Русские пришли / Искусство и культура / Художественный дневник / Опера

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Русские пришли / Искусство и культура / Художественный дневник / Опера

Русские пришли

Искусство и культура Художественный дневник Опера

«Царская невеста» в постановке Дмитрия Чернякова открыла новый сезон Берлинской государственной оперы

 

Сюжет оперы Римского-Корсакова из эпохи Ивана Грозного повествует о трагедии юной Марфы Собакиной, совсем ненадолго ставшей женой царя. При этом Ивана IV в перечне персонажей нет, грозной тенью нависая над судьбами главных героев, он присутствует в опере незримо. Как сказали бы сейчас — виртуально. Возможно, это и послужило толчком к фантазии режиссера Чернякова, как обычно накладывающего поверх исторически антуражной оперы свой сюжет.

Команда неких политтехнологов тусуется в чате Opritschniki и замышляет впарить народу очередного вождя, на сей раз виртуального, но с целью получить вполне реальную власть над умами и душами. В телепавильоне и монтажной, где будет проходить основная часть действия, кипит работа: снимаются духоподъемные ролики с массовкой в стиле а-ля рюс, на компьютерах с помощью портретов бывших руководителей отечества моделируется образ нового нацлидера, который на фоне колосящейся пшеницы не будет сходить с экранов телевизоров. А вот жену ему решено подыскать настоящую. И для этой роли как нельзя лучше подходит юная Марфа, светлая и чистая девочка в простеньком ретроплатьице с белым воротничком. По-оперному трагический финал, где, как правило, «все умерли», неизбежен: кроткая Марфа сойдет с ума, влюбленный в нее «опричник» Грязной станет убийцей, покинутая им Любаша погибнет от руки неверного возлюбленного. Но признаем, именно этот запутанный клубок любви-ревности-страсти с психологически точными характерами и мотивировками — суть оперного шедевра Римского-Корсакова, а вовсе не временная и национальная прописка персонажей. Поэтому очередная актуализация оперной классики не выглядит натяжкой.

В новом раскладе Черняков остается верен самому себе не только в принципах своей кинематографически точной режиссуры. Он развивает две темы, так или иначе возникающие во всех его работах. Игры с живым человеком, манипуляции сознанием людей, круто меняющие ход жизни, его волнуют столь же остро, как и в «Похождении повесы», «Двойном непостоянстве», «Макбете», «Воццеке» и «Дон Жуане». Второй рефрен его постановок — утраченный рай. Дом, который в итоге оказывается разрушенным. В данном случае маленькое уютное пространство, залитое розовым светом, с обоями в цветочек и огромным окном в сад, сквозь которое мы и наблюдаем за разворачивающейся драмой.

Главный успех премьере обеспечили молодые русскоговорящие певицы, две восходящие звезды с отличной выучкой и складывающейся карьерой. Ольга Перетятько со звонким, летящим сопрано и блестящей техникой и особенно Анита Рачвелишвили — открытие спектакля, обладательница глубокого меццо и сценического темперамента невероятной силы. Оркестру Даниэля Баренбойма, в целом аккуратному, не хватает русских крайностей и глубин, «достоевщины» на самом деле.

А Дмитрий Черняков в итоге поставил очередную оперу в очередном статусном оперном доме. В ближайшие полгода у него не менее значимые Милан, «Ла Скала», открытие сезона «Травиатой» (!) и «Метрополитен-опера», где будет осуществлен «Князь Игорь». Сегодня у российского режиссера номер один до конца десятилетия составленное расписание — и при этом ни одного отечественного театра в планах.

Конечно, его роман с западным зрителем развивается более чем успешно. На премьере в Берлине — ни одного «бу-бу» (звука, что так боятся постановщики), только нескончаемая овация и крики браво. Было бы странно, если бы этой благосклонной реакции он предпочел позорное кликушество, случившееся на последней премьере «Руслана и Людмилы» в Большом. Не из намерения угодить, а из желания быть понятым он ставит русскую оперу не в сарафанно-кокошечном стиле, что было бы для немцев чистейшей экзотикой, и только. Но как театр, полный остросовременных смыслов. За всем этим кроется еще и посыл с нотками, если угодно, миссионерства: многие из опер, которые предлагает Черняков, достойной сценической судьбы на Западе не имели. А это, как ни крути, — пропаганда русской оперной классики.