?

Любопытный народ все-таки американцы!..