Закон и беспорядок / Общество и наука / Культурно выражаясь

Закон и беспорядок / Общество и наука / Культурно выражаясь

Закон и беспорядок

/  Общество и наука /  Культурно выражаясь

Концепция полицейской реформы, предложенная Комитетом гражданских инициатив во главе с Кудриным, ставит крест на нынешнем МВД. Итак, нет ведомства — нет проблемы? Писатель Полина Дашкова предлагает искать разруху не в служебных кабинетах, а под фуражками их обитателей

Возможно, предложение Комитета гражданских инициатив — шаг в верном направлении, и он каким-то образом сузит возможности для коррупции и сократит бумажную волокиту. Но на практике любые кадровые и структурные перестановки — всего лишь очередной повод для заседаний и ток-шоу. Это можно долго и бурно обсуждать, в действительности же все останется по-прежнему. Структура — понятие не абстрактное, она состоит из конкретных людей. Мне кажется, перемены к лучшему надо начинать именно с них. Воспитывать взрослых людей уже поздно, но можно ввести моду на интеллигентное, корректное поведение, попытаться вернуть старое забытое понятие офицерской чести. Пока принято хамить, халтурить, брать взятки, профессиональное и человеческое достоинство будут считать придурью. Вместо того чтобы трубить о радикальных переменах, возможно, стоит ввести дополнительные службы психологического тестирования сотрудников правоохранительных органов, более серьезно контролировать, насколько эти люди адекватны. Власть, оружие и возможность воровать легко сводят с ума.

Есть огромная разница между теми, кто ловит реальных преступников, и теми, кто занимается охраной правопорядка. Мне доводилось общаться с сотрудниками РУБОПа, с уголовной милицией — я писала несколько очерков на эту тему.  Эти люди  вызывают у меня уважение. Им приходится шевелить мозгами, человеческое достоинство и честь мундира для них вовсе не абстрактные понятия. Они делают большое дело. А вот сотрудники охраны правопорядка — совсем другая история. 

Многие говорят о том, что у нас надо сделать как в США: выбирать полицейское начальство, как американцы — шерифов. Кстати, и комитет Кудрина, пусть и опосредованно, но вроде бы приближает их к гражданам: делает подотчетными лишь перед народными избранниками разных уровней. Но в Штатах абсолютно другое правосознание, и их рецепты у нас не работают. Наша проблема не в том, как структурирован тот или иной орган, а в правосознании людей. 

Американец свято верит в закон. Он знает, что какой-нибудь конгрессмен вполне может оказаться мерзавцем, что может быть какая-то несправедливость, но есть закон — не начальник, не царь-батюшка, а некая абсолютная величина, которая совершенно непоколебима. Я часто бывала в Америке, и американцы мне говорили: даже если президент окажется идиотом, это не страшно — у нас такая конституция, которая не подведет. Они безоговорочно верят в эту свою конституцию и в то, что законы страны выполняются. В России в силу закона не верили никогда: ни в царское время, ни в советское. А сейчас, при нынешнем законодательном органе, ни о какой вере вообще и речи быть не может. Часть депутатов Госдумы — фигуры, вызывающие в лучшем случае смех. Эти люди обсуждают и принимают бредовые законы, несут околесицу с телеэкрана, с  шутовским пафосом клянутся в любви к отечеству и к народу, дискредитируя само понятие патриотизма. Но имидж политика-шоумена давно не работает — это осталось в прошлом и вызывает у нормальных людей только отторжение. Политик должен быть прежде всего профессионалом, добросовестным чиновником, который спокойно и грамотно делает свое дело. У нас же само понятие профессионализма исчезает из лексикона.

…Недавно Владимир Колокольцев сказал, что затеянная в 2011 году реформа МВД не оправдала ожидания граждан. Конечно, министру виднее. Но отдельные позитивные перемены, на мой взгляд, все же есть. Скажем, лет десять назад мне доводилось наблюдать на площади у Белорусского вокзала, а я живу неподалеку, отвратительные картинки: как милиционеры избивали беспомощного бомжа, как хорошо откормленный служитель правопорядка инспектировал «торговые ряды» бабулек, торговавших семечками-носочками, и каждая безвозмездно, то есть даром, предлагала «сыночку» свой немудрящий товар. Когда очередная бабуля предложила ему взять семечек, он сунул руку в ее мешок, понюхал горсть, обругал матом качество семечек и швырнул их ей в лицо… Был и такой случай: лет пять назад в маленький магазинчик, куда я забежала купить воды, зашли трое милиционеров, и продавщица начала отваливать им кур-гриль, банки с пивом и кучу всего. При этом она щебетала: вам — лучшая курица, лучшее пиво, самая вкусная шоколадка! Мне стало интересно, заплатят визитеры или нет. Милиционеры ушли, не расплатившись. Когда они вышли, сладкая улыбка на лице продавщицы сменилась гримасой, и она зашептала: «Сволочи, ненавижу!»

А совсем недавно на той же площади у Белорусского я случайно стала свидетельницей задержания то ли абсолютно пьяного, то ли совершенно обкуренного парня, который вел себя чудовищно. И я обратила внимание, насколько корректно, вежливо и адекватно вели себя правоохранители. Заметила я и то, что стало меньше откровенных дорожных ловушек-кормушек для гибэдэдэшников. Так что ситуация все-таки потихоньку  выправляется, не все так безнадежно. Впрочем, не возьмусь судить, насколько эти перемены в правосознании отдельных людей коррелируются с бесконечными реформами, спускаемыми нам сверху.