Наука и метанаука

Наука и метанаука

Знание и познание есть основные составляющие обширного пространства человеческой культуры.

В XIX–XX веках — сформировались и получили относительное завершение два главных направления в познании: научное и вненаучное. Под научным имеется в виду, прежде всего, эмпирическая материалистическая наука и ее экспериментальный способ познания. Так называемое вненаучное направление объединяет самые разные пути познания, но имеющие общие принципиальные особенности. Вненаучный способ познания формировался в течение ряда тысячелетий и развивался через человека, через его внутренний мир. Иными словами, он существовал в духовном пространстве, границы которого много обширнее, чем те, которые имела эмпирическая наука, действовавшая в трехмерном поле плотной материи. Природа духовного пространства определила и особенности этого способа познания, основным методом которого было умозрение или умозрительное действие. Научный же способ познания всегда ограничен экспериментом. И хотя тот и другой имели общий источник возникновения и как бы дополняли друг друга, наука не брала в расчет вненаучный способ и подчас высокомерно отворачивалась от него, забывая о том, что оба были птенцами, вылетевшими из одного и того же гнезда. И если продолжить это «птичье» сравнение, то следует сказать, что вышеупомянутая птица познания со временем разделилась надвое и у каждой из них оказалось по одному крылу. Поэтому ту и другую порой уносило с правильного пути, и однокрылый их полет был драматичен и мучителен.

До сих пор в нашем образованном и грамотном мире этот вненаучный способ познания метится такими определениями, как эзотерика, оккультизм, мистика и прочее. Ни одно из них не дает ясного представления о самих знаниях и путях их получения, а скорее способствует различного рода непониманию и мифам. Если отбросить эти архаические термины и взять понятие «наука» в качестве основного, то такую систему познания можно было бы назвать сверхнаукой, или метанаукой. Этот метанаучный способ познания весь пронизан космизмом. И мифологическое сознание, и религиозное имели связь с Высшим, с Космосом. Слова могут быть самыми разными, но космическое содержание их остается одним и тем же. Пришедшее им на смену научное мышление было лишено подобных связей, а следовательно, и соответствующих методологических установок.

Идущая из глубины веков метанаучная система познания сохранила свои накопления в основном на Востоке, наиболее древней части нашей планеты, и укрепилась затем и на Западе. Она не имела отношения к эксперименту, как таковому, а пользовалась свидетельством или информацией, шедшей через духовный мир человека из инобытия, или, другими словами, из пространства материи иных состояний и измерений. Информация эта обладала одним важным качеством — она намного опережала сведения, получаемые в результате эксперимента, и во многих случаях имела профетический, или пророческий, характер. На основе этого создавалась философия, в которой метод свидетельства имел концептуальное значение и нес в себе формообразующее начало. Такие явления, как сны, видения, информационные образы, идущие из Космоса, относились к свидетельствам, ибо, несмотря на субъективный канал взаимодействия, вполне объективны и даже применимы на практике. Подобные знания отрицались не только наукой, но и церковью, несмотря на то, что последней были хорошо известны видения и пророчества святых. К свидетельству Высшего мира следует также отнести и искусство. Являясь самой таинственной из областей человеческого творчества, искусство более, чем другие, связано с инобытием, откуда, собственно, и идут к человеку импульсы Красоты и образы гносеологической информации.

Уровень свидетелей и их работ был разный, но среди них хотелось бы отметить труды немецкого философа Якоба Бёме (1575–1624). Его книга «Аврора, или Утренняя заря в восхождении» дала пример смелой диалектики (мир как движение и соединение противоречий), улучшила понимание реального Космоса и была впоследствии использована представителями немецкой классической философии Гегелем и Фейербахом. Ф.Энгельс назвал Бёме «предвестником грядущих философов»[171].

Несмотря на это, произведения Бёме в советское время были запрещены, а церковь еще при жизни философа прокляла его «Утреннюю зарю».

Свидетельства Бёме об устройстве Вселенной намного обогнали не только тогдашнюю, но и современную нам науку. Из того, что он увидел духовным взором, следовало, что человек идентичен Космосу, а человеческое сердце — центр мира. В то время ни наука, ни теология подобного не утверждали. И можно удивиться проницательности Ф.Энгельса, который, нисколько не сомневаясь, включил умозрительные знания Бёме в будущую философию, наступление которой, по всей видимости, интуитивно предчувствовал. Бёме дал уникальные свидетельства о важнейшем месте человека во Вселенной. Как свидетель Космоса Бёме был намного выше современников, которые, возможно, и не подозревали о существовании подобных свидетельств.

Разъединение систем познания на научную и вненаучную, или метанаучную, было столь же неплодотворным, как и отделение духа от материи, хотя бы и условное. К XX веку такие разделения если не полностью заблокировали движение науки, то, во всяком случае, закрыли дорогу к правильному осмыслению открываемых явлений.