Юрий Антолин ЭНЕРГИЯ ЖИЗНИ
Юрий Антолин
ЭНЕРГИЯ ЖИЗНИ
В темноте раздались осторожные шаги, в стену бело-жёлтым пятном ударил луч фонаря. Свет сместился левее, выхватив из темноты стоявшие у стен зачехлённые картины. От пыльных статуй на пол ложились тени и сливались с царившей здесь темнотой ночи.
— Отличный запасник. И забирать проще, чем из выставочного зала. Ни тебе сигнализации, ни видеокамер.
— Несём к выходу, — сказал он угрюмо.
— А ты уверен, что мы сможем протащить такую партию через временной барьер? Статуи — ладно, но холст и краски очень хрупкие.
— Не вякай, Силдр. Всё, что уцелеет при переходе, будет наше. — Он споткнулся. — Проклятье! Голова раскалывается… Ни фига не вижу.
— Опять на транквилизаторах, — раздалось ворчливое.
Вдалеке послышались шаги. Луч фонаря исчез. Теперь блёклое пятнышко света приближалось вместе с глухим стуком обуви по выложенному линолеумом полу.
— Охранник! Грёбаные силовые поля, доигрались…
— Тихо ты… Господи, — он едва сдерживал тошноту.
Шаги звучали ближе и громче. Оба уже отчётливо слышали покашливание.
— Что будем делать?
Он положил в рот жевательную пластинку и сжал зубы. Стимулятор мгновенно проник в кровь, желтоватые молекулы понесло к мозгу, как щепки по реке в весенний разлив.
Он почувствовал облегчение. Темнота перед глазами расступалась, он видел очертания приближавшегося человека с фонарём.
Оружие само оказалось в его руке.
— Постой. Давай его просто вырубим.
Но он уже спустил курок.
Попрощавшись с Алексом, я взял деньги за урок и вышел за дверь. Тысяча рублей уверенно и надменно чувствовала себя в моём кошельке среди других, более мелких купюр. Вообще-то за подготовку к поступлению в МГУ можно и нужно брать больше, особенно если ученик-вундеркинд усваивает всё с четвёртого раза, но я — не жадный. Занимаемся всё равно трижды в неделю, так что к основной зарплате неплохая добавка.
Костюм сидел на мне легко, полы расстёгнутого пиджака покачивались вперёд-назад, пока я неспешно сбегал вниз по ступенькам. Портфель с учебниками привычно оттягивал руку.
Подумал, что хотел зайти в музыкальный магазин во дворе. Однако вспомнив, который час, я недовольно пожевал губами — магазин уже закрыт. Это ж не супермаркет, уже десятый час, так что пора… пора.
Алекс говорил, что выбор дисков там огромный — от современной попсы до классики, что тоже попса — но для иного круга людей, и цены не кусаются.
Надпись над закрытой дверью гласила: «Мелодия» 10.00–21.30».
Я поглядел на часы в телефоне — 21.17.
Почувствовав радость, я направился к ведущим в полуподвальное помещение ступенькам.
— Ты куда? — окликнул меня хрипловатый, пропитой голос.
Я обернулся. Ко мне подошёл выбритый наголо человек в джинсах и мастерке. Лицо бледное, будто с перепоя, да так и есть, скорее всего. Карие глаза упёрлись в меня с неприязнью.
— Тебе-то что? — сказал я.
— Магазин закрыт.
— А ты здесь причём?
— Я говорю: закрыт.
Я молча направился мимо, вниз по ступеням к приоткрытой двери и полоске жёлтого света, но сзади меня схватили сильные руки и дёрнули назад, как мешок с тряпьём. Бритоголовый был силён, как стадо быков.
Я ощутил болезненный удар в живот, затем — его кулак превратил мой рот в погремушку, полную битых зубов.
Мне удалось схватить его за бегунок молнии на груди и рвануть на себя.
Половинки мастерки разошлись, я успел заметить абсолютно белый, как мел, живот и грудь без сосков.
Следующий удар был сильнейшим из предыдущих. После него я уже не встал.
Отделался я легко, ни переломов, ни сотрясения, даже зубы, что удивительно, целы. Мой портфель и кошелёк на месте. Как и мобильник. Бритоголовый оказался на редкость честным, чужого не взял.
В больнице меня продержали полдня. В одном из кабинетов, у которых мне приходилось ждать вызова, вместо врачей сидели двое крепких ребят.
После демонстрации красных корочек угрозыска на меня посыпались вопросы.
— Кто на тебя напал?
Я описал бритоголового. Его неестественно белая кожа мне теперь казалась деталью несущественной, даже порождённой следствиями килограммовых ударов по моей голове, и рассказывать я про это не стал. Оба мента были молодые, лет чуть этак за тридцать, в дорогих костюмах. Один высокий и рыжий, с полным лицом веснушек. Взгляд второго был небрежный и раздражённый. У обоих — неровно сросшиеся переносицы. Я подумал, что наедь вчера бритый в мастерке на них, кабинетами бы в больнице он не отделался.
— Этот магазин вчера ограбили, — сообщил мне рыжий. — Забрали все музыкальные диски.
— Ага, только кассу не тронули, — кивнул второй хмуро. Он, видимо, уже мысленно прорабатывал варианты. И тут же отбрасывал как никуда не годные. — Как будто им деньги не нужны.
Он поднял он на меня задумчиво-угрюмые глаза.
— А над магазином ты ничего… странного не заметил?
— То есть?
— Бабки у подъезда дома напротив, которые позвонили в 02, якобы видели там потом светящийся НЛО.
— Коль, не говори ерунды, — бросил рыжий, смерив его неодобрительным взглядом. — Тот бомж две недели назад тоже видел, как завёрнутые в тряпки картины сами собой поднимались по лучу в зависший над музеем прямоугольник. Эти «свидетели» тебе такое наплетут.
Хмурый опер покачал головой.
— Это было конечно не НЛО, но…
— Нам пора. — Рыжий стрельнул в него предупреждающим взглядом, быстро указав глазами на меня. Я сделал вид, что ничего не заметил.
Они записали номер моего мобильного и ушли.
Вошедший пожилой врач велел мне отдыхать побольше на свежем воздухе и принимать витамины. Сам он достал из ящика маленькую початую бутылку, чёрный хлеб в пакете и банку шпрот. Задорно дунув в стакан, он небрежным жестом отпустил меня домой.
Когда я пришёл, был уже вечер. На улице накрапывал дождик, и я успел дойти до подъезда, прежде чем по асфальту забарабанил настоящий ливень.
Дома я перекусил и сел за Интернет. Краткий спор оперов воскресил кое-что в моей памяти. Я ведь раньше уже видел заметку об упомянутом ограблении. Музей современного искусства. Там выставлялись современные художники, но в запаснике, я прочитал тогда, хранились довольно ценные работы художников и скульпторов 18–19 веков. Имена у меня тут же вылетели из головы — не специалист я по живописи.
В статье говорилось, что в ночь ограбления над музеем видели прямоугольный объект. Но это не может считаться верным, поскольку он был чёрный и лишь изредка виднелся в свете луны, когда та появлялась из-за облаков. Тот вечер выдался пасмурным.
Я нашёл эту статью и перечитал. В комментариях люд уже изгалялся вовсю. Моё внимание привлёк материал «также по теме».
Ссылка привела меня к списку из семи-восьми статей на сайте, оформленном под доморощенное общество уфологов.
В первой статье сообщалось, что в Цюрихе из местного музея недавно были украдены практически все полотна. Украдены ночью, никаких следов автотранспорта, на котором злоумышленники увезли «улов». В другой говорилось о цепи ограблений в Австрии и Польше — в огромных количествах исчезали произведения искусства — пластинки с классической музыкой, диски с современной, этнической, из магазинов и музеев пропадали даже ноты. Даже исчезло несколько оригиналов рукописей Моцарта и Баха. Помимо нот, исчезали книги. «Чтиво», которым забито всё, и особенно — книги признанных гениев литературы, опять же — классические произведения: Гёте, Шекспир, Гюго, Достоевский, Толстой, Фицджеральд…
«Остаётся только догадываться о целях столь странных и вопиющих по своей несуразности ограблений, — заканчивал автор статьи. — Общая ценность похищенных произведений искусства достигла двадцати семи тысяч евро, продуктов простого, массового творчества — несколько тысяч евро. Очевидцы в один голос утверждают, что во время краж над музеями и магазинами в небе видели «летающие тарелки». Но так как преступники орудуют в тёмное время суток и полноценных свидетельств у полиции нет, и без того смехотворная причастность НЛОнавтов отметается начисто».
Я прервал чтение, потому что разболелась голова. Последствия драки с бритоголовым всё-таки сказывались.
В аптечке, как назло, болеутоляющего не нашлось. Среди упаковок с пластырем, бинтов и таблеток от кашля лежал странный пластиковый пузырёк красно-коричневого цвета. Не помню, чтобы я такое когда-либо покупал. Однако пузырёк выглядел до боли знакомым, словно я его видел каждый день.
«Мендлокатар» — возвещали крупные буквы.
«Препарат седативного и болеутоляющего действия. Не рекомендуется принимать за рулём, беременным или во время менструального цикла».
«Возможны вспышки раздражительности. Действие 1 капсулы препарата — 4 часа». Раздражительность мы как-нибудь переживём, подумал я, но тут меня буквально осенило — я уже пил эти таблетки некоторое время назад. Воспоминание об этом вдруг отчётливо проступило. Только был я при этом не один, в воспоминании присутствовал парень, кажется, его звали… Силдр.
Что за странное имя… И мы куда-то неслись с бешеной скоростью. Я видел себя в салоне автомобиля… или ещё непонятно чего, хотя что это ещё могло быть, не самолёт же, в конце концов. И случилось это вроде бы совсем недавно.
Чёрт знает, что творится, — подумал я и положил пузырёк обратно в аптечку. Принимать эти таблетки желание пропало.
Часы на стене показывали начало одиннадцатого. Дождь барабанил так, словно в стёкла бил град размером с фундук.
Едва я подумал о том, чтобы принять коньячку — принять как следует, вместо прогулок на «свежем воздухе» под проливным дождём, напоминавшем начало Потопа, — и забраться под одеяло, как зазвонил мой мобильник.
Тип, что позвонил, по крайней мере, выбрал для встречи приличный ресторан — «Гулливер». Оказалось, что это место расположено за углом моего дома, но я почему-то видел ресторан впервые, хотя вроде бы ходил мимо этого подвальчика не раз. Вот что значит суета современной жизни — не знаешь, что находится у тебя под боком. Тем не менее интерьер мне понравился — тонувшие в полумраке столы со свечой на каждом, редкие светильники на стенах, разрисованных иллюстрациями из книги Свифта. Звучавший из скрытых динамиков блюз не мешал многочисленным посетителям разговаривать в полный голос.
Человек, что меня вызвал, сидел за столиком у стены. Заметив меня, он поднял руку. Чёрная бархатная рубашка навыпуск свободно спадала на брюки. Вымокший плащ висел на спинке стула.
— Присаживайтесь, — сказал он, указывая на массивный стул, и пододвинул ко мне меню. Я подумал, что с удовольствием наверстаю то, что не удалось осуществить дома, и заказал говядину на углях с жареной картошкой и сто граммов коньяка. Коньяк выбрал дорогой — пусть этот хрен, что вытащил меня на ночь глядя под дождь, заплатит — во всех смыслах.
Он заказал то же самое. Коньяк нам принесли сразу.
— Так что о моей вчерашней драке и бритоголовом вы хотели мне рассказать? — спросил я, поднося широкий бокал к губам и чувствуя, как жгучий напиток приятно согревает мои внутренности. — Да и кто вы такой?
— Зовите меня Пётр.
— Стало быть, имя не настоящее? — прищурился я.
— Это имеет значение?
Я пожал плечами. Мне, в общем-то, всё равно. Я пригубил коньяк.
Он сделал то же самое.
— Все эти сообщения в Интернете, — начал Пётр, — о похищениях произведений искусства в Москве и по всему миру. Вы их, конечно, читали?
Я кивнул, не переставая изучать его взглядом. Тому, кто назвался Петром, на вид лет сорок, чёрные волосы зачёсаны назад, глаза — странного сине-зелёного цвета. Наверное, линзы. Мне это тоже было до фени. Каждый имеет право иметь глаза того цвета, какого хочет. Однако что-то в его лице было неестественным. Я не мог сказать с уверенностью, что именно вызвало эту мысль, но впечатление, что я присутствую на маскараде, с каждой минутой усиливалось.
— Так вот, — продолжал он, — все эти сообщения — правда. И ты — ничего, если мы без формальностей? — сам это видел вчера у «Мелодии». Один из них даже на тебя напал.
Честно говоря, я ожидал чего-то подобного: НЛО и всё такое. Однако идея посидеть в ресторане была недурна, на улице дождливая ночь, а здесь тепло, уютно, так что я был согласен послушать и байки о «неизведанном».
— Один из кого? — Нам принесли еду, и я вонзил нож с вилкой в дышащий соком кусок поджаренного на углях мяса. Несколько красочно нарисованных лилипутов с завистью смотрели на меня со стены.
— Один из них. Из тех, кто прилетает сюда за вашим искусством.
Я пригубил коньяк.
— И с какой же они планеты?
Пётр некоторое время изучал меня взглядом. Играющий в зале блюз отлично гармонировал с выражением его лица — задумчивым, немного грустным.
— С Земли. Из не столь отдалённого будущего.
Я улыбнулся.
— Оригинально. По крайней мере, не с Венеры или Марса.
— На Марсе нет жизни…
— Послушайте, — сказал я. Шутка начинала затягиваться. — Почему вы пришли с этой белибердой ко мне? Вы не по адресу, уважаемый… Пётр. Найдите какого-нибудь простачка из ПТУ, влезшего в драку со скином, и уговорите сделать пожертвования в фонд помощи потерпевшим крушение в соседнем овраге инопланетянам или кому там… пришельцам из будущего. А с меня хватит.
Я встал, чтобы уходить. Мой собеседник невесело рассмеялся.
— Прежде чем ты уйдёшь, не согласишься ли взглянуть кое на что? Я не стану тебя задерживать и даже предлагать ещё коньяка по тысяче за сто граммов.
Я сел.
— Показывайте, и я ухожу. Уже два часа ночи. Но предупреждаю — больше ни слова об НЛО и пришельцах из будущего.
— Договорились.
— Так что там у вас?
Вместо ответа Пётр положил передо мной журнал. Цветной. Толстый. Глянцевый. За… 2041 год…
Следом лёг прибор, внешне похожий на iPod. Цифровую технику я знаю неплохо — до того, как стать частным преподавателем, год продавал штуковины вроде этой и многие другие. Но эту вещь видел впервые.
— Что это?
— Электронный кошелёк. В 2039 году человечество перешло исключительно на электронные деньги. Никакой наличности. Всё лежит на банковском счёте, а с помощью этой вещи ты проверяешь баланс.
Это выглядело и звучало правдоподобно. Передо мной лежал потомок кредитных карточек.
— И наверняка журналов в то время уже не осталось, — подумал я вслух. — Люди перешли на электронные издания?
— На бумаге по-прежнему издавались только глянцевые. И стоили они дорого. Всё остальное — электронное. Даже книги. Бумажные — остались в музеях.
— А эта штука, — я указал на «кошелёк», — тоже из 2039?
— Нет, они появились в конце 20-х годов 21 века, но были не настолько компактны. Этот образец — из 2096.
Я снова глянул на журнал, коснулся пальцами, перелистал. Цветные страницы представляли собой невероятно тонкие экраны, на которых двигались одетые по последней моде красотки, при нажатии кнопки в углу страницы возникало трёхмерное изображение. Нажатие ещё одной кнопки вызвало на лице трёхмерной девушки с формами понимающую улыбку, и она начала изящно избавляться от одежды. Видимо, это был журнал для мужчин и женщин одновременно. Каждый нажимал кнопки, исходя из потребностей.
Благодаря тому, что наш столик стоял у стены, всё это скрывалось от взоров публики в зале моей спиной.
— Вы меня убедили, — сказал я потрясённо и закрыл журнал. — Так зачем люди из будущего крадут наши картины и музыку?
Пётр покачал головой.
— Я уже говорил, их интересуют ещё и статуи, книги и всё, что когда-либо было создано творческими гениями человечества. И просто любителями.
— Но зачем?
Официант принёс кофе. Я отхлебнул, но вкус был отвратительный — словно в этом кофе тушили сигареты. Пётр начал болтать в своей чашке ложкой, то ли размешивая сахар, то ли просто так.
— Видишь ли, — произнёс он, — во второй половине нашего 21 века, который здесь только начался, там, — Пётр указал куда-то вперёд и вверх, — технические и электронные возможности человечества стали настолько высоки, что исключили искусство как таковое. Интеллигентные старики-любители рок-н-ролла и классической музыки, литературы умерли. Молодёжь развлекалась, проводя свободное время в виртуальной реальности, которая к тому времени уже была для многих реальней реальности, так сказать, живой. Музыку стали «делать» на компьютерах по особым алгоритмам, она была преимущественно одинаковой как по ритму, так и палитре — танцевальная, весёлая для дискотек, или тяжёлая. Люди уже даже перестали иметь к этому отношение, они только программировали необходимый результат, всё остальное делал компьютер. Соответственно ушли в небытие скульптура, живопись. Про литературу я даже не говорю — её вытеснили виртуальные игры-книги — развлекательные, увлекательные, с фэнтезийным, космическим или эротическим сюжетами. Театры перестали существовать ещё в 40-х годах. Осталось только кино, добавилась трёхмерность, зритель чувствует запахи, вкус, словом, становится полноправным участником событий на экране. Но актёров там уже не было — всё создаётся компьютерной графикой, вплоть до людей. Да и то, большинство всё равно предпочитает виртуальные игры.
Блюз сменился «живым» джазом. Парочки вставали из-за столов и пускались в зажигательный танец в центре зала, ближе к стойке. На лицах улыбки, юбки женщин и девушек взлетали над коленями, точно их хозяйки кружились на карусели.
— Ну хорошо, — сказал я, не обращая внимания на дудящий саксофон и перестук тамтамов. — Я всё равно не понимаю, зачем нашим потомкам понадобились вещи из прошлого.
Пётр отодвинул от себя чашку.
— Создавая любое произведение искусства, человек современный и человек прошлого вкладывали туда психическую энергию. Вы её называете «душевной», говорите «вкладывать душу» и всё в таком духе. Эта мощнейшая энергия постоянно циркулировала в обществе и поддерживала людей. На глобальном уровне давала им жизненный тонус, скажем образно. — Он вытер салфеткой рот. — Это как воздух: его не видно, но он повсюду. И ты им дышишь.
Он посмотрел на моё лицо, где всё ещё было непонимание, и продолжил.
— В будущем этой энергии уже нет. Люди теряют искорку жизни, начинают тосковать неизвестно по чему, терзаются не понятно чем, всё ведь вроде бы в порядке, и даже лучше — безбедное общество, живи не хочу. Однако когда в герметично закрытом пространстве иссякает воздух, люди начинают задыхаться. Примерно, это происходит сейчас в будущем. Поэтому потомки и возвращаются сюда и тащат к себе всё, что могут найти.
— А почему они просто не эмигрируют в наше время?
— Единицы, возможно, так и делают. Но если массово, то это опасно. Может возникнуть проблема с темпоральными линиями, а будущее от этого только проиграет. И они все это знают.
Некоторое время я обдумывал услышанное. Но вдруг я кое-что припомнил: за всё время разговора мой собеседник отзывался о человечестве отстранённо, в его речи проскальзывало «люди», «вы», но ни разу — «мы».
— А вы-то кто? — спросил я, чувствуя неладное.
— О, мы с тобой с разных планет. Даже из разных звёздных систем.
Я подобрался, по телу прошла волна напряжения. Ко мне вновь вернулась головная боль, причём сильнее, чем прежде. В висках стучали молотки.
— И какова ваша роль?
Пётр сделал рукой неопределённый жест. Но, оказалось, это он так подозвал официанта и попросил у него счёт.
— Мы предложили людям — вам — адекватную замену утраченной ими «энергии жизни», назовём её так. Предложили совершенно безвозмездно.
— Но мы отказались, — предположил я.
— Точно. — Пётр развёл руками. — Но дело в том, что свою проблему они так не решат. Они пока затыкают дырки в текущей плотине, но течь не перестаёт, становится сильнее, напор увеличивается… В итоге, их — вас — всё равно смоет озверевшая от заточения вода.
А люди нас не любят. Мы постоянно присутствуем на Земле, у нас есть даже нечто вроде ваших посольств. Но нас не жалуют.
Я подумал, что тоже не испытываю к этому существу приязни. В глубине души я даже чувствовал ненависть. Какой-то пришелец хочет предложить нам суррогат душ наших гениев, которые те вкладывали в свои творения. Ну и наглецы же эти пришельцы. Чуть ли не богами себя мнят. У меня мелькнула забавная мысль, что, окажись я сейчас в будущем, которое этот тип мне описывал, меня бы в этом смысле вполне приняли за своего.
Он расплатился, и мы оказались на улице. Дождь перестал, приятно пахло сыростью. Мы шли по освещённой фонарями улице, подставляя разгорячённые лица ветерку.
Потом мой спутник исчез, и я продолжил путь в одиночестве.
Навстречу мне двигались улицы и переулки, освещённые скудным сияньем фонарей. Они казались тёмными коридорами, ответвлениями труб, я сворачивал из одного в другой, пытаясь найти выход из этой бесконечной канализации.
Надо же — потомки обкрадывают собственное прошлое. По словам «Петра», все мировые шедевры живописи заменены подделками, потому что оригиналов больше в нашем времени нет, — все работы Леонардо, Рафаэля, Микеланджело, Шагала, «Чёрный квадрат» Малевича, сокровища Ватикана, иконы Рублёва и прочих мастеров, да что толку перечислять — всё это уже в далёком будущем. Подпитывает нашу угасающую цивилизацию.
В небе над головой, точно тусклая лампочка, вспыхнуло сине-зелёными огнями что-то вытянутое, огромное. Но затем сияние погасло, и мне был видны только контуры. «Габариты».
Громада НЛО — это был он, я не сомневался — призраком скользила над крышами погруженных в темноту домов.
Я пошёл следом за ним, задрав голову, как идиот.
НЛО увеличил скорость. Я побежал.
В памяти лихорадочными обрывками всплыл разговор с инопланетным доброжелателем в ресторане.
— Если я правильно понял, исчезновение психической энергии вызывает сильный стресс. Виртуальные игры от него помогают?
— Нет, конечно. Эти когти проникают слишком глубоко. Люди глотают транквилизаторы и галлюциногены. На несколько часов погружаются в вымышленные пространства с полной иллюзией покоя. Не все, разумеется, кто-то сильнее, кто-то слабее. Кто-то мыслями в прошлом, откуда другие тщетно пытаются достать панацею, и, приняв препарат, попадают туда.
Голова у меня болела так сильно, что всё впереди виделось в лёгком тумане.
Возможно, мне не стоило пить коньяк. Хотя прежде такой странной реакции на алкоголь у меня не было. Во рту я чувствовал вкус того проклятого кофе, похожего на сигаретный пепел.
Лик Петра снова возник передо мной, но теперь это было не человеческое лицо… — белёсое, уродливое, лик существа из глубин космоса.
— Зачем ты всё это мне рассказал?
— Я не рассказывал. Ты знал всё сам. Знаешь ты и что эти кражи вас не спасут. Ведь там, в будущем, «энергию жизни» вы поглощаете, ничем не подпитывая. Вашей цивилизации — конец. Планету заселим мы…
Встречный ветер от бега охлаждал мне лицо, в груди стучал кузнечный молот.
«Чёрта с два, — думал я. — Не заселите…»
Тускло светящийся объект в небе двигался в нескольких метрах впереди и поднялся выше. Его огни погасли, но я каким-то шестым чувством знал, что он там. Летит вперёд. Невидимый, устрашающий.
Я ускорил бег. Меня тянуло к этой летящей громаде, и это чувство росло с каждым ударом сердца. Как будто меня и её связывало нечто важное, о чём я пока не знал.
Лишённый фонарей переулок упёрся в невысокое здание. Я узнал Музей современного искусства. Остановился. Под рёбрами гулко ухал гидравлический пресс.
Боже, как болит голова… Я сжал виски.
Окна стоявших вокруг высоток были тёмные, казалось, там — ни одной живой души.
Я непроизвольно стал клацать зубами. Вместе с холодом пришёл беспричинный страх. Мне вспомнилось странное болеутоляющее, которое вроде бы принял, и поклялся выбросить его к чёртовой матери, когда доберусь до дома.
НЛО завис в небе у крыши здания. Он словно ждал меня. Я видел лишь тёмный, закрывавший свет вышедшей из-за облаков луны зловещий силуэт.
Следуя интуиции, я вошёл в приоткрытую дверь служебного входа и стал спускаться по лестнице куда-то вниз. В запасник, — прокралась в голову мысль.
Торнадо у меня в черепе достиг апогея. Я издал едва слышный стон и тут же на что-то налетел в темноте.
— Проклятье! Голова раскалывается… Ни фига не вижу.
— Опять на транквилизаторах, — проворчал рядом Силдр.
Вдалеке раздались шаги.
— Охранник! Грёбаные силовые поля, доигрались…
— Тихо ты… Господи… — я едва сдерживал тошноту. Внутренне я зарёкся больше не принимать никакой химии. Если я снова как-нибудь приду в себя во время налёта в прошлое, мне конец. Всё завалю, и других подставлю. «Пётр» был прав в одном: эти когти действительно проникают глубоко… пускают корни в самое сердце. Да и не было никакого Петра. Есть только моё изначальное знание о мире будущего, моём родном времени, и захвативший меня полусон, который наркотик из этого сплёл.
Шаги звучали ближе и громче. Я отчётливо слышал старческое покашливание. В темноте мелькал луч фонаря.
— Что будем делать? — услышал я рядом шёпот, словно мне в мозг вонзалось битое стекло.
Я достал из кармана жевательную пластинку как раз на такой случай и положил в рот. Стимулятор мгновенно проник в кровь, желтоватые молекулы понесло к мозгу, как щепки по реке в весенний разлив.
Облегчение было, как ушат холодной воды. Темнота перед глазами расступалась, я видел очертания приближавшегося человека с фонарём.
Оружие само оказалось в моей руке. Однако я пришёл в норму не до конца, сознание по-прежнему окутывал туман.
— Постой. Давай его просто вырубим, — шепнул мне в ухо напарник.
Он приближался. Не он — оно. Тварь, что называлась Петром, — белёсое, уродливое, лишённое носа лицо с огромными глазами, похожими на две чёрные бездны.
Выстрел отшвырнул её к стене. Лицо космической твари трансформировалось, стало… человеческим. Бледным, как мел, полностью лишённым жизни.
Проклятье! Я сунул излучатель обратно в кобуру.
Мы погрузили картины, статуи в контейнеры и взяли курс на 2095 год.
Находясь на борту темпорального корабля, мы чувствовали излучаемую ими энергию. Мы купались в ней, как в тёплых лучах солнца на берегу реки, как в прохладном ветерке в жаркий день.
Энергия жизни… Энергия жизни…
Надолго ли нам её хватит?