7

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

7

После долгих мучений я в конце концов подхожу к описанию двух моих снов, заполненных сновидениями. В одном мне снилось, что я молодой, только что рукоположенный священник, что во время богослужения я должен прочитать (разумеется, в церкви) проповедь и что я чувствую ужасное волнение: смогу ли я говорить по существу и как следует.

При сопоставлении с моей действительной биографией это поистине удивительно, потому что я неверующий, никогда «мне не снилось» поступление в духовную семинарию и никаких проповедей, ясное дело, я никогда не произносил и произносить не собирался. То есть содержание сна прямо основано на антиподах моего жизненного пути, к тому же я не могу назвать причины, которые бы такое содержание спровоцировали. Зато могу вспомнить разные, полностью якобы реалистичные элементы того сна (как выглядело внутреннее убранство костела, которого в таком виде я никогда не видел, какие люди находились внутри в первых рядах, хотя в реальности они мне не были знакомы, и т. д.).

Итак, кроме того, что я рассказал, в том сне совершенно «очевидным» и «постоянным» было чувство, что я — ксендз, что я нахожусь только в начале своего жизненного пути, что действия, которые я должен выполнить, являются естественным и обязательным моим долгом и т. д. Одним словом, я «чувствовал» «за спиной» такое прошлое, которого я никогда наяву не переживал.

Другой сон кажется более «реалистичным». Вот я — студент высшей школы и тороплюсь туда после каких-то каникул, опасаясь, что опоздаю на лекцию, первую в этом году. Прибегаю прямо к учебному зданию, не имея даже времени, чтобы сперва заскочить в общежитие, где я занимаю комнату вместе с каким-то «Юрком», которого во сне я знаю давно. Во сне я знаю, что у меня в кармане ключ от общей комнаты, по ошибке не оставленный у вахтера, а как-то в «другой спешке» положенный в карман (я могу его почувствовать сквозь ткань одежды). Я забегаю в большую аудиторию, здороваюсь с хорошо знакомыми мне коллегами (после пробуждения ни один из них у меня ни с кем не ассоциируется), они просят меня сесть в первом ряду, но я предпочитаю сесть рядом со знакомым во втором с краю ряду и вдруг вижу «Юрка», бросаюсь, чтобы попросить у него прощения за тот несчастный ключ, но он не держит на меня зла. Тут раздается шум голосов, означающий, что уже приближается преподаватель-профессор. Итак, вспомнив, что я не снял плащ, кидаюсь к вешалкам в таком смятении, что неожиданно просыпаюсь, как будто меня кто-то катапультировал из сна в действительность, и первым моим чувством было удивление: как я мог принять этот сон, так отличный от реальности, за заслуживающую доверие явь…

Итак, мы видим, что независимо от моих действий в достаточно реалистичном, со многими подробностями сне возникло абсолютно чуждое мне в жизни персональное прошлое. Действительно, я много лет назад учился, но у меня не было таких друзей, я никогда не видел такого учебного заведения, в общежитии я никогда не жил и т. д. и т. п. Что же общего в обоих коротко описанных снах? Это прошлое спящего, вымышленно доделанное и подогнанное. Не то, что только должно было наступить, ибо это вытекало из приснившейся ситуации (как ксендз я, естественно, должен был произнести в нужную минуту проповедь, а как студент — явиться в аудиторию и ждать профессора). Зато чувство того, что это было прошлым моей приснившейся биографии, возникло и как-то сопровождало меня внутри сна каждый раз с такой же уверенностью и обыкновением, с какой наяву я мог бы вспомнить мое настоящее прошлое.

Итак, центральная фантоматика только тогда может оказаться «окончательной инстанцией» переживания реальности бытия, когда сумеет снабдить фантоматизированного человека не только актуальной, скажем, выбранной для него «из каталога» иллюзорной реальностью, но, кроме того, «приклеит» к этой иллюзии прошлое, удивительным образом так правдиво изображающее, что именно это прошлое было единственным в биографии и что более подлинного быть в ней не может.