Марина АЛЕКСИНСКАЯ ЗАДЕЛО!

Марина АЛЕКСИНСКАЯ ЗАДЕЛО!

Прорабы и архитекторы российского TV активно используют телевизионную студию как сцену захудалого театра, попавшего под ветер реформ и модернизаций. Вот, к примеру, передача "Намедни", годы 60-е. И вот они – "приметы времени": детская горка, песочница, машина с цистерной "МОЛОКО", эстрада "Зелёного театра", увитая гирляндой ламп. Все сдвинуто, натащено, нагромождено. Среди бутафории этой едва помещаются статисты: девочка, прыгающая через скакалку, мальчик, делающий куличики, девушка в платье-горох, с начёсом а ля Брижжит Бардо…

Ведущий Леонид Парфёнов в костюме от Armani смотрится здесь как господин из Сан-Франциско, и его брезгливость, высокомерная насмешка – вполне формат. Выдержать такого экшена посреди безвкусия и суррогата, такого "давилова", можно не больше пяти минут. Но невозможно оторваться от экрана, когда прорабы и архитекторы российской жизни устраивают это "давилово" посреди жизни, а зритель – лишь соучастник шоу: трагедии под названием "Праздник прощания с Кежмой".

Не знаю, видел ли читатель документ – фильм "Река жизни. Валентин Распутин" (режиссёр – Сергей Мирошниченко), что прошёл, как "косой дождь", на телеканале "Культура"? "Праздник прощания с Кежмой" – всего лишь его фрагмент. Фильм состоял из двух частей, каждую Валентин Распутин предварял пересказом предания о реке Ангаре, дочери Байкала, что, единственная, вырвалась и понесла могучие воды "священного" озера в сторону Красноярска.

"Река жизни. Валентин Распутин" – фильм путешествие. Путешествие по зоне затопления Богучанской ГЭС, Усть-Илимску, в сторону Красноярска. Путешествие сквозь утраченное время в сторону прогресса. Валентина Распутина сопровождали литературный критик Валентин Курбатов и издатель Геннадий Сапронов. По пути они заезжали в деревни, похожие на декорации, с повалившимися заборами, обугленными развалами животноводчес- ких ферм.

Сидишь перед телевизором, чай пьёшь, спокойно смотришь на этнографический музей "Ангарская деревня", слушаешь рассказ научного сотрудника музея о том, что Братское водохранилище затопило 49 старинных сел и 53 поселка лесозаготовителей. Не возражаешь, когда Валентин Распутин, извиняясь словно, говорит о том, что треть учеников в сельской школе – уроды, а родители их или спились или на наркоте. Встречаются иногда посреди заброшенности и ненужности персонажи, такие гипертрофированно-карнавальные. Они пытаются шутить, смеяться, их рассуждения о жизни мне дороже Шопенгауэров и Ницше, но вот "философии" их срываются, как в обрыв, на народные песни, частушки…

Мчится катер по Ангаре, и в бурунах пенных волн её как будто воскресают образы "Прощания с Матёрой". Только вот вместо малявинских баб в цветастых рыдающих платках видишь пляску теней прогресса.

"Праздник прощания с Кежмой" – кульминация фильма. Как будто камень упал с ним в Ангару, и от точки падения пошли, размываясь, концентрические круги "перестройки". Кежма – посёлок на берегу Ангары. В советские годы здесь был быт, как быт: школа, дом культуры, медпункт, из посёлка летали и садились в полях сибир- ских деревень самолеты Ан-2.

"Перестройка" вдавила Кежму в цивилизацию. От дома культуры и медпункта – ржавые трубы печей. Крестьянство – бомжи под забитыми крест накрест окнами некогда своих домов. Теперь Кежма – ещё одна территория затопления. Собрался сельсовет Кежмы обсудить что да как, выступил Валентин Распутин. Такое ощущение было, что слова писателя уже как-то и не очень понимают; что уже не до затопленных деревень, не до Ангары, не до родины, не даже до электроэнергии, что осчастливит Китай, и даже не до Китая… Все торопились на праздник. "Праздник прощания с Кежмой".

Пологий берег полноводной реки. Медленно садится солнце, окрашивает траву охрой, золотит плеск воды. Жители Кежмы, как за поминальным, собрались за длинным праздничным столом. Сидят на пластиковых стульях, пьют за прощание с Кежмой водку. Я – зритель, смотрю из Москвы на тысячи километров вглубь России и вдруг понимаю, что вижу – зеркальное отражение столичных передач…

Кто натащил в кадр Кежмы из кадра передачи "Культурная революция" этих дегенеративных надувных фигур, болтающихся на ветру? Кто притащил для детей Кежмы этот надувной домик с надувным полом? Я уже не спрашивала – почему на столах пластиковые стаканы, банки из-под коки, а на китайских майках жителей Кежмы гордые надписи BOSS? Поверх всех ГЭСов Ангары неслась, звенела песня "Всё будет хорошо, я это знаю". Пела Верка-Сердючка, прикольно. Кто-то пытался приплясывать. Дети, как теннисные мячи, продолжали подскакивать в такт на площадке.

Складывалось такое впечатление, что жителям Кежмы вкололи наркоз, под которым так радостно уйти под воду. "Дерипаска! Затопи Кежму нахер!" – вдруг разразился один. Второй подхватил: с головы сорвал бейсболку, стал пьяно рыдать, благодарить почему-то учителей. Ему можно позавидовать. Он ещё что-то застал… он ещё как-то читал "Уроки французского".

Глаза Валентина Распутина полны горечи.

"Была ещё страна, – говорит писатель, классик русской литературы, – были героини "Прощания с Матёрой". Сегодня ничего нет. Ведь ничего нет, что ещё оправдывало бы жизнь, кроме денег. А деньги в Москве, в лучшем случае. Москва ещё не понимает, что смотрится в Кежму".

Москва понимает. Вместе с Кежмой уходят под воду не только сибирские деревни, уходят русские деревни, унося за собой песни, сказки, предания.

Однажды они взрастили культуру, культура взрастила искусство. Ещё одно поколение, другое – и само понятие "искусство" уйдёт под воды Ангары. Ведь искусство – последний тормоз, последний рубеж на "сколковском" пути к прогрессу. Согласитесь, невозможно прослушать Casta Diva Марии Каллас и тут же врубить девайс…

И только мощь веры Валентина Распутина окропляет реквием "Река жизни" словом веры в воскресение России.