Картинки бытия
Картинки бытия
13 августа исполняется 85 лет нашему постоянному автору Владимиру ЕРЁМЕНКО. Спешим поздравить юбиляра и пожелать здоровья и бодрости!
Ангел-хранитель
В народе говорят, что у каждого человека есть свой ангел-хранитель. Мне кажется, у нашей семьи он был обязательно и сохранил всех, особенно в войну, когда семья была разорвана. Отец и старший его сын на фронте, а мы - мама, я и младший брат – в погибельном Сталинграде.
И ещё мне кажется, заступными словами вымолил наше спасение у Всевышнего мой девятилетний брат Борис, трагически погибший в 1934 году.
Он был самым талантливым и самым умным среди нас, пятерых братьев, и его ангельская душа могла пролить благодать на наши судьбы[?]
Судите сами. Сорокадевятилетний отец, как он сам говорил, "доламывал свою третью войну" в Кёнигсберге. И когда окончились бои, он, сапёр-подрывник, загремел в госпиталь с физическим и нервным истощением. И сразу в палату тяжелобольных. Там он, борясь со смертью, пробыл ещё два месяца после окончания войны и вернулся домой только в августе сорок пятого.
Ещё более трагичной была судьба старшего брата-лётчика Виктора. Три года немецкого плена и девять лет нашего в Воркуте.
Наш семейный ангел-хранитель дозволил отцу прожить лишь до 62 лет, но Виктору, видимо, с учётом его тягот войны и послевоенных ссыльных лет, – дожить до 85 лет.
Сколько раз ангел-хранитель уберёг нас от верной смерти в Сталинграде, посчитать трудно. Меня за полгода боёв в городе, видимо, не меньше десятка. И это только до ранения. А ведь были «варианты» и после. С мамой и младшим братом Сергеем та же история – до их контузии, да и позже…
Первый раз меня могло убить, когда тяжёлый снаряд ударил в дверь коридора нашего дома, от которой я минуту назад отошёл, повесив замок.
Волной взрыва сбило с ног, опалив огнём и засыпав ошмётками дерева. Но я тут же вскочил. Коридор разнесло в щепы. Я стоял перед грудой искорёженных досок и брёвен и не знал, что мне делать с этим ключом от замка…
Были случаи, когда мог погибнуть не только от бомбёжек и обстрелов немцев, но и от наших батарей, стоящих за Волгой. Немцы рвались через посёлок к Волге, а они засыпали нас огнём снарядов и мин.
От огненного залпа катюши, когда всё вокруг горело и плавилась земля, меня спас одиночный солдатский окоп, куда я успел вскочить. Те, что не успели, погибли и сгорели.
Нашей семье пришлось не однажды менять убежища, выбираться из разбитых бомбами блиндажей и соседского пуховского подвала, где нас приютили.
Мог погибнуть и при похоронах старика Пухова, когда мы волокли с его невесткой ящик с телом и попали под обстрел немецких тяжёлых миномётов – ванюш…
Да и ещё не один раз могли оборваться наши жизни, потому что каждый день гибли не только военные, защищающие город и нас, но и мы, его мирные жители. Но кто-то милостивой рукой отводил от нас смерть.
А если вспомнить довоенное детство, то я дважды тонул в Волге – зимой, когда попал в полынью, и летом, когда переныривал купальный настил…
В послевоенные годы попадал в автоаварии. А недавно, уже в Переделкине, бежал через переезд, чтобы успеть на электричку, и споткнулся перед мчащимся поездом. Какая-то сила успела поднять меня и выхватить чуть ли не из-под колёс… А скорее всего, тревожные гудки тепловоза, какие подавал машинист, не в силах остановить эшелон.
Меня и на этот раз спасло Провидение. После таких потрясений стал серьёзно задумываться: «Кто и зачем оберегает меня?» Благодарность за спасение рождала желание изменить жизнь. Быть лучше. Не лучше, чем другие, а лучше, чем был до этого… И какое-то время мне это вроде бы удавалось. Но проходил срок, и жизнь соскальзывала в наезженную колею, суету сует быта…
А надо было иначе!
Неожиданно постарел
Казалось, всю жизнь был моложе тех, кто рядом со мной, и вдруг неожиданно стал старше всех!
Надо разобраться, как это случилось?
В нашей семье всех детей отдавали в школу с шести лет, чтобы они не шлялись по улицам. Родители работали в колхозе, а когда переехали в город – на производстве.
Все мы были рослыми и не чувствовали разницы в возрасте. Я охотно дрался с одноклассниками и даже задирался на старшеклассников.
К тому времени, как война докатилась до Сталинграда, я окончил восьмой класс, и у меня было два года в запасе. Бои в городе отобрали у меня год, но в институт я всё же попал после школы рабочей молодёжи с годом запаса.
Война и работа сделали меня совершенно взрослым, и в институте я дружил только с фронтовиками, не чувствуя разницы в два-три года.
В областной партийной газете «Сталинградская правда», куда я попал после учёбы, был самым молодым сотрудником среди журналистов-зубров, прошедших войну. Той же «белой вороной» я оказался и в ТАССе, куда через три года был переведён из газеты. Только к десятилетнему пребыванию в этом агентстве стали появляться мои сверстники. Но я продолжал водить дружбу со старшими…
На учёбе в Академии общественных наук я наконец оказался со своими сверстниками и даже аспирантами моложе меня. Но я, видно, уже и по инерции не замечал их. В ЦК партии, куда меня забрали на третьем году учёбы, партийное «ты» вроде бы уравняло молодых и старых, однако к высокому начальству мы, рядовые, не решались обращаться на «ты» , хотя они нам и «тыкали» …
Последние десять лет, перед уходом на пенсию в 60 лет, работал директором издательства «Советский писатель». С высоты сегодняшних 85, казалось, я не такой уж старый…
И вдруг неожиданный обвал. Он начался, когда стали умирать рабочие секретари Союза писателей и те писатели, с которыми я дружил, не только те, кто был старше, но и мои одногодки, даже моложе. Будто кто зачистил поле, где я жил, и стал виден мой горизонт…
Воздержусь называть имена друзей и врагов (их тоже было немало: как только отказал писателю в издании его книги – так нажил врага!) Жизненное поле, где я существовал, стало голым, и я повторю слова великого кукольника Сергея Владимировича Образцова, который сказал мне, пятидесятилетнему, когда мы издавали его книгу, показывая фотографии, которые он принёс для иллюстрации рукописи: «Москва опустела. Все ушли».
А он был тогда моложе меня сегодняшнего.
На тропах Переделкина
В благословенном уголке Подмосковья Переделкине мне посчастливилось прожить уже более тридцати лет. На эти годы пришлись пики расцвета писательского Городка, а теперь его угасания и разрухи. Перед самым развалом страны и одновременно Союза писателей в деревянном городке было построено около десятка кирпичных двухэтажных домов и новое здание Дома творчества.
С тех пор в нашем поселении дома только убывали от разрухи и пожаров. Сгорели дачи Леонида Леонова, Виталия Озерова, Риммы Казаковой, Анатолия Рубинова, Анатолия Рыбакова, Артёма Анфиногенова… три месяца назад сгорел вместе с дачей и бесценными архивами Олег Михайлов.
Однако за это же время здесь появились десятки особняков за высокими заборами. Как и во всей стране, они и поделили переделкинцев на подзаборников и зазаборников.
Первыми оказались писатели в своих разваливающихся деревянных дачах. Воровское руководство Городка продало несколько десятков гектаров писательской земли, и там появились новые особняки. Однако воруют в нашей несчастной стране повсюду. Тут ничего нового!
Неведомое произошло на тропах Переделкина , на лесных окраинах, где когда-то прогуливались писатели. С запада, потеснив вековой лес, появился коттеджный посёлок «Газпрома», а с востока такие же особняки заселили знаменитое пастернаковское поле , прославленное в его стихах.
Они не только окончательно преобразили пейзаж заповедной зоны Переделкина, но и разрушили экологию окружающей среды. Ещё двадцать лет назад в переделкинских лесах можно было встретить зайцев, лис, лосей, кабанов и других обитателей заповедной зоны. Катаясь на лыжах, я встретил лису и лиса. Они так грациозно пересекали лыжню, что я замер. Мне никогда не доводилось видеть такого завораживающего бега пары этих красивых и лёгких на ногу зверей, хотя я и охотился во многих районах страны.
Тогда же можно было видеть перебегающих через железную и шоссейную дороги, которые теснят наш посёлок с двух сторон, лосей с лосятами и косуль. А в конце нашей Довженковской улицы – она раньше заканчивалась старой водонапорной башней и называлась творческим тупиком – несколько лет жил выводок куницы. Однажды моих внуков, гулявших во дворе дачи, напугала матёрая куница, которая летела по вершинам деревьев к своему выводку.
Зимой зайцы и лисы часто наведывались к писательским дачам, а дикие кабаны в поисках желудей устраивали погромы в дубовых перелесках. А уж белки и самые разные птицы жили в каждом дачном подворье, как дома.
Теперь в Переделкине и его окрестностях мёртвая тишина...
Дети третьего тысячелетия
Еду в электричке, а напротив меня сидит трёхлетний бутуз и тычет пальчиками в мобильник. Рядом, видимо, бабушка. Слежу за лицом малыша. Оно то напряжённо-сосредоточенное, то вдруг взрывается радостью победителя.
У меня пятеро таких же правнуков, родившихся в третьем тысячелетии, и младший из пяти внуков, семиклассник, появившийся на рубеже двух веков. Он возглавляет эту семейную когорту детей третьего тысячелетия.
Все они живут рядом со мною, а вернее, я с ними, и у меня есть возможность наблюдать за их жизнями и взрослением не только благоговейно, но и тревожно-радостно.
Почему меня донимает это чувство? Причин много. И я всё время пытаюсь в них разобраться. Во что уверовал, так в то, что это дети не только другого века, но другой закваски, отличающиеся даже от предшествующего поколения, моих внуков.
Казалось бы – все рядом. Ан, нет! Вмешался скачок «технической цивилизации», и он разделил поколения. Не ведаю, чего больше в этом – доброго или плохого? Вроде бы на то и прогресс, чтобы двигать человечество к светлому и доброму . Наблюдая жизнь моих правнуков, действительно вижу много здравого.
Нажимая кнопки и клавиши своих бесчисленных говорящих игрушек и собирая хитроумные конструкторы, уже в полтора-два года они стремительно прогрессируют в умственном и языковом развитии.
Моя двухлетняя правнучка Катя, видя, что я собираюсь выйти во двор, начала уговаривать:
– Там снег. Там грязно…
Когда закончились аргументы, какие она позаимствовала у взрослых, она отчаянно привела свой:
– Видишь, листья на деревьях заболели и упали!
И таких примеров продвинутого мышления у современных малышей много.
Последний по возрасту, мой внук Мишута, который ведёт за собой всех правнуков, в три года уже «поправил» нас, взрослых. Отправляя его спать днём, мы говорили: «Спокойной ночи!». А он сердито потребовал: «Надо говорить: спокойного дня!»
С тех пор, укладывая детей на дневной сон, все взрослые пользуются его «поправкой».
У двухлетнего правнука Степана редкая для его возраста координация движений. Он с лёту бьёт ногой мяч в цель. Этому его научил отец, увлекающийся футболом. Учить начал годовалым, когда тот стал ходить. Он же, Степан, мастак нажимать избирательно кнопки не только на своих игрушках, но и на родительских мобильниках.
У старших правнучек, которые ходят в детсад и школу, свои продвинутые увлечения . Детсадовка Анна хорошо лепит диковинных зверушек из пластилина. Школьница Оля талантливо танцует.
Это всё за здравие . Но есть и тревога. Слишком легко им всё это даётся! Нажал кнопку или клавишу, повернул пальцем, и на дисплее компьютера выскочили воющие чёртики или искомый результат. Не нужно учить противную таблицу умножения, писать скучные прописи, не надо рыться в книгах… А присел перед компьютером – и с помощью тыка решил все свои проблемы.
А заодно поиграл в захватывающие игры, где людей убивают, как мух, и где кровь льётся рекой. И погряз в интернете на полдня и на полночи, если родители не видят. После этих братаний с компьютером я всегда спрашиваю себя и родителей правнуков: «А что осталось в их головах?» По моим наблюдениям: пустое место, а чаще и вредные привычки, от которых тупеет ум, растёт безграмотность и глушится чувство человеческого сострадания…
Это меня пугает. И я готов проклясть последнее открытие человечества, хотя и знаю, что его уже не закрыть и не вычеркнуть из нашей жизни… Можно только увернуться от его разрушительных ударов.
Что же касается несомненных благ от вездесущего интернета, ими надо пользоваться. Но с оглядкой и осторожно, отбирая золотые зёрна от плевел…
И надежды здесь только на родителей детей третьего тысячелетия. Они должны держать ухо востро, потому что государство тут бессильно.
Теги: писатель , юбилей , Владимир Ерёменко