Татьяна Черниговская. Свобода воли и нейроэтика

Татьяна Черниговская. Свобода воли и нейроэтика

Татьяна Черниговская – доктор биологических наук, доктор филологических наук, профессор СПбГУ, заслуженный деятель науки РФ, заслуженный деятель высшего образования РФ, член Академии наук Норвегии, заведующая лабораторией когнитивных исследований и кафедрой проблем конвергенции естественных и гуманитарных наук СПбГУ.

У меня несколько специальностей: я лингвист, нейрофизиолог и когнитивный психолог. Это не значит, что у меня по этим дисциплинам дипломы, но мы сейчас находимся в такой полосе интеллектуальной истории, когда границы между науками стали по-настоящему размытыми. Мы вернулись на стадию натурфилософии, когда все занимались всем. Поэт Гете, как известно, не только стихи писал на спине рядом лежащей барышни, но занимался зрением, камнями и еще бог знает чем. Чудесное было время.

Конечно, были люди гениальные, типа Леонардо, который мог все, были и менее способные. Чего точно не было, это разделения по цехам. Уже потом из алхимии получилась химия, и все разошлись по своим заводам: химики налево, физики направо. Так прошел фактически весь XX век.

Сейчас неинтересно, какая специальность у человека изначально. Этим интересуются только официальные организации вроде Высшей аттестационной комиссии, которая выдает дипломы, кандидатские и докторские. Раньше, когда меня спрашивали, какая у меня специальность, я совершенно не знала, как ответить. Начни я перечислять сейчас, получился бы внушительный список. Дело не в том, как называется специальность, а в том, что за объект вы изучаете.

Предположим, моя цель – изучать то, как маленький ребенок овладевает родным языком. Если вам кажется, что это легкая задача, вы сильно заблуждаетесь, потому что ребенок – как инопланетянин, который прилетает на нашу планету, вообще ничего про нее не зная. У него есть генетика, которая позволяет ему с этой Землей справиться. Человеческий язык он должен освоить наравне с законами притяжения. Нет генетических предпосылок для овладения конкретным языком, но для овладения языком вообще есть. Мозг человека способен овладеть любым языком Земли.

Многие считают, что ребенок выучивает язык, слушая и запоминая. Это не так: ребенок – все что угодно, но не магнитофон. Если бы он просто запоминал все, что он слышит, ему понадобилось бы лет сто без сна и еды. Между тем каждый здоровый ребенок обучается говорить за два-три года. Это значит, что у нас в мозгу есть устройство, способное выполнить работу, с которой не могут справиться все лингвисты мира, – дешифровать язык, в который ребенок родился.

Ребенок не знает, родился он в армянской, итальянской или русской языковой среде. Для начала ему надо выяснить, что является языком. Вокруг пищат кошки, шумят машины, ругаются родители, гремят сковородки – что из этого язык? Выяснив, что такое язык, он должен дешифровать этот язык и «написать» в мозгу учебник. Хоть такой учебник не имеет ничего общего с привычными для нас пособиями, мозг точно знает, как это делать, потому что любой здоровый ребенок в итоге говорит. В учебнике записываются не столько слова, сколько алгоритмы того, как с этим управляться.

Чтобы этим заниматься, я должна быть детским экспериментальным психологом, лингвистом и нейрофизиологом. Получается, что у тех, кто этим занимается, нет названия специальности. Это проблема, существующая сегодня во всех науках. Птица, которая летает, не знает о том, что есть аэродинамика, биохимия, как составлены крылья. Она просто летает.