ГЛАВА XIV ЦАРЬ ИРОД

ГЛАВА XIV ЦАРЬ ИРОД

Отец Ирода Великого, Антипатр, отпрыск богатого и знатного арабского идумейского рода, был одним из важнейших военно-политических деятелей своего времени. Советник одного из двух последних братьев-Хасмонеев во время затяжной гражданской войны, он понял, что Рим собирается взять Палестину под прямой контроль. Он поддержал Помпея и не проиграл. Это была блестящая пора в истории Рима: Цезарь, Помпей, Марк Антоний, Октавиан Август были современниками Антипатра и его сына, Ирода. Юлий Цезарь заметил Антипатра и в 47 г. до н.э. назначил его римским наместником – «прокуратором Иудеи».

Молодой Ирод был сыном Антипатра от знатной и богатой принцессы арабского набатейского дома. Как замечает Британская Энциклопедия, Ирод был арабом по крови (как по матери, так и по отцу) и иудеем по вере. Он родился, видимо, в Мареше или в Ашкелоне, покоренных Яннаем. Все семейство Ирода было увековечено им в географии Палестины.

В честь своего отца Антипатра он назвал город Антипатр, ставший впоследствии городом Рас эл-Эн, (после 1948 – Рош ха-Аин), у истоков речки Яркон. В честь своей матери Ирод назвал крепость Кипрос, стоящую на южном берегу огромного ущелья Кельт. Небольшая крепость прекрасно видна, когда вы едете к монастырю св. Георгия Хозевита. Любимый старший брат Ирода, Фасаэль, стал городом (Фасаэль) в долине Иордана. Он остался и по сей день, и сохранил свое название (палестинское село эль-Фасиль). Древние руины находятся немного в стороне от современного села, у кургана Тель Шейх Дейб. Выше бьют источники, питавшие город. В наши дни они схвачены в бетон, но вы увидите остатки старинных акведуков и красивый водосборник.

Другой брат, Архелай, стал стал городом (Архелаис) возле источников эль Ауджи, к северу от Иерихона. Здесь больше всего воды, настоящая река, где можно купаться, а можно испытать силу духа. Современный бетонный акведук, тянущий воду источника, спускается под крутым углом с холма, создавая классическую «водную горку». Вода несется со страшной силой, спуск требует огромного присутствия духа. Я там спускался несколько раз, пока, при неудачном спуске, не сломал три ребра и ободрался порядком.

Юлий Цезарь назначил Ирода и его брата Фасаэля со-правителями в 47-м г. до н.э., но первая попытка установить Pax Romana в Палестине не удалась. В 40-м году до н.э. противники Антипатра и Ирода пригласили в страну парфян – вторую сверх-державу того времени. Так, их предшественники пытались поставить на египтян против ассирийцев, на Cелевков против Птолемеев, а их последователи – на Россию против Америки. Парфяне взяли Иерусалим, восстановили власть своей креатуры, а семье Ирода пришлось бежать.

В этот трудный момент они вспомнили о неприступной крепости Масада, высящейся на крутой скале у переправы через «осиную талию» Мертвого моря. Семья Ирода укрылась в Масаде, а сам Ирод бежал в Рим. Ирод произвел большое впечатление на римлян. Он был классным спортсменом, художником, архитектором, оратором на пирах, веселым другом, знатоком поэзии, свободно говорил по-гречески и по-латыни. Когда он отплыл к берегам Палестины, в его кармане лежал утвержденный римлянами титул царя Иудеи, а сопровождало его целое римское войско. Он высадился в Акке, был хорошо принят местными жителями, прошел по Галилее, освободил Яффу, спас родню с Масады, (они уцелели благодаря редчайшему чуду – дождю в пустыне), и, наконец, взял Иерусалим.

Уже позднее, упрочив свой режим, Ирод задумался об усовершенствовании Масады, сверх-бункера на всякий случай. (Так Сталин построил бункер в Куйбышеве, американские президенты – в Скалистых горах, Гитлер свил Орлиное гнездо в Альпах.) Ирод знал, что египетская царица Клеопатра, с одной стороны, иудейская община, с другой стороны, охотно отделались бы от него. Поэтому он превратил маленькую крепость в несокрушимый бастион. Он перекинул акведуки, вырубил резервуары и наполнил их дождевой водой из долин к западу от скалы. Эта водная система вмещала 40 тыс. куб. м, и благодаря ей на Масаде было больше воды, чем в вади Бейдан весной; цвели цветы, росли овощи, сменялась вода в роскошных римских банях. Из резервуаров наверх воду подымали люди через Водные ворота на севере горы.

Чудеса Масады – красивые дворцы, древнюю синагогу, паровую баню, резервуары, мозаичные узоры, византийскую церковь – трудно разглядеть из-за масс туристов, пыхтящих под палящим солнцем пустыни и помнящих только о мрачном конце этой крепости, но не о ее мрачном начале. Ирод построил на вершине два дворца. Западный дворец был общественным зданием с его банями, бассейнами, тронным залом. Северный дворец повис над пропастью, как ласточкино гнездо, отделен от горы мощной стеной. Там хорошо было в лунную ночь, с чашей вина в руке, смотреть на зеркало моря и внимать голосу арфы.

Ирод опасался, что ему придется отсиживаться в Масаде долгое время, но его опасения не оправдались. Ему предстояла долгая хорошая жизнь. Он стал царем и замечательным зодчим. Он был плохим человеком, ставленником Рима, тогдашним Сомосой или Батистой, но большим плохим человеком. Он перебил всех потомков хасмонейской династии. 17-летнего брата своей жены, Ионафана, он утопил в бассейне в горах над Иерихоном, казнил трех собственных сыновей. Римляне, похохатывая, рассказывали bon mot: лучше быть свиньей Ирода, чем его сыном. Предполагалось, что царь иудеев Ирод не ел свинину.

Казнил он и любимую жену, хасмонейскую царевну Мариамну, и (по Талмуду) залил ее тело медом и совокуплялся с трупом. Впрочем, другой талмудический рассказ предлагает отличную версию: он захватил власть, чтобы жениться на принцессе. Когда она увидела, что Ирод победил, и вся ее семья казнена, она поднялась на башню и бросилась вниз со словами: «Знайте, тот, кто назовет себя потомком Маккавеев – раб и сын рабов, потому что все потомки Маккавеев погибли».

Отношения Ирода с иудеями были сложными. Им не нравилось, что ими правит потомок недавних неофитов, «вчерашний раб, татарин, зять Малюты». Патриотам не нравилось, что он – ставленник империи. Но его непременная удачливость компенсировала недостатки.

Ирод считал себя не только царем иудеев, но царем всей страны, и заботился (на свой лад) о всех ее общинах. Для самарян он отстроил роскошный город Себасте (Севастополь), на месте разрушенной Гирканом Самарии, и Неаполис (ставший по законам семитской фонетики Наблусом) – на месте сожженного иудеями Шхема.

Для иудеев же Ирод отстроил иерусалимский храм Яхве, один из самых больших храмов эллинистического мира. До тех пор на маленькой горе над древним городом стоял маленький храм, по традиции, построенный «вернувшимися» иудеями на месте древнего храма Соломона. Храм был слишком мал и беден, и набожные иудеи мечтали, что придет Мессия – «Помазанник Божий», богоизбранный царь иудеев, отстроит новый внушительный храм, а старый храм чудом унесет в Негев.

Талмуд рассказывает о решении Ирода построить новый храм. «В начале своего царствия Ирод убил мудрецов, а мудреца Баву б. Бута ослепил. Пришел Ирод к слепому Баве, выдал себя за сочувствующего, и принялся хулить Ирода. Но Бава не поддержал, сказав (словами Библии): «Не хули царя». «Не бойся, никто не услышит», – провоцировал его Ирод. «Сказано: у стен есть уши», – отвечал Бава. Наконец Ирод сдался и сказал: «Если бы я знал, что вы, мудрецы, такие послушные подданные, я бы вас не казнил. Но что теперь делать?» «Ты погасил Свет Мира (жизнь мудрецов), во искупление принеси Свет в мир, то есть построй храм», ответил Бава б. Бута19.

Рассказывают, что Ирод опасался вмешательства имперских властей. Ведь власть Ирода была не больше власти первого секретаря КП союзной республики в советскую эпоху. Но и отважиться на такую стройку, не получив визу Рима, он не смел. По совету того же Бавы б. Бута, Ирод послал гонца в Рим с просьбой разрешить строительство храма. Гонец поехал неспешно, через Кипр и Родос, не застал императора в Риме, последовал к вилле императора, попросил аудиенцию, прождал год. Через год с лишним император принял гонца, прочел послание и ответил: «Если не начал строительство – не начинай. Если только начал – сломай. Если достроил – ладно, пусть стоит». Неспешно поехал гонец в Палестину, и вернулся, когда храм уже был достроен.

Инженерная задача, стоявшая перед Иродом, была сложна. Маленький храм стоял на вершине маленькой горы, на которой не было места для большого храма. Не было у Ирода и технической возможности передвинуть массу грунта. Он выбрал элегантное решение: рядом с горой были построены арки, а их стягивала массивная стена, окружавшая гору. Сверху на арки легла платформа. Поэтому Храмовая гора, как хороший голландский сыр, полна пустот.

Большой двор иродова храма сохранился и по сей день и стал двором мечетей Харам аш-Шариф. В праздничные дни здесь молится полмиллиона верующих мусульман, и посетить его может каждый. 2000 лет назад, иноверцев быстро останавливал забор надписью по-гречески: «Гой, если войдешь, вини лишь себя в своей скорой смерти». (Обломок надписи, упомянутой Флавием, был найден в наши дни и выставлен в музее Израиля.) Вместо молитв верующих, кровь сотен жертв – агнцев и тельцов – текла рекой из-под жертвенника.

Главным днем храмового культа был Иом Кипур, Судный день, когда первосвященник входил в Святая Святых. У зрителей перехватывало дыхание – народ верил, что неугодного священника Бог поразит прямо на месте. Затем первосвященник выходил и всенародно произносил священное и табуированное имя бога Яхве. (Это древнее имя появляется уже в тексте 8-го века до н.э. из Хирбет эл-Ком, в 14 км к западу от Хеврона, гласящем: «Меня благословил Яхве и спасла Его супруга Ашера». Самые древние упоминания Яхве были найдены, однако, в Синайской пустыне и в Южном Заиорданье, например, в надписи, найденной на краю Аравийской пустыни, в Курайя, в 26 км на юго-запад от Бир-ибн-Хирмас, саудовской таможни на Хиджазской ж. д., где находился когда-то культовый центр мидианитов. Яхве – яростный бог войны, разрушения, грома, бог пустыни – был переосмыслен уже после победы эллинизма на Ближнем Востоке.)

В этот же день приносили еще одно жертву – демону Азазелю. (Азазель был сродни аравийской доисламской богине Уззе, храм которой стоял в долине Нахла на дороге из Таифа в Мекку. Мухаммад послал Халида ибн аль-Валида ликвидировать идолопоклоннический культ. Герой разогнал священников, нашел самое Уззу – огромную толстую негритянку – и зарубил ее.) На черного козла взваливали все грехи народа и торжественно вели в пустыню, на гору Азазеля, в наши дни именуемую Джабль-эль-Мунтар.

Джабль эль-Мунтар лежит в самом сердце Иудейской пустыни. «Иудейская пустыня – это целая страна, неуклонно спускающаяся до самой Иорданской долины, холмы, перевалы, то каменистые, то песчаные, кое-где поросшие жесткой растительностью, обитаемые только змеями, куропатками, широкий песчаный лог между холмами и в нем небольшой стан шатров из черного войлока» (Иван Бунин). Возле Маале-Адумим свернем на юг, проедем мимо шатров бедуинов, вокруг которых бегают светло-желтые собаки, и окажемся на перекрестке проселочных дорог. Продолжим прямо на восток, мимо траншей, вырытых австралийскими солдатами в 1918 году и израильскими искателями нефти в 70-х годах.

Перед нами – пологий, плавный подъем на гору, кончающийся страшным обрывом. (Внизу, в глубине, под обрывом, видна небольшая сопка, на вершине которой сохранились сожженные временем и пламенем руины – Хирбет-эль-Мирд.)

Сюда храмовые священники приводили черного козла и жертвовали его Азазелю: сбрасывали с обрыва и он летел вниз, расшибаясь о скалы. Священники подавали сигнал, сигнал принимали на Масличной горе, передавали в храм на Храмовую гору – и празднества в Иерусалиме шли еще пуще.

Храмовый культ был анахронизмом даже тогда. Духовные или образованные люди своего времени с неудовольствием взирали на эту ежедневную гекатомбу. Эпоха кровавых жертв уже миновала к этому времени в цивилизованных Греции и Риме. Противники храмового культа повторяли слова пророков: «Мне не нужен тук ваших жертв, кровь ваших агнцев, но молитва и сокрушенное сердце». Людям эпохи Ирода, Юлия Цезаря, Катулла, Гиллеля и Иисуса Христа идея кровавых жертв казалась бесконечно устаревшей. Религиозный поиск пошел другими путями: молитвы, мистерий, постижения сакральных текстов, поиска откровения. Вера в Яхве и Азазеля была исчерпана. Царь Ирод, человек римской цивилизации, не понял душу своих подданных, иначе не стал бы воротить груды камней на прекраснейшей из гор Иерусалима. Поэтому храм Ирода был разрушен в душах людей, прежде чем низвергнут физически.

Царь Ирод умер в 4 г. до н.э., попытавшись и перед смертью утвердить свою кровавую репутацию. Вот эта история в сочном пересказе Рабле и переводе Любимова:

«Ирод, жестокосердый тиран, царь иудейский, чувствуя приближение ужасной и омерзительной смерти (он умер от питириазиса, заживо съеденный червяками и вшами, как до него умерли Луций Сулла, Ферекид Сирийский, наставник Пифагора, греческий поэт Алкман и другие) и предвидя, что после его смерти иудеи зажгут на радостях потешные огни, заманил к себе во дворец из всех иудейских городов, селений и поместий именитых и облеченных властью людей – заманил хитростью, под тем предлогом, что ему будто бы необходимо сообщить им нечто важное касательно образа правления в провинции и ее охраны. Когда же те собрались и самолично явились, он велел их запереть в помещении придворного ипподрома, а затем обратился к свояченице своей Саломее и мужу ее Александру с такими словами: "Я уверен, что иудеи обрадуются моей смерти, однако ж, если вы пожелаете выслушать и исполните то, что я вам скажу, похороны мои будут торжественные, и весь народ будет плакать. Как скоро я умру, прикажите лучникам, моим телохранителям, коим я уже отдал на сей предмет надлежащие распоряжения, перебить всех именитых и облеченных властью людей, которые здесь у меня заперты. После этого вся Иудея невольно опечалится и возрыдает, а чужестранцы подумают, что причиною тому моя смерть, как если бы отлетела душа кого-нибудь из героев».

Этот план сорвался – после смерти тирана узников выпустили, но покой и мир не пришли в Иудею. Наступили годы неслыханного катарзиса веры.

Свитая воедино из разных оснований, соединившая древние израильские мотивы с вавилонским абсолютом, объединившая эмигрантов и обращенных Маккавеями местных жителей, миллионы рассеянных по всему свету иудеев-горожан и деревенских, провинциальных жителей Святой Земли, книжников и священников, вера разрывалась между полюсами партикуляризма и универсализма. Одна сила тянула к Богу, другая подменяла Бога – Израилем; одна ненавидела «чужих», другая считала, что «нет чужих под цветами», как сказал через века японский поэт.

Так созревал катарзис религиозных поисков жителей Святой Земли – от храма в Эн Геди до храма в Иерусалиме, от абсолюта «вернувшихся» до почвенности «оставшихся». Отстроенный Иродом храм был мертворожденным, как отстроенный Рамзесом храм Ра. Но египтяне не смогли шагнуть от мертвой веры в Ра к живому Озирису, а в Святой Земле эта революция веры произошла. Ищущая Бога соборная душа смогла совершить чудо. Неслыханное предродовое напряжение, стремление Человека к Богу было встречено столь же страстным стремлением Бога к Человеку. Бог, ставший пылающим терновым кустом перед Моисеем, явился на этот раз человеком, напоминая о сотворении человека по образу и подобию Божиему. Не все поддается описанию словами, некоторые чаяния, слишком глубоко уходящие корнями в душу и кровь человека выразимы лишь мифологемами, писал Д.Г. Лоуренс20.

Такой мифологемой был союз Израиля с Богом у горы Синай. Такой мифологемой стал союз Бога и земной Девы. Она олицетворяла человечество, или Собрание Израиля – женское начало человека рядом с мужским началом бога. Их союз был космическим, вселенским явлением, союзом Земли и Неба. Память этого соития хранится глубоко в душе человеческой. Человек есть плод этого соития. Самое глубинное воспоминание человека – это увиденное с двух сторон проникновение мужского начала бога в женское начало человека, его завершение – осознание божественности плода, «Бог – это я».

Христос – это бог, ставший человеком. Человек, запомнивший, что он – Бог. Христос – это венец поисков, это счастливое завершение романа Души и Бога. Недаром союз мужчины и женщины – сакрален, освящается церковью во всех религиях – он повторяет Первичное соитие, он является ключом к божественной сущности человека. Путь мужского божественного начала подобен пути в бесконечную пещеру источника, где бьют ключи женского начала, подобен спуску в пещеру источника Эн Тамир в вади Курн. Как в мультике, мужское начало отражается от дна, дно прогибается, и возникает сознание: «Бог – это я».

Если в предыдущей мифологеме человек сообщался с Богом лишь через посредство коллектива, как член Собрания Израиля, в новой мифологеме Человек и Бог совпали. Поэтому рождение, смерть и воскресение Христа стали самым важным событием нашей Ойкумены, и конечно, самым важным событием для жителей Святой Земли.

Через несколько лет после этого в стране вспыхнула война против Рима. Одной из ее причин была необузданная гордыня: националисты-зелоты подменили веру в Господа – верой в Израиль, верой в самое себя. Поэтому набожные мудрецы Израиля не поддержали богоборческий мятеж, а Иоханан бен Заккай, «светоч Торы», перешел из лагеря мятежников к римлянам. Мятежники убивали друг друга, уничтожали запасы продовольствия, выливали воду, как будто объятые самоубийственной манией. Сотни мятежников покончили собой в крепости Масада, но и в Иерусалиме происходили массовые самоубийства. Хотя храм Ирода был сожжен римлянами, легионы Флавия лишь помогли самоубийцам. Пепел сожженного храма остался позади, как сброшенная шкурка гусеницы, но бабочка взмахнула своими радужными крылами и взлетела.

Так в огне и крови рождалось новое религиозное сознание мира.