Золото Рейна

Золото Рейна

Литература

Золото Рейна

ЗОЛОТО РЕЙНА

Евгений РЕЙН

От звонка до звонка

Своего любимого поэта Николая Алексеевича Заболоцкого я видел только один раз в жизни. Случилось это в Москве во второй половине пятидесятых годов в Центральном Доме литераторов. Я тогда начинал переводить стихи, и работу эту мне давал Давид Самойлов. И вот как раз я получил от него пятьсот строк венгерского поэта Аттилы Йожефа и приехал из Ленинграда показать ему, что у меня получилось. Самойлов назначил мне свидание в ресторане ЦДЛ.

Я подошёл к столику Самойлова, и оказалось, что мэтр сидел не один, а был окружён литературной братией. Самойлов меня усадил, и я оказался рядом с человеком, совсем не похожим на литератора (это по тогдашним моим представлениям). Это был довольно пожилой с виду мужчина, аккуратно и коротко подстриженный, в круглых очках, в недорогом отглаженном костюме, к ножке его стула был прислонён толстый потёртый портфель. На столе перед ним стояла полная рюмка водки, но он к ней не притрагивался.

За столом много шутили, смеялись, цитировали какие-то злободневные эпиграммы. Но мой сосед в этом веселье участия почти не принимал. Я наклонился к нему и негромко представился.

– Заболоцкий, – коротко ответил он.

Я обомлел. Передо мной сидел автор «Столбцов», «Торжества земледелия», «Где-то в поле, возле Магадана». Иными словами бок о бок со мной находился один из лучших поэтов России, отсидевший немалый срок, и вот, по всей видимости, не от хорошей жизни тоже возделывающий переводную ниву.

Я что-то хотел ему сказать, но вдруг понял, что сейчас, здесь, среди шумного застолья, это неуместно. И я просто поклонился ему и приложил ладонь к груди.

Он посмотрел на меня внимательно через очки, и я сообразил, что он понял меня. Однако сидеть молча на одной стороне стола было всё-таки неловко, и Заболоцкий меня спросил:

– Вы что же, переводите стихи?

Я ответил, что только начинаю, а вообще по профессии я – инженер-механик, пишу стихи, сейчас уволился с завода и вот пробую зарабатывать переводами.

– Тогда я дам вам один совет, – произнёс Заболоцкий.

И я приготовился услышать что-нибудь очень важное из теории и практики перевода, ведь я знал, что Заболоцкий начал переводить ещё в тридцатые годы и перевёл уже многие тысячи строк, и даже «Слово о полку Игореве» и «Витязя в тигровой шкуре».

Но услышал я от Заболоцкого нечто неожиданное и удивительное.

– Будьте точным человеком, – сказал он мне, – например, вам сообщили, что переводная работа должна быть сдана в издательство во вторник в три часа дня. Так вот, вы сдавайте её за два часа до назначенного срока, ну в крайнем случае за час и никогда не опаздывайте. Будьте точны, – повторил Заболоцкий.

Я ожидал, что он добавит ещё что-нибудь по сути, о самой поэтике перевода, но он ничего не прибавил. И вообще я понял по его взгляду, что он устал, не сегодня, а вообще и ему очень хочется уйти из этой суеты, от шуток, острот, эпиграмм и остаться одному вне стен этого шумного ресторана ЦДЛ. Но он не поднимался со стула, только опрокинул свою рюмку с водкой и затем налил себе бокал красного вина.

Много лет спустя я рассказал об этом эпизоде Иосифу Бродскому. Иосиф, который тоже очень ценил поэзию Заболоцкого, вдруг довольно жёстко пошутил: «Ну да, – сказал он, – Заболоцкий был очень точный человек, в том смысле, что отсидел в лагере от звонка до звонка!»

Я подумал, что это неплохая шутка, но смеяться мне почему-то не хотелось, я просто вспомнил пожилого немногословного человека, похожего на средней руки бухгалтера и его усталый взгляд через круглые очки.

Сила, наблюдательность и музыкальное оформление

Весной 1959 года я оканчивал Ленинградский государственный технологический институт холодильной промышленности. И меня отправили на преддипломную практику в Москву. В это же время в Москве оказался мой приятель, поэт Дмитрий Бобышев, ныне проживающий в США.

Мы с ним посещали разные московские поэтические компании, и до нас дошёл слух, что в Москве проживает выдающийся поэт Николай Глазков. Дошли до нас и некоторые отрывки его творчества.

Я на мир взираю из-под столика,

Век двадцатый – век необычайный,

Чем ты интересней для историка,

Тем для современника печальней.

Но самого поэта мы нигде найти не могли. И вот однажды кто-то прочёл мне такие его стихи:

Живу в своей квартире

Тем, что пилю дрова,

Арбат, сорок четыре,

Квартира двадцать два.

И я решил, что это, может быть, вполне реальный адрес Глазкова. Недолго думая, Бобышев и я направились к нему в гости, по указанному в стихах адресу. И оказалось, что я прав. Сам Глазков открыл нам двери.

Это был здоровенный, бородатый дядя, правда, внешне не очень приветливый. Впустив нас в прихожую, он достал из кармана ручной силомер, точно такой предлагали в те времена гуляющим в парке культуры и отдыха на разных аттракционах для измерения силы давления ладоней, и заявил, что он пускает к себе только тех, кто может выжать на этом силомере 110 килограммов.

Я стал давить изо всех сил, и, слава богу, выжал необходимые килограммы, а Бобышев давить отказался, сославшись на то, что это унижает его достоинство.

Тогда Глазков, видимо, решив не обращать внимания на Бобышева, пригласил нас в комнату и, не говоря ни слова, нагнулся и схватил довольно громоздкий стул за переднюю ножку. Опять же, ничего не говоря, он поднял этот стул почти до потолка. Потом он велел нам читать стихи.

И мы прочли по два стихотворения каждый и стали ждать оценки нашей поэзии со стороны Глазкова. Но он ничего оценивать не стал, а подошёл к буфету, заполненному посудой, обхватил его с торца и оторвал от пола. Посуда отчаянно зазвенела. Глазков опустил буфет на место и только тогда сказал: «В поэзии главное – сила, а уж потом наблюдательность и музыкальное оформление».

И тут мы поняли, что наш творческий визит к выдающемуся поэту подошёл к концу.

02.12.2009 20:21:34 - николай завалишин пишет:

праздник, который всегда со мной

Праздник, который всегда со мной - это поэт Евгений Борисович Рейн, его стихотворения и блистательные зарисовки, одна из которых перед вами. Через пару-тройку недель у Евгения Борисовича день рождения ( для тех, кто не знает - 29 декабря). Очень хочется сказать ему много-много благодарных слов от его читателей и почитателей, пожелать ему и его замечательной жене Надежде хорошего настроения, бодрости и удачи!