Стихийные бедствия во Франции

Стихийные бедствия во Франции

«Мы, французы, очень любим стихийные бедствия. Естественно, когда они в других странах, и когда их нам показывают по телевидению. В конце концов, наши новости — повышение-понижение цен на салат и свинину, повышение цен на сигареты и бензин, скандал с футболистами в Марселе, судебный процесс в Лионе — приедаются. А тут, на тебе! Извержение Этны в Италии — очень красочно, землетрясение в Японии — дух захватывает, засуха в Испании — впечатляет, наводнение в Бангладеш — очень зрелищно! Правда, про наводнение в Бангладеш нам рассказывают, только если там погибло больше 10 тысяч человек. Если 9 тысяч 900 с хвостиком — на телевидении молчок, считается, что это никого не заинтересует. Вот Америка — другое дело. Снежная буря в Нью-Йорке, пожар в Калифорнии, Миссисипи вышла из берегов — любо-дорого смотреть. Могут сказать: это потому что у вас, французов, комплекс неполноценности. Фу, какая пошлость! Нам нечему завидовать Америке, у нас тоже есть ядерное оружие, мы продали Финляндии три с половиной самолета, и наш франк — самая стабильная валюта в мире… вот уже четыре дня. Хотя верно и то, что американцы нас освободили в 1944 году. Вот этого мы им никогда не забудем. Ладно, проехали Америку. Стихийные бедствия в России? Про них нам говорят вскользь, там телевидение почти ничего не снимает. Диктор как-то объяснял: „Вам же нужны „картинки“, если давать голую информацию, вы же переключите телевизор на другую программу“. Между прочим, а за что с нас дерут теленалог? Раз мы платим, нечего зря языком чесать, давай показывай картинки…

А вообще, в нашей прекрасной Франции климат умеренный, можно сказать, хороший. Поэтому летом должно быть солнце, особенно на морских курортах. Если мы сняли там квартиру на месяц, то жалко терять каждый день. Раз мы платим за проезд по автострадам, и цены на бензин повышаются, то дорога должна пройти без сучка и задоринки. И еще нас приучили проводить зимний отпуск в горах. Горнолыжные курорты — огромная индустрия, много средств вложено. Однако тут все зависит от снега. Когда снега нет, тут даже правительство не виновато, это мы понимаем. Курорты пустуют — значит, растет безработица, тоже плохо. Но раз снег пошел, нельзя упускать ни часа. И снег должен падать только в горах, а не на шоссе, и тогда, когда мы спим, а не тогда, когда мы едем, иначе какого черта мы голосовали за это правительство?».

Уф, прервем монолог рядового парижанина. Признаться, я завидую этой французской уверенности, что все будет так, как хочется. Я не могу мчаться ночью на огромной скорости сквозь дождь и туман, я старый человек, у меня советское воспитание. Я привык к тому, что где-то шоссе будет обязательно перекопано поперек — и ни заборчика, и ни одного опознавательного знака. Или оставят посреди дороги бульдозер с потушенными огнями. А француз ничего не боится, знай себе жмет на газ и выкуривает сигарету за сигаретой, цены на которые все время повышаются. И, как правило, благополучно доезжает…

Ладно, не будем рассказывать о страшных дорожных катастрофах, которые иногда случаются (50 машин врезаются одна в другую), у нас сегодня иная тема. В первое воскресенье этого года была чудовищная пробка в горах Верхней Савойи. За пять часов машины проезжали в среднем семнадцать километров, с наступлением темноты не продвигались ни на сантиметр. Пришлось автомобилистам искать приют в крестьянских домах и в школах, которые, спасибо полиции, приготовили для ночлега. Спрашивается: за что курортникам выпала такая каторга? Ведь все прекрасно так начиналось — пошел долгожданный снег! Но он почему-то падал не только на лыжные трассы в горах, но и на шоссе, и не только ночью, но и днем. Поэтому машины стали скользить, водители останавливались, надевали цепи на колеса, а снег все падал, и дорожной полиции пришлось перекрыть движение. То есть французы не предполагали, что в их воскресные планы вмешается стихия. Действительно, безобразие: за гостиницу заплачено, надо успеть к ужину — и вдруг стихия! Откуда она взялась?

Похоже на то, что француз, тем более горожанин, убежден: природных катаклизмов во Франции быть не может. Когда в Париже выпадает снег, настоящий снег, а не тот, что тает под колесами (на моей памяти такое случалось дважды), — город вымирает. Нет в столице Франции ни одной машины, которая бы посыпала мостовые песком, посыпают лишь солью. Мобилизуют армию, чтоб расчищать улицы от снега саперными лопатками. При виде такой картины любой российский дворник живот от хохота надорвет.

Хорошо, снег в Париже — действительно редкость. Но ведь дождичек-то бывает. Три года подряд французы жаловались на засуху — дескать, тяжелые последствия для сельского хозяйства, и снижается уровень подземных вод. А этой зимой полило. И как!

Мне вспоминается американская песенка, которую приводит Дос-Пассос в своей хронике: «дождь лил сорок дней и сорок ночей, опрокинулась в небе лейка. Лишь один человек пережил потоп — длинноногий Джек с перешейка». Конечно, во Франции не так трагично, уцелел не только длинноногий Джек, однако все реки, кроме Луары, вышли из берегов. Пострадали сотни городов, десятки тысяч домов. Например, маленькая речка Шаранта поднялась на шесть с половиной метров, и город Сент превратился в Венецию: затоплены первые этажи, жители нижних кварталов города разъезжают на лодках.

И что самое любопытное: наводнения во Франции не новость. Даже в засушливые годы мощные потоки воды, образовавшиеся после неожиданно сильных ливней, буквально смыли центральную улицу Нима и разрушили набережную и мосты в городе Везон-ля-Ромен. И были человеческие жертвы. И еще специалисты доказывают, что в 82-м году, когда все французские реки вышли из берегов, уровень воды был выше, чем в нынешнем, однако такого моря разливанного не наблюдалось.

Я ломаю голову, пытаясь припомнить: видел ли я что-нибудь подобное в Советском Союзе? Разумеется, заботливое советское правительство старалось не информировать население о катастрофах, и впечатляющие картинки по телевидению не показывали. Тем не менее, сейчас, во Франции, мне не надо слушать радио или смотреть телевизор. Достаточно выйти на берег Марны, около которой я живу, чтобы понять: топит! И когда я еду к своим дочерям в 15-й округ Парижа, мне приходится пробираться «огородами», ибо скоростные пути на набережной Сены закрыты — залиты водой. А в Москве такого не было, и за сорок лет моей советской жизни никто из знакомых мне о наводнениях не рассказывал. Хотя недавно я читал в российской прессе, что на Урале прорвало плотину и затопило город Серов. По моему разумению, раз прорвало плотину, то это, скорее, промышленная катастрофа: плохо построили, — а промышленными катастрофами Россию не удивишь. Но во Франции другое: покапало с неба в течение недели, и вдруг тысячи людей остались без крова, а это уж ни в какие ворота не лезет.

В чем же дело? Почему в нищей, неблагоустроенной России наводнения никому не мешают, а в современной модерновой Франции каждый паводок оборачивается стихийным бедствием? Звучит это странно, но именно неустроенность территории, традиционное бездорожье, грязь, спасают и спасали Россию. Вспомним, в этой грязи и бездорожье осенью сорок первого года застряли танки генерал-полковника Гудериана. А в современной модерновой Франции грязи нет, дороги идеальные, все что возможно, заасфальтировано, забетонировано. Поэтому дождевая вода не попадает и не всасывается в землю, а дружными потоками по гудронному покрытию сливается в реки. Оттого и реки стремительно вспухают. К тому же (и об этом теперь много пишут во французских газетах), в последние десять лет шла невиданная спекуляция земельными участками в прибрежных районах. Всем хочется жить у речки, чтоб пасти овечку. Понастроили домики, по весьма доступным ценам (почему цены такие низкие, новоселам не объясняли), на пустырях разместились предприятия, выросли большие магазины, с обширными заасфальтированными паркингами. Вполне возможно, что кого-то предупреждали: эти земли когда-то затапливались. Отмахивались: «Дескать, когда это было, при Луи Капете? А мы живем в век технического прогресса». Но, похоже, что когда разверзаются хляби небесные, прогресс только способствует…

Тем не менее, необходимо отметить, что французские службы, которым положено бороться со стихийными бедствиями, зря хлеб не едят. Очень эффективно действуют при наводнениях, лесных пожарах, снежных лавинах, специальные отряды жандармерии, армии, авиации, и в первую очередь, пожарники. И пожарникам помогают отряды добровольцев, то есть людей, прошедших профессиональную подготовку, но работающих в других областях. В случае беды, их не надо мобилизовывать, они сами прибегают в казармы, и в буквальном смысле этого слова, принимают огонь на себя.

Уверенность, что в трудный момент государство сразу придет на помощь, укрепляет национальное единство. Эту азбучную истину хорошо бы не забывать нынешним политикам России. Вот во Франции сколько веков тлеет корсиканский конфликт, страсти то утихают, то разгораются, и случается, что корсиканские автономисты и сепаратисты берутся за оружие. Крутые ребята, их все побаиваются. Однако стоит лишь вспыхнуть массовым лесным пожарам (почти каждое лето), или на остров обрушиваются чудовищные ливни (как прошлой осенью), то все корсиканские сепаратисты-автономисты забиваются, как тараканы, в щели, их не слышно и не видно. Почему? Потому что без поддержки с материка Корсика сгорит дотла или захлебнется в воде. И первое возмещение материальных убытков придет не от страховых компаний (от них когда еще дождешься!), а из Парижа, из специальных государственных фондов.

В общем, простите за парадокс, стихийные бедствия тоже можно считать в какой-то степени полезным фактором: они возвращают людей к реальной жизни. А иначе? Иначе останется та инфантильность мышления горожанина, оторванного от природы, с рассказа о которой я начал это письмо. В подтверждение — последний пример. Телевизионные журналисты берут интервью у офицера жандармерии. Он совершил подвиг, точнее, исполнил долг — спас целое семейство (отец, мать, двое детей), потерявшееся в горах в снежную бурю. Однако вид у героя ошарашенный. «Понимаете, — бормочет офицер, — они могли не знать, что в горах часто меняется погода, хотя мы предупреждали. Но на них были лишь летние рубашки, они полезли в Альпы в тапочках. В домашних тапочках!».

Данный текст является ознакомительным фрагментом.