Станислав Золотцев СЛЕДОПЫТ ВЕКОВ И ТЫСЯЧЕЛЕТИЙ. К 100-летию С.Н. Маркова
Станислав Золотцев СЛЕДОПЫТ ВЕКОВ И ТЫСЯЧЕЛЕТИЙ. К 100-летию С.Н. Маркова
В той безграничной вселенной, какой является русская поэзия, есть звезда, сияющая особым светом, есть имя, при мысли о котором вспоминаются старинные, но вечно современные слова: честь, достоинство, совесть, страсть, подвижничество... Пишу так не только потому, что мне посчастливилось, пусть очень недолгое время, знать этого писателя лично, побывать в "магнитном поле" его жаркого обаяния, замешенного на мудрости и неукротимо юной силе духа. Мне думается, что среди тех, кто предан высокой русской поэзии, кто любит родное слово как высшую ценность нации, нет людей, не знающих и не любящих вот эти удивительные строки:
Знаю я – малиновою ранью
Лебеди плывут над Лебедянью,
А в Медыни золотится мёд...
Нет человека, чьё сердце не дрогнуло бы в приливе радости от звучания строф, словно впитавших в себя целебную свежесть и неизбывное тепло нашей земли, красоту и жизнелюбие её сынов и дочерей:
На заре Звенигород звенит -
Будто пчёлы обновляют соты,
Всё поёт - деревья, камни, воды,
Облака и рёбра древних плит.
...А создавались эти строки, между прочим, "на 101-м километре" предвоенным летом, буквально "за Можаем", куда их автор, уже отбывший ссылку на заполярных берегах в 30-е, был загнан ветром опалы – одной из многих в его донельзя тернистой судьбе. (А обвинён был – вместе с Л.Мартыновым и ещё несколькими выходцами из Сибири – в "колчаковщине", "русском фашизме" и "антисемитизме", – так что нынешние приверженцы "либеральных ценностей" свои ярлыки унаследовали от заплечных дел мастеров, от "красного колеса".) И всё же – в судьбе невероятно счастливой! Ибо в тягчайших бедованиях и злосчастьях поэт, прозаик, учёный-энциклопедист, этнограф и рудознатец Сергей Николаевич Марков не давал погасить свечу своего творчества. Более того – чем сильней "штормило" его судьбу, тем отчаянней и упорней делал он своё многообразное подвижническое дело.
73 года прожил он на свете (хотя порою в разговорах с ним казалось: он жил и во времена монаха Пере-света, и рядом с Пржевальским шёл, и на одном корабле с Дежневым плыл), но того, что создал он в каждом жанре, хватило бы на нескольких литераторов... Вот пример: там же, "за Можаем", Сергей Марков не только "Знаю я – малиновою ранью..." написал и ряд других стиховых шедевров, без коих не обходится ныне ни одна антология русской поэзии, – он там создал роман "Юконский ворон", сказание о россиянах, осваивавших Америку, бестселлер уже с 60-летним стажем. Невозможно изучать историю отечественно- го землепроходчества и мореплавания, историю страны вообще без монументальной дилогии С.Маркова "Земной круг" и "Вечные следы". Это, по словам академика Д.И. Щербакова, "кладезь географических знаний о Сибири, Средней Азии и Дальнем Востоке, кладезь смелых научных предположений, заманчивых и увлекатель- ных". Книги о Чокане Валиханове, о Миклухо-Маклае... А как обжёг воображение читателей роман "Рыжий Будда", написанный в конце 20-х и пролежавший в архивах ЧК шестьдесят лет! Он раскрывает и трагедийно-жуткий образ барона Унгерна, одного из лидеров белого движения на Востоке, и неведомые прежде психологические стороны гражданской войны...
Это – лишь малая часть творческого наследия С.Маркова, а вот лишь несколько штрихов, напоминающих о громаде его свершений на ниве спасения и возрождения отечественной культуры. Не один год он отстаивал свой проект, согласно которому была восстановлена знаменитая Триумфальная арка на Кутузовском проспекте столицы, долго добивался установления памятников Дежнёву, Пржевальскому и другим первопроходцам, немало времени и сил отдал, чтобы одному из тихоокеанских островов было присвоено имя Александра Грина (его Марков знал в юности и написал о нём одну из самых болевых своих баллад).
Таким был поэт, в самом начале пути сказавший:
И – разве может быть иначе? –
Так много ветра и огня –
Песнь будет шумной и горячей,
Как ноздри рыжего коня.
Так и сложил песнь своей судьбы уроженец костромского глубинного посада, многие годы проживший в Азии и не отвлечённо-философскими постулатами, но живым словом и делом утверждавший "евразийскостъ" России, целокупное единение в её исторической натуре ориентальных и западных линий развития. Он утверждал это на примерах материального и духовного созидания, в котором он участвовал сам и в котором на его глазах единились люди разных этносов и рас. И всё это было для него – Отечество. Почти никогда не называвший себя патриотом, он был им въявь…
Главное свидетельство тому – всё-таки и прежде всего – его слово, звук и "цветопись" его языка... Его имя стоит рядом с именами друзей и товарищей его молодости – Л.Мартынова, П.Васильева, Вс.Иванова, и всё-таки оно стоит несколько "наособицу" – как имя "хранителя мудрости", "искателя живой воды" (такого титула он единственно и жаждал, о чём сказал сам в стихах), "следопыта веков и тысячелетий" – так назвал его писатель-историк А.Югов. Имя не просто яркого художника стиха и прозы, но и – поистине державного мужа, "человека-учреждения", хотя никогда и не занимавшего никаких постов.
Имя подвижника во славу российской духовной самобытности, не раз оказывавшегося под "красным колесом" репрессий, арестов и опал – но
ни в молодости, ни в старости не становившегося в позу "страдальца" либо диссидента: всё это было суетой для человека, сказавшего: "Живём столетьем – не одним мгновеньем".
В сентябре Сергею Николаевичу Маркову исполнилось бы 100 лет...
Мои заметки о нём продиктованы не только желанием отметить в печати сию славную дату. В ином дело: мы должны ощущать присутствие в нашей нынешней бедственной жизни таких людей, каким был он. А был он, неповторимый поэт, сильный прозаик, уникальный учёный – всё-таки одним из многих. Одним из множества трудовых людей, на чьих плечах стояла и стоит Россия. Всей своей творческой судьбой он воплощает в себе жизнестойкость нашего народа, его спокойную богатырскую мудрость. Несмотря ни на что, эти качества – золотая сердцевина в натуре нации – ещё сохранены.
...Алою рябиной на сугробе
Пламенеет русская душа.
Раздумья на рубеже
СИМВОЛИКА...
Мальчик, родившийся в год разрушенья Союза,
майку надел с красной надписью – СССР.
...Где ж ему знать, как сажали в тайге кукурузу,
и вообще как сажали – в острастку, в пример.
А у подружки его улыбается с майки Гагарин.
А у приятеля – генералиссимус
выколот на груди!
...Вроде бы должен быть этим юнцам благодарен
я, выраставший всех этих богов посреди.
Что же невесело мне от такой ностальгии
по временам, заклеймлённым проклятьем "совок"?
...Если и дальше покатится в пропасть Россия –
вызубрят эти юнцы "Краткий курс" назубок.
Если страна – не отечество и не держава,
а криминальный бардак под кликухой Эр-Эф, –
будет манить их имперская лютая слава:
шустрых шакалов красивей поверженный лев.
Ясное дело: все эти "права и свободы" –
тёмное дело. И "мокрое"...
Грустен же я, что превращаются в галантерейную моду
гордость моя – и жестокая горечь моя!
Впрочем, всё правильно... Всё справедливо на свете:
рано ли, поздно ли – кончится время химер.
...Так что не попусту мальчики-девочки эти
майки надели с багряными буквами – СССР.
РАЗДУМЬЯ НА РУБЕЖЕ
...Вот я у нашей страны на краю
рядом с державной границей стою –
и со святою обителью древней.
Дальше – всё тот же родной окоём.
Те же озёра и пажити в нём,
русские наши деревни.
Только всё это теперь – з а р у б е ж.
Это пространство, что было допрежь
тысячелетней землёю
пращуров наших – сегодня оно
разделено, расчленено.
Тело его разрубили живое...
В этом селе я на свадьбах гулял.
В том – дедов родич, могуч и удал,
жил полюбовно с чухонской вдовицей.
Рыбу ловил я вот в этой реке
и целовался вон в том хуторке...
Это теперь – з а г р а н и ц а!
В каждом селении здесь у меня
или товарищи, или родня
были... немыслимо вымолвить: были.
Снова во имя химерных идей
семьи и судьбы стольких людей
разъединили, перерубили...
Вместо одной
Берлинской стены
тысячи новых возведены –
вот он, венец "катастройки".
Тело и душу единой страны
"демократические" паханы
взрезали зубьями Сатаны
на Беловежской попойке.
...Воткнутым в землю
советским штыком
я и стою на разрезе таком.
И замечаю, что рядом –
вот они! – смотрят с той стороны,
дулами к нам устремлены –
танки заморской армады.
Если из НАТО грянет приказ –
будут во Пскове они через час:
нашим десантникам шагу не даст
сделать кремлёвский иуда.
Что ж остаётся? Подобьем штыка,
в землю вонзённого, ждать нам, пока
станем и мы з а р у б е ж ь е м?!
Все мы давно уж в смертной беде.
Новые Минин с Пожарским – вы где?
Нет среди русских сплоченья...
Видите: время пришло собирать
нашу последнюю, смертную рать.
Время сбирать ополченье.
...Знаю, что строки наивны мои:
люди в разброде, в хмельном забытьи.
Время не сыщешь плачевней.
Но – вперекор ему! – снова, опять
я говорю, что пора собирать
нашу последнюю русскую рать.
Время сбирать ополченье.