КАША САМА СЕБЯ ХВАЛИТ
КАША САМА СЕБЯ ХВАЛИТ
Какая ни уварись: изо ржи — оржаная, из ячменя — яшная, из гречи — грешневая, всякая каша хороша и каждая сама за себя ответит. Нечего ее хвалить и попусту слова терять, когда на лицо самое дело в незатейливом и скромном виде, с наглядными и ощутительными достоинствами. Никто не мудрил, не ломал головы: налил в горшок воды, насыпал крупы, присолил, поставил на огонь, — она и уварилась. Не зевай только, чтобы каша не перекипела, когда вода забьет ключом, и не ушла бы из горшка: — это очень худо, и всегда не к добру. А вскипит в меру и уварится густо — нет для русского человека вкуснее и слаще этого кушанья, и потому еще, что оно непременно требует масла; «овсяная каша тем и хвалилась, что с коровьим маслом родилась». Замечают даже так, что русского мужика без каши и не накормишь. Да и она, в самом деле, везде с ним, выручая его даже и там, где нет ничего: и в лесу, где лишь одни пенья да коренья, и на реках, где песок да каменья. Мало крупы для нее, — можно ее повернуть на кашицу и все-таки остаться довольным: спорое кушанье, — из малого выходит большое. Оржаная каша даже благодарнее пшенной, а с грешневой всегда такое дело, что и «есть не хочется, а отстать не смажется». В самом деле, это заветное, можно сказать, — даже ежедневное народное кушанье: точно какое «святое», добрый друг и охранитель, обрядовое приношение, как бы осколок старой языческой веры наших предков. Вероятно, вся эта честь за то доброе свойство каши, что она встречает и умеет с честью поддержать человека на первом и на последнем пороге его жизни. Ей главное, красное место и на крестинах, и на свадьбах, как заветному праздничному блюду, в роде блинов на масленице, яиц на пасху, и т. д. Крестильную кашу даже покупать надо, т. е платить повитухе деньги с приговором: «кашу на ложки, а молодец (новорожденный) на ножки». Для каши уряжен издревле особый праздник (на Рождество Христово «бабьи каши»). На нее и гадают (летом румянится она в печи к дождю, зимой к снегу, вылезла в печь — к добру, из печи ушла — к худу). На ней расчет у рабочих, и достоинство самой работы («ела коса кашу — ниже бери, не ела ее — ходи выше»). У плотников, при постройках новых крестьянских изб, издавна велся такой обряд. Когда строение было готово вчерне, ладились «подымать и обсевать матицу», т. е. тот поперечный брус, на который застилается потолок. Когда она поднята и укреплена в последнем венце, — варят кашу, кутают горшок в полушубок и подвешивают на веревке к матице. Плотник лезет на потолок, обходит настланный накат этот, рассыпая рожь и хмель на счастливое житье в новом доме. Проходя по матице, он рубит топором веревку, на которой висит горшок с кашей, и садится с товарищами есть это сладкое и масляное кушанье. Едят они с приличным угощением водкой и пивом от хозяина, — сверх ряды, за сруб избы. Затем опять следуют в живом языке выражения и уподобления, заимствованные от этого всенародного кушанья — значит, «сыт пострел, коли каши не ел», потому что всякому брюху должно быть любо, «если глаза видят кашу», во всей ее простоте и скромности. Зачем выхваляться хорошему человеку теми доблестями, которые и без того всем видны? Что хорошо, того нечего хвалить, — иначе выходит самохвальство, т. е. докучливый и оскорбительный порок, выродившийся из тщеславия. За это он и осмеивается, с легкого сердца, а погрешивший и уличенный хвастун приравнивается к каше: то к оржаной, то к гречневой.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.