Марина Алексинская ОНА — ТРИУМФАТОР!

Марина Алексинская ОНА — ТРИУМФАТОР!

Трудно быть первым. Еще труднее право быть первым удерживать. Объяснять что-то, доказывать… даже не близким и не друзьям, и даже не врагам, доказывать самому себе. Да и доказывать не грозно и воинственно, не с мечом и забралом, а тихо и уединенно, смиряясь с судьбой, которая однажды вывела на авансцену Кировского театра и шепнула: "будешь первой". Это я говорю об Алле Осипенко. Ибо говорить об Алле Осипенко и не упомянуть слово "первый" — всё равно, что говорить о зиме без снега.

     Алла Осипенко — первая советская балерина, кто получила премию имени Анны Павловой. Это было в 1956 году. Она танцевала в Париже "Мелодию" Глюка, и директор Гранд-Опера Серж Лифарь произнес восторженно: "Она напоминает скорее благоухание, чудесный образ, чем танцовщицу из плоти и крови". "Не нахожу ярких слов, чтобы охарактеризовать поэтическую душу Осипенко, ее воздушность линий, ее лицо, утопающее в грезах. Вся она русская, пушкинская — певуча и музыкальна! Она с гордостью может носить в себе свою павловскую преемственность", — таким был его приговор. Дивы балета Кшесинская, Вырубова и Преображенская заверили своими историческими подписями право Осипенко стать наследницей божественной Павловой.

     Леонид Мясин тут же пригласил Аллу Осипенко в дягилевский "Балле рюс Монте-Карло", и она стала первой балериной, кому Запад предложил звездный ангажемент. Балерина уже приступила к репетициям "Видения розы", но от предложения остаться на год в Париже ей подсказали отказаться. Счастливая и ветреная 24-летняя Осипенко вернулась в Ленинград. Что это за премия Анны Павловой ни в городе, ни в стране никто не знал, и мама Осипенко спрятала диплом в сундук от греха подальше.

     А вскоре начинающий балетмейстер Юрий Григорович приступил к работе над "Каменным цветком". На роль Хозяйки Медной Горы он выбрал Аллу Осипенко, тогда как репетиции проходили в квартире другой Аллы — Аллы Шелест. Осипенко стала первой, пластически невероятной и никем не превзойденной Хозяйкой. Об Алле Осипенко заговорили как о первой балерине-"модерн". "Вы балерина модерна, вы должны остаться на Западе, — вменяли Осипенко во время ее последующих гастролей, — у вас будет множко денег и множко апартаментов". Осипенко смеялась: "У меня дома множко бабушек".

     Карьера балерины взметнулась к зениту. Она опять стала первой! Первой прима-балериной, ушедшей на пике славы из Кировского театра в никуда. Ей просто перестало хватать творчества в его стенах. Леонид Якобсон, балетмейстер, о котором говорят не иначе как о гении, пригласил Осипенко. Репетиционные залы Кировского она поменяла на сырую коморку в полуподвальном помещении. Нельзя быть гением и быть богатым. Алла Осипенко стала первой балериной якобсоновских "Хореографических миниатюр" и создала экспрессионистически мощный образ в номере "Минотавр и Нимфа", и холодно-отстраненный в "Полете Тальони". Эти номера уникальны. Их можно увидеть в записи, но повторить нельзя.

     Один раз Осипенко оказалась последней. В 1961 году она последней танцевала в Пале-де-Спор "Лебединое озеро" с Нуреевым. Это "самая великолепная интерпретация "Лебединого озера", которую я когда-либо видел", — писал о спектакле критик газеты "Ле Монд"; и добавлял, что имена Осипенко и Нуреева "уже стоят рядом с Карсавиной и Нижинским на небесных высотах в обители сильфид". Судьбе было угодно, чтобы и последняя Одетта Осипенко с Нуреевым вывела балерину в первые ряды истории балета.

     …Я не видела Осипенко на сцене. Но однажды и навсегда она создала для меня целый мир. В смешном детстве я открыла книгу "Ленинградский балет сегодня". На страницах "Алла Осипенко" я замерла. Царственная надменность, певучая кантиленность, ледяная неприкосновенность, византийская декоративность, печальная красота взбудоражили и завладели мною. Как будто уже дрожал на страницах книги воздух в ожидании Слова, и Дух уже носился над водами… Фотографии сопровождал текст. Я прочитывала первые два предложения. Речь шла о том, что кому-то даны от природы все триста процентов данных, но он реализует сто, а другой из ста делает триста. Я смутно догадывалась, что "кому-то" и есть Алла Осипенко, и с детской досадой понимала, что она не сделала что-то. Тогда я с новой жадностью вглядывалась в фотографии. И Алла Осипенко представлялась мне еще прекрасней. Вне всяких сомнений я смотрела на Осипенко как на самое прекрасное, что есть на свете. Прекрасное и недоступное.

     Мое личное знакомство с Аллой Осипенко состоялось всего лишь два года назад. В петербуржской квартире, окна которой были задернуты шторой, как туманом, меня встретила балерина, над грацией и изяществом которой время не властно. Это потом уже я услышала виолончельный голос, интонированный на петербуржский манер. Это потом молнией пронеслись слова Улановой: "В Петербурге ведь и говорят совсем по-другому". А сначала я не могла избавиться от ощущения парадоксальности встречи — встречи с персонажем из книги. Кроме собственных представлений, я не знала в ту минуту об Осипенко ничего. Но то, что я узнала, оказалось не менее значительным.

     Я не знаю, откуда берется в иных людях вот эта огненная преданность своим убеждениям, воззрениям, вере? Ведь нельзя сказать, что эти люди настолько глупы, что не понимают уязвимости своей позиции. "Я знала, что я могла сделать это", — слышала я неоднократно от Осипенко. Я все не могла взять в толк, зачем Осипенко заступалась за Нуреева, попадая под гриф "неблагонадежной"? Зачем открыла свою квартиру под первую выставку бесприютных ленинградских художников-нонконформистов? Зачем во время гастролей от Ленконцерта по самым неустроенным городам русской провинции выходила как на сцену на дощатые кузова грузовиков, да еще подбадривала партнера и мужа Джона Марковского: "Представь, что мы танцуем в Париже!"? Тогда как дорога в Париж для нее была давно открыта… "Я знала, что я могла это сделать, — не без ноты печали говорила Осипенко и улыбалась улыбкой Греты Гарбо. — Но я не сделала бы это никогда". Что ж, вполне в ее стиле: "Я хорошо слышу, что не успеваю в музыку. Но пока не дотяну ноги до напряжения в кончиках пальцев, не могу бросить позу, она для меня незавершенная". "Сливаешься с музыкой", — говорил Осипенко Хайкин; она была любимицей у дирижеров. Но жизнь — не балет, и правила игры другие.

     В жизни об Алле Осипенко принято говорить как об "аутсайдере", как о "жертве режима". "Какая это была упоительная балерина, — услышала я недавно. — Я впервые увидела ее в "Раймонде". А ведь я знала "Раймонду" еще с гениальной Семеновой! И Осипенко сумела потрясти меня! Она ведь была еще совсем девочкой, но выходила на сцену такой "вещью в себе", делала то, что считала нужным, никому не подражала, она как будто бы отчетливо и ясно понимала, что дарована Богом". И все же — аутсайдер. Все же "из триста — сто". Все же ушла из Кировского. Все же не сбежала на Запад…

     Только вот пройдет время. И однажды случится так, что фортуна пиршества толпы сменится на фортуну сияния личности. "Да она — ТРИУМФАТОР!" — скажут тогда об Осипенко. И признают: да, она вела неравные бои. В боях этих низость уничтожала достоинство, серость глумилась над умом, измена одолевала верность, ложь расправлялась с правдой, бездарность втаптывала в грязь талант. "Намучаешься ты со своим характером! — сказала Осипенко на заре ее юности ее педагог, мудрая Ваганова. И Осипенко мучилась. За взлетами следовали падения, за счастьем — депрессии. Но Осипенко вставала. Вставала даже с территории краха. Возможно для того лишь, чтобы, не желая того, еще раз стать первой. В фильме "Русский ковчег" Александр Сокуров снял в роли балерины Аллы Осипенко — Аллу Осипенко. Другого быть не могло.

     И если Анна Ахматова — символ уходящего Петербурга, Ольга Берггольц — ангел блокадного Ленинграда, то Алла Осипенко вместила в себя и Петербург, и Ленинград. Вернее сказать, Петербург ей достался даром, по наследству. Прадед Аллы Осипенко — Александр Львович Боровиковский был сенатором и тайным советником. Он печатался в "Отечественных записках" и в популярности среди студенчества соперничал с Некрасовым. Дед, тоже Боровиковский, Александр Александрович, был известным в Петербурге фотографом. Он купил ателье, которое прежде держал француз Лион, на Невском 63. В этом доме родились и Алла Осипенко, и её мама Нина Александровна Боровиковская. Как-то она привела пятилетнюю Аллу в Русский Музей и показала "Хаджи Мурата" — Боровиковского, прапрапрадедушки. Отец Аллы Осипенко — Евгений Николаевич Осипенко. Был следователем ЧК, в 1937 репрессирован, прошел всю войну в штрафбате и остался жив. Родной дядя Аллы Осипенко — выдающийся пианист Владимир Софроницкий. Когда я попросила Аллу Осипенко показать самую дорогую семейную реликвию, она высвободила из записной книжки открытку. Нетвердой рукой было написано, что Ляляша (домашнее имя Аллы) — уже девочка большая, что надо хорошо учиться (Алла — ученица хореографического училища), что Ленинград живет верой в победу. Эту открытку прислала девятилетней Алле в эвакуацию ее крестная из блокадного Ленинграда. На обратной стороне открытки — котенок, играющий в воздушные разноцветные шары.

     Говорят, что привязанность к городу накладывает на характер человека отпечаток его судьбы. Если спросить Осипенко, какой у нее любимый город, она ответит: "Ленинград, Петербург то есть". Она не мыслит себя вне Петербурга. И этот город блеска Империи и мрака Достоевского, город колыбели революции и расцвета русского балета провиденциально, какими-то высшими незримыми путями предрек "блеск и нищету" Аллы Осипенко, и оказался альфой и омегой ее судьбы. И вот сейчас, когда я пишу эти строки и думаю об Алле Осипенко, Алле, Алле Евгеньевне, я не только как будто заново открываю книгу "Ленинградский балет сегодня", но и представляю балерину в ее петербуржской квартире. Одинокая и несломленная. Неизвестная и великая. Гениальнейшая балерина, которая соединила в хореографическом искусстве античность и авангард, всемирность и русскость. Впервые.

     16 июня героине этой статьи — 78 лет. Редакция газеты "Завтра" поздравляет Аллу Евгеньевну Осипенко и желает здоровья, творческих свершений и многая лета!

1