Александр Трапезников «ПОД РУССКИМИ СВЯТЫМИ НЕБЕСАМИ...»

Александр Трапезников «ПОД РУССКИМИ СВЯТЫМИ НЕБЕСАМИ...»

Поэт идет впереди воинства, так повелось. Не в обозе же ему ехать, как маркитанту-гешефтнику, хотя сейчас время именно подобных преуспевающих литераторов из числа всяких кибировых и приговых, тань-толстых да вик-еро- феевых. "Такие вот времена", как любит повторять ветхозаветный Познер: он-то знает, что "такие времена" для этой публики будут всегда — в обозе, где можно торговать словом. Но речь, разумеется, пойдет не о них, надоели. Пусть сами смотрятся в свое трюмо либеральной революции. Любителей истинной поэзии ждет настоящий подарок — прекрасно изданный сборник стихов Сергея Дмитриева "О жизни, смерти и любви..." /"Вече", 2005 год/, с удивительными фотоиллюстрациями, от которых не оторвешь взгляд. Поэт негромкого, но высокого звучания, исполненный лиризма и мудрости, одинокой печали и той неистребимой русскости, которая позволяет ему быть "всечелове- ком", если вспомнить формулу Достоевского. Объять душой весь мир и оставаться корнями в своей земле: "Под русскими святыми небесами/ Нам выпало и жить, и умирать,/ И восхищаться теми чудесами,/ Что дарит нам природы благодать".

И понимать то, что выпало поэту в нынешней России, но главное, саму суть происходящего в ней: "Я русский поэт, потому и печален./ Стою на дороге один/ Над видами русских развалин,/ Над бездною русских глубин" . Да, развалины, но и глубина, бездна, святые небеса, благодать.

У Сергея Дмитриева, поэта со стажем, историка и издателя, давняя тяга к постижению жизни именно в красоте благодати, к богопознанию, что, собственно, должно быть естественным для каждого честного и мучающегося душой художника, творца. Именно здесь лежит путь к горнему Фаворскому свету. Но освещает он дорогу далеко не всякого, особенно в наши окаянные и разочарованные дни. Крепость духа, терпение и ясность цели даны не всем. У Сергея Дмитриева всё это есть: и в жизни, и в творчестве. Много путешествуя по миру — по Индии, Сицилии, Египту, Франции, другим странам, он внутренним взором всегда здесь, на Родине:

"Я буду ветром и дождями/ Над русской юдолью витать/ И травы нежные с цветами,/ Тоскуя, вечно целовать".

Слово откликается на зовущие его мысли. И важно ли, право, где, в Кимрах ли или Вальторансе, написаны эти строки: "Всего лишь три у жизни цели:/ Зачать потомство от любви в постели,/ Дать счастье тем, кто млад и стар,/ И накопить в душе страданий дар".

Страдание — оно и есть сострадание к другим, к младым и старым. Еще Пушкин упоминал в числе главных "душевных раздражителей" три вещи: ужас, смех и сострадание. В России теперь остались одни лишь ужас и смех, мутным потоком льющийся с телеэкранов. И почти нет любви и сострадания, в которых больше всего нуждается наш народ, презрительно именуемый "кысями". Тем и дорога мне поэзия Сергея Дмитриева.

Потому, что нет в стихах Сергея Дмитриева ни разрушения, ни тлена, узаконенных временами нынешними, "познеровскими". А есть вера, любовь и жизнь. Да, смерть тоже присутствует, даже в названии книги, но от нее уж, извините, не уйти никому. Но мы ведь явственно знаем, что есть и попрание смерти. Об этом сам автор говорит так: "Подари мне счастье, а в ответ/ Тем же я тебе опять отвечу/ И тебя с надеждой встречу/ Даже там, где жизни вовсе нет".