А полголовы — лучше / Политика и экономика / В России

А полголовы — лучше / Политика и экономика / В России

А полголовы — лучше

/  Политика и экономика /  В России

Конституционный суд дал старт реформе института дееспособности. Отъем недвижимости и развод на деньги могут сильно упроститься

Конституционный суд подкинул законотворцам работу на каникулы: к 1 января должен быть изменен механизм определения недееспособности граждан с психическим расстройством. Согласно нынешним нормам россиянин или обладает всем набором прав, или полностью их лишается по решению суда. Среднего не дано. И это, по мнению КС, противоречит Основному закону и международным правовым нормам. Нужна градация — в зависимости от состояния здоровья ограничение в правах должно быть частичным. Но как это реализовать на практике? А главное, к чему может привести такая практика в российских реалиях?

Частично нездоров

Своим решением КС отреагировал на обращение Ирины Деловой, проведшей сознательную жизнь в психоневрологическом интернате в Петербурге, будучи де-юре полноправным гражданином. Проблемы возникли в 2008 году, когда интернат по суду добился признания ее недееспособной. Попытка оспорить это решение не увенчалась успехом, хотя в двух медзаключениях и стоял диагноз «легкая умственная отсталость». Эксперты отметили способность Деловой к осознанию своих действий на бытовом уровне: она, например, может выбирать и просить приобретать нужные ей товары, имеет и свои политические предпочтения. Но по действующим нормам понятие «частичная дееспособность» на людей с таким диагнозом (у заявительницы ДЦП) не распространяется. Поэтому Делова лишилась в одночасье всех своих прав. С потерей большинства из них она бы смирилась, но только не с невозможностью распоряжаться собственной пенсией...

«Сейчас любую мелочь ей может купить только работник интерната, тогда как даже малолетние дети вправе совершать мелкие бытовые сделки, — пояснил решение КС судья-докладчик Геннадий Жилин. — Но ведь степеней психического расстройства несколько, и люди вполне могут осознавать последствия своих действий».

«А суды обязаны учитывать степень нарушения способности граждан понимать значение своих действий», — подтвердил адвокат заявительницы Дмитрий Бартенев. И конституционные судьи с этим согласились.

На принятие решения по этому кейсу у КС были свои резоны. В их числе и необходимость протянуть оливковую ветвь Западу. С учетом накопившегося там раздражения сие немаловажно: вспомнить хотя бы двухлетней давности заявления главы КС Валерия Зорькина о том, что «Россия, если захочет, может выйти из-под юрисдикции Европейского суда по правам человека», и о необходимости введения механизма защиты национального суверенитета, позволяющего не исполнять решения ЕСПЧ. Сейчас, во времена «болотные», права человека надо холить и лелеять. Да и дело «ЮКОСа» Страсбург уже рассмотрел. Так что западный опыт учли и даже на него сослались. И на рекомендации Комитета министров Совета Европы, и на положения ратифицированной два месяца назад Конвенции ООН о правах инвалидов, и на решение того самого ЕСПЧ по делу «Штукатуров против России». В нем Страсбургский суд указывал, что Гражданский кодекс РФ не допускает пограничной ситуации для людей, подобных Деловой, но при этом делает исключение для наркоманов и алкоголиков. То есть эти две категории (к ним скоро, возможно, добавится третья — игроманы) находятся в привилегированном положении по отношению к страдающим психическими расстройствами.

Опекуны и опекаемые

Перенять западный опыт и сделать так, чтобы и без того страдающие люди не выпадали из общества, — задача благая, и о ней говорят все эксперты, в том числе и Общественная палата (ОП), проводившая на сей счет специальные слушания. Но как ее реализовать? КС наметил вектор направления, в котором предстоит двигаться разработчикам новых норм. Исполнителям даны лишь отправные точки: ограничение прав не может основываться на одном только факте наличия у лица психического заболевания, нужна дифференциация последствий нарушения психических функций при сохранении эффективной защиты прав и интересов граждан. И что дальше?

Как удалось выяснить «Итогам», ясности в этом вопросе нет ни у кого. Казалось бы, следует ждать изменений в Гражданский кодекс уж коли в КС оспаривались его нормы. Но запланированные к обсуждению на осенней сессии Госдумы поправки в ГК ничего такого не содержат. Это подтвердил «Итогам» и глава Комитета по гражданскому, уголовному, арбитражному и процессуальному законодательству Павел Крашенинников. Новые нормы, по его словам, готовятся правительством, но вряд ли появятся раньше начала будущего года.

Любопытно, что предложат в Белом доме. Эксперты рассчитывают, что это не будет законодательное закрепление потери прав в зависимости от медицинского диагноза. «Такое недопустимо: диагностика психики часто дает сбои. А в России по этой части еще и плохая наследственность: достаточно вспомнить советский опыт, когда диагноз «вялотекущая шизофрения» ставился противникам режима», — утверждает полномочный представитель Госдумы в КС, замглавы Комитета по конституционному законодательству и госстроительству Дмитрий Вяткин.

По его словам, важнее защитить права больных, а не создавать градацию в зависимости от диагноза. Ломать существующую систему не надо вообще, и деление на две категории — дееспособные и недееспособные — следует оставить. А вот градацию, рекомендованную КС, считает депутат, надо вводить с помощью расширения института социальной помощи.

Иными словами, суть предложения в том, чтобы признавать человека дееспособным, не лишая прав, но предоставлять при его согласии дополнительную поддержку и патронаж. В этом случае одобрение опекуна (помощника) на любого рода сделки было бы не нужно, что ликвидировало бы потенциальную угрозу по духу криминального, а по форме — вполне законного отъема у опекаемого его собственности и денег. При этом обязательным стало бы информирование людей, страдающих психическими расстройствами, о сути проводимых ими финансовых и тому подобных операций.

Правда, сработает такое информирование или нет, тоже большой вопрос. В российской практике, к примеру, социальным работникам, ухаживающим за больными и инвалидами (в том числе психически здоровыми), запрещено вступать с ними в отношения даритель — получатель. Но известны случаи, когда подобные сделки «в знак благодарности» совершаются с участием дальних родственников и близких друзей соцработника.

Это у нас. А что «у них»? Минимальное поражение в правах и максимальная социальная помощь — это и есть западный опыт. Во многих странах даже не существует такого понятия как полная недееспособность, а если и есть, то до него, как говорится, надо еще дойти. Например, в Великобритании человек только тогда признается недееспособным, когда попытки помочь ему в принятии решений оказываются безуспешными. А вот неразумность решения — не повод для жестких мер: мало ли кто и как дурит! В штате Западная Австралия опека (то есть законом закрепленное за третьим лицом право контролировать сделки опекаемого) назначается как крайняя мера и только тогда, когда не найдено иного способа удовлетворить нужды человека.

В Германии суд в обязательном порядке конкретизирует цели, ради которых назначается опекун. Выйти за эти рамки ему не дозволено, а если возникнет такая необходимость, потребуется новое судебное решение. Для сравнения: в России сегодня при установлении недееспособности опека обязательна. Со всеми ее побочными эффектами, упомянутыми выше. Формально суд не обязан учитывать мнение человека при назначении опекуна. Более того, как подчеркнули специалисты ОП, практика такова, что одно и то же лицо (или институт) является и опекуном, и исполнителем социальных услуг. А это прямой конфликт интересов, бьющий по и так страдающему человеку. И это сейчас, а что будет с появлением градации дееспособности-недееспособности?

Кошелек или жизнь

По идее и сегодня при сделках, например, с недвижимостью должны регистрироваться все случаи, когда в них прямо или косвенно затронуты интересы частично или полностью недееспособных граждан. Такие сведения, согласно Закону «О государственной регистрации прав на недвижимое имущество и сделок с ним», заносятся в особую графу Единого госреестра прав.

Но проблема, как выяснили «Итоги», в том, что работа по формированию этого госреестра даже не начиналась — все ждут изменений закона, а это случится только осенью. Более того, поправки в ГК, как ожидается, вообще поменяют систему оборота недвижимости: роль государства при регистрации таких сделок должна снизиться, а роль нотариата — возрасти.

Представитель нотариата пояснил «Итогам», что он и его коллеги пребывают в полной растерянности: и сегодня-то не всегда ясно, как поступать... Так, например, нотариус обязан удостоверить дееспособность клиента, но как это сделать на практике, если медучреждения отказываются предоставлять нужную информацию, ссылаясь на врачебную тайну? Да и органы опеки не спешат делиться информацией с частными нотариусами. Вот и приходится последним выполнять требование закона на глазок. И чаще всего они предпочитают отказать клиенту, если возникают сомнения в его дееспособности, нежели потом судиться с его разгневанными родственниками.

Мягко говоря, нарушений хватает. И ведь криминалом их не всегда назовешь: просто махинация в обход невнятного в своем правоприменении закона. Из практики главы президиума Столичной коллегии адвокатов Георгия Зубовского: «Человек был осужден, но пока он отбывал наказание, его родственники продали принадлежащую ему недвижимость, а по возвращении он был признан недееспособным, когда попытался восстановить свои имущественные права». А вот что рассказал бывший сотрудник МВД, а ныне глава департамента безопасности одного из крупных российских банков Алексей Богатырев: «Недееспособные люди использовались в мошеннической схеме по выводу из России средств за рубеж. В ходе следствия выяснилось, что лишение прав не запрещает недееспособным давать распоряжения посредникам. Вот так в офшоры были выведены средства, равные по объемам бюджетам небольших государств».

Но самым распространенным злоупотреблением остается присвоение недвижимости. И у экспертов есть опасения, что введение градации недееспособности приведет в итоге к тому, что нарушений станет больше. «Может возникнуть ситуация, когда душевнобольные люди получат права на совершение сделок, которые сейчас попадают под юридическое вето — речь в первую очередь о недвижимости», — заявила адвокат Ольга Лаврентьева. И тут всегда найдутся люди, которые «по-доброму» научат, как ею распорядиться.

Или может получиться так, что изрядному числу граждан будут ставить диагнозы, которые станут причиной лишения их прав в суде. В первую очередь по части распоряжения недвижимостью. Ведь всего-то и надо будет получить справку у психиатра. А в полицейской практике встречаются и такие случаи, когда психиатры сами являются членами преступных группировок...

Есть, правда, в нынешней системе и существенные плюсы. Стараниями того же КС признание судом полной недееспособности человека требует его обязательного присутствия. Не говоря уже о том, что запрещена принудительная госпитализация недееспособного без решения суда. А что будет после введения градации?

Начать с того, что статья 283 ГПК и сегодня не содержит критериев экспертной оценки дееспособности, нет в кодексе (глава 31) и обязательности вызова специалиста в суд по ходатайству гражданина, чья дееспособность под вопросом. И вообще отсутствует инструкция о порядке проведения судебно-психиатрической экспертизы. Тот же ЕСПЧ еще в 2008 году попенял российским властям, что в экспертных медицинских заключениях не фиксируется, какого рода действия человек не способен контролировать и в какой степени психическое расстройство влияет на его способности и в каких сферах. Что из этого следует? То, что суд всякий раз принимает решение на основании ограниченных свидетельств и данных. А ну как ему предстоит разбираться не в полной недееспособности (все же для этого нужен довольно изрядный букет заболеваний), а всего лишь в частичной? Какие заболевания он сочтет достойными такого поражения в правах?

Ведь в закон, как говорят эксперты, никто и не собирается включать список болезней и соответствующие им поражения в правах. Но что в этом случае послужит основанием для решения суда? Свидетельства родственников и соседей? Медицинский диагноз и экспертизы, результаты которых, как и прочие справки, можно купить? Не говоря о том, что медикам, как и всем людям, свойственно ошибаться, особенно в такой сложной материи, как психическое состояние человека.

Пусть даже процедура принятия решения о частичной недееспособности останется сложной и похожей на нынешнюю, включающую свидетельства, экспертизы, суд, но обойти их, когда на кону неполная потеря прав, явно будет проще. Неясно, правда, упростится ли механизм пересмотра решения суда о недееспособности (на сей раз частичной). Сегодня такой шанс есть, но для этого нужно, чтобы исчезла сама причина, из-за которой суд в свое время данное решение принял. Надо ли говорить, что такое случается редко.