Гражданский креатив / Искусство и культура / Художественный дневник / Книга
Гражданский креатив / Искусство и культура / Художественный дневник / Книга
Гражданский креатив
/ Искусство и культура / Художественный дневник / Книга
Вышел в свет роман Валерия Панюшкина «Все мои уже там»
Многие солисты мечтают стать дирижерами. Многие журналисты хотят стать писателями. Превращение журналиста в беллетриста — процесс столь же интимный, сколь в наше время и массовый. Отчасти это связано с трудностями, которые испытывают бумажные медиа. Поддержать свой социальный имидж в России даже высококлассный журналист может, только если издаст пару-тройку книг, на худой конец просто соберет под одну обложку свои колонки. Правда, иные золотые перья, войдя во вкус, дерзают писать и большие романы, но результат, как правило, нехорош.
В данном случае так решительно не скажешь. Валерий Панюшкин — одна из самых харизматических медиафигур, постоянный автор The New Times, «Коммерсанта», «Ведомостей» и других изданий. Он уже издал книгу о Ходорковском и сборник журнальных эссе пополам с рассказами. На этот раз публике предлагается роман на стыке легкой социальной фантастики и политического шлягера. Кое-кто из критиков назвал эту вещь нравоописательной прозой о «креативном классе» и противопоставил ее минаевской эпопее — как неожиданную апологетику после критики. Но нет ли в такой трактовке некоторой натяжки? Как посмотреть.
Центральная фигура романа — Алексей Зайцев, главный редактор модного столичного издания, уволенный бывшей секретаршей, а ныне шеф-редактором издательского дома. Зайцев испытывает все муки социального падения, его одолевают сердечная аритмия и прочие симптомы вегетативного невроза. Кажется, жизнь прожита... Но тут появляется таинственный незнакомец, владелец коттеджа на Новой Риге по прозвищу Обезьяна, который предлагает Зайцеву «креативную» работу. За 100 тысяч долларов требуется привить человечность и хорошие манеры менту-отморозку, Янтарному прапорщику Толику, убившему человека. Перевоспитать чудовище. В общем, совершить гражданский подвиг, не выходя на площадь. В программу перевоспитания входят, к слову, фехтование и логика. Силлогизм с «двумя и тремя президентскими сроками» кому-то, возможно, покажется забавным…
Параллель с профессором Хиггинсом и Элизой Дулиттл озвучена самими героями и ими же отвергнута. Менее явная аналогия с булгаковским сюжетом также возможна. Только в данном случае социальный эксперимент удается: милицейский Шариков встает на праведный путь и даже спасает ребенка во время родов, оказавшись прекрасной повитухой, — так у Панюшкина. А Зайцев умирает от обширного инфаркта...
Главный упрек, который можно предъявить Панюшкину: он слегка опоздал. Действие романа привязано к политической повестке почти вчерашнего дня. Факты, сюжеты и мифы, из которых автор конструирует идеологический фон книги, уже успели потускнеть и забыться. Например, многие ли помнят сегодня историю Жемчужного прапорщика Вадима Бойко, избившего 31 июля 2010 года в Питере у Гостиного Двора молодого человека? Кстати, аналогичный, но куда более страшный случай с омоновцем, насмерть забившим ветерана с криками: «Я тебе покажу, кто здесь фашист!» — в блогерской среде не получил особой огласки — не тот типаж, вероятно.
Вот и восторги по поводу креативного класса — социальной опоры будущей демократии успели поднадоесть публике за минувший год. Хотя до сих пор остается неясным, кто же были эти «креативные», которые «вышли на площадь». Остатки вымирающей вместе с вузами интеллигенции? Или благополучные полит- и культуртехнологи, пропагандисты модных трендов, которым вроде бы не с чего протестовать? Еще кто-нибудь? Панюшкин дает свой, вполне логичный ответ на этот вопрос.