Ещё немного о воспитании личным примером

Ещё немного о воспитании личным примером

Две девочки 7 класса подрались из-за мальчика. Казалось бы, тонкий вопрос, требующий мягкого, аккуратного разрешения либо вообще невмешательства со стороны общественности. Ан нет! Что предпринимают учителя? Приводят этих девочек с этим мальчиком в учительскую и заставляют их писать объяснительную записку на имя директора школы. Детям предлагают воспользоваться коллективным разумом и описать, что и как у них произошло. Дети сидят в странном противоречивом чувстве: им и стыдно и смешно от того, что им надо писать о своих амурных страстях директору школы, да ещё на глазах учителей, находящихся в это время в учительской. Конечно, дети стыдливо похихикивают, пряча за этим свои смешанные чувства, отравляя самые светлые из них за напускной циничностью и грубостью, в попытках спрятать их поглубже от показного морализёрства и бестактности взрослых. Вперемешку с жутким смущением и пытаясь прикрыться подростковым «а чё?». Вот так сидят и пишут невесть что (двое надиктовывают, третий записывает). А у меня в это время окно было (нет урока), и я зашла в учительскую тетради проверить. Став невольным свидетелем, я стала наблюдать за всем происходящим и в мыслях поставила себя на их место и подумала: а что бы я написала, оказавшись на их месте, — понятия не имею, может быть, я и вообще бы отказалась писать (если бы хватило духу). Вот они всё сидят за столом, посмеиваются не очень-то весёлыми смешками, смущенно пряча лица, и тут врывается завуч с напускной строгостью в крике о том, как они смеют смеяться, и какие они такие-растакие, а ну быстро написали и марш на урок. А я смотрю на это всё и думаю: страшное дело — ведь тут очередное моральное насилие, ОБЯЗАТЕЛЬНО ЧРЕВАТОЕ последующим разложением молодых людей. Во-первых, тут публичное препарирование таких глубоко внутренних противоречивых мучительных переживаний, убивающее трепетное, уважительное отношение человека к своим романтическим чувствам и чувствам других людей. Во-вторых, это дискредитация самого статуса объяснительной записки: дети так или иначе, пусть на подсознательном уровне, понимают, какую нелепицу они пишут, и так же на неосознанном или осознанном уровне они и впредь будут понимать, что написание объяснительной — это какая-то вынужденная ерунда, отписка, профанация! И если в будущем они совершат что-то действительно нехорошее, они уже не с чувством вины придут писать объяснительную, а с лёгким чувством обязаловки отписаться и легко избавиться от проблемы.

Зато там, где им надо, скажем, заминая серьёзный конфликт, проблему, дабы не выносить сора из избы, они, администрация школы, прикрывают на это глаза, не выносят на арену всеобщего театрального порицания. Там же, где ерунда какая-то или вопрос чей-то сугубо личный, — там они спешат вмешаться, потому что есть повод выставиться поборником морали, вспомнить и выставить напоказ свои (отсутствующие напрочь почти во всём) воспитательные функции, дескать, далеко не зря мы тут зарплаты получаем, вот… а то и вовсе просто поглумиться над кем-нибудь, развеяться после трудного дня за чужой счёт.

Да, современные дети не подарок: недисциплинированные, невоспитанные (всё это у нас теперь оказалось очень немодным, — все эти «устаревшие» дисциплина, воспитание и т. д., — в отличие от элитных школ и колледжей Европы). Дети сегодня действительно более ленивые, безответственные…, — но ведь это взрослые делают их такими своим примером, а также лицемерием и наплевательским отношением. Вот один из многочисленных примеров жизни школы. Идёт урок, ребенок не выучил заданное на дом, обманул учителя (меня), сказав, что всё выучил. Учитель раскрыл обман и объясняет ребёнку, что обманывать нехорошо, к тому же обман чаще всего раскроется и можно поставить себя в самое ужасное, постыдное положение. Вдруг в разговор вмешивается классный руководитель этого ученика, которая в тот момент была в классе, с уверенным заявлением о том, что звонила мама ребёнка и сказала, что они всё выучили. Слава богу, у меня хватило ума не поверить на слово «второй маме» (как иногда называют классного руководителя). Учитель не стал на уроке, при других детях устраивать разборки и головомойку ученику (как часто делают учителя), а после урока в индивидуальном разговоре с ребёнком выяснил, что они с мамой пытались учить, но он завредничал, мама рассердилась на него и ушла, а задание осталось невыученным. О, дети, о, эта ещё не тронутая учителями чистота и простота, искренность! Он, этот ребёнок, ещё не научился врать (в отличие от его родственников и учителей), он совершенно попростому и честно рассказал обо всем и без всякого давления с моей стороны. Но через пару лет этого ребёнка уже научат врать: и его родители, и учителя, переживающие за собственный статус, репутацию, а не за души и светлые головки своих детей и подопечных. А многие из них вообще ни за что не переживают: тупо оттрубила, зарплату получила, и хоть трава не расти. Я много-много раз наталкивалась на такое отношение со стороны училок. И в очередной раз говорю очередной учительнице в связи с очередным случаем: «Тут надо разобраться, проанализировать». И в сотый раз слышу: «Ещё чего, сдалось мне это, делать мне больше нечего, надоело всё, пусть сами разбираются» и т. д. и т. п. — вот типичные их ответы почти на любой вопрос. Но так они относятся к проблеме, только когда дело касается учеников или других людей, а если касается их лично, они готовы часами трындеть, интриговать слушателя своей нелёгкой долей и жаловаться, перемалывая все детали и участников ситуации, как кофейные зёрна в кофемолке.

А ещё в школах через одного работают учителя, не знающие элементарной профессиональной этики, как то: нельзя перебивать, беспардонно вмешиваясь в разговор другого учителя с ребёнком, нельзя передвигаться по классу во время того, как другой учитель ведёт урок (это отвлекает и учителя, и детей) и т. д. и т. п. до бесконечности. Например, у учителей нередко практикуется следующее: забрать детей с урока другого учителя, даже не предупредив того учителя о том, кто, куда, зачем забирает учеников с урока, хотя надо бы не то что предупредить, а спросить разрешения у учителя, с урока которого детей забирают. Куда там! Они не только не спросят разрешения, они даже не поставят в известность. Каждая думает только о себе, и никого, кроме себя, не знает! Ну хорошо, пусть они такие безудержные эгоцентристки, но почему администрация попустительствует, позволяет им самовольничать наглым образом? Да потому что администрация поступает точно так же, чаще всего такие вещи и происходят под руководством администрации, потому что сама администрация состоит из таких же бескультурных, эгоцентричных людей, как и эти училки. Именно такие училки и становятся впоследствии администрацией. Но тут надо пояснить, что они эту свою наглость умеют правильно преподносить, маневрируя в зависимости от момента. Там, где надо предстать в положительном свете, например, перед родителями или перед высоким начальством, — там они вежливые, воспитанные, просто святые угодники! Я как-то подходила к завучу с вопросом о том, почему учителя так некорректно себя ведут (забирают без предупреждения детей с моих уроков), а она мне спокойно говорит: «Ничего, если у тебя один урок пропал — переживёшь». В одной четверти один урок, в другой один урок, в третьей два урока…, ну и посчитайте, сколько всего выйдет! Но она, завуч, даже дослушивать меня не стала, развернулась и поспешила по своим делам, буркнув что-то на ходу, не останавливаясь. А зачем со мной ещё останавливаться, разговаривать — я же никто, холоп их высокоблагородия!

Вдумайтесь, ну может ли нормальный человек снять учеников с чужого урока, не подойдя к учителю и не разъяснив ситуации с ним? Нет, конечно. Мне бы такое в голову даже не пришло. А в школьном коллективе это норма. А тот, кто не согласен мириться с этой «нормой», с этим бардаком, — тот ненормальный, по их меркам. На меня стали бросать косые взгляды. А доброжелатели подошли и сказали мне, что обо мне ходят нехорошие разговоры, что из-за моего поведения ко мне предвзятое отношение в коллективе, зачем я вступаю с ними в разногласия, зачем я задаю им вопросы, они (администрация школы) не привыкли к вопросам, они привыкли к молчаливому повиновению, зачем я себе врагов наживаю. Я стала думать: «Они у меня забирают детей с уроков, а потом я, видите ли, вступаю с ними в разногласия? Опять с больной головы на здоровую!» Но потом я пришла к утешительному выводу, что если у этих наглых, невоспитанных, высокомерных людей обо мне плохое мнение, значит, я сама не такой уж плохой человек. Тут радоваться надо, а не печалиться. А вот если бы я им нравилась, вот тогда была бы трагедия: значит, я такая же, как они, — стерва и хищница или их покорный пацак с цаком на носу.