Бомба замедленного действия

Бомба замедленного действия

Из всех бывших африканских колоний, которые давно уже стали свободными и независимыми государствами, люди бегут в Европу. Назовите мне любую африканскую страну, из которой бы люди не бежали. Может, всему виной африканская жара? Впрочем, существует негритянская республика, которая добилась независимости аж 200 лет тому назад. Все недавно видели, как торжественно Гаити отмечала свой славный юбилей. Трупы лежали на улицах, в городе бесчинствовали молодежные банды. Все двести лет Гаити была, есть и остается несчастнейшей и самой бедной в мире страной. Из Гаити люди готовы бежать даже в Африку (как сбежал бывший гаитянский президент Аристид). Может, дело в том, что земля в Гаити бедная? Хорошо, возьмем другой пример: Алжир. По природным запасам нефти и газа — богатейшая страна в мире. Жители ее должны были бы купаться в золоте. Что сейчас происходит в Алжире, всем известно. И алжирская молодежь, в массе своей безработная, жутко недовольна… Францией. Когда ребята попадают в поле зрения французских телеобъективов, они кричат: «Почему нас не пускают во Францию? Почему нам не дают визы? Это расизм!». То есть как надо разговаривать с французами, ребята выучили с малолетства. А мне запомнилось интервью с одним алжирцем, который не выстреливал политкорректными клише, а говорил искренне. Говорил примерно следующее: «Здесь, в Алжире, работы нет и не будет. Государство прогнило, мы все сгнием. Да, говорю честно, во Франции меня никто не ждет. У меня нет там родственников. Знаю, что во Франции свои безработные, но я найду работу. Сначала по-черному, а потом мне оформят документы. Почему я рвусь во Францию? (Тут он мило улыбнулся.) Но ведь Франция — это почти моя родина!»

Я подивился: какая каша в голове у парня! И полное незнание истории! Хотя знает он сам это или нет, он прав вот в чем — Алжир никогда не был французской колонией. Алжир был французской территорией. И французов, которые поселились на этой территории в начале XIX века, называли «пье нуар», то есть «черные ноги»: в отличие от аборигенов, французы ходили в ботинках и сапогах. За 150 лет, совместными усилиями французов и арабов, был построен процветающий Алжир, который не только сам себя кормил, но и продавал излишки своей сельхозпродукции Европе. Потом Африка заболела эпидемией национально-освободительной борьбы. Объективно говоря, эту эпидемию тогда ничем нельзя было остановить. Часть Европы лежала в руинах или была ослаблена Второй мировой войной, а за спиной африканских революционеров маячил великий Советский Союз, новая послевоенная супердержава, снабжавшая прогрессивных африканцев деньгами, оружием и военными специалистами. Дошла очередь и до Алжира, но в Алжире произошло чудо. Французская армия разбила отряды революционных повстанцев, потому что ее, французскую армию, поддерживала часть коренного арабского населения. Однако эта победа оказалась не политкорректной. Она противоречила убеждениям французских леваков, которые требовали независимости Алжира. А с французскими левыми даже генерал де Голль не мог справиться. В Эвиане был подписан мирный договор. Согласно его положениям, французы имели право оставаться в стране, и их собственность гарантировалась новым правительством. Не успели просохнуть еще чернила на Эвианском договоре, как алжирские социал-революционеры, угрозами и шантажом, начали изгонять «пье нуар» из страны. Люди отдавали свои дома, свои земли, свои предприятия за бесценок и возвращались во Францию практически нищими.

А со своими братьями-арабами, которые поддерживали французов — так называемыми «арки», вообще не церемонились, их просто вырезали целыми семьями. Сколько их вырезали (сколько десятков тысяч?) не могу сказать, нет у меня такой статистики. Но тех, кого удалось спасти, то есть вывезти во Францию, встречали отнюдь не цветами. Для справки: ныне любой легальный иммигрант из Африки сразу получает во Франции бесплатное социальное страхование, материальную помощь, право на работу. Арки, эти верные солдаты, сражавшиеся бок о бок с французской армией, не получали ничего, ибо в глазах политкорректного французского общественного мнения они были предателями своего народа и пособниками колонизаторов. Арки были встречены презрением, в лучшем случае — равнодушием.

Лишь спустя полвека президент Жак Ширак официально признал вину Франции перед арки. Но сколько к тому времени осталось их в живых, старых солдат, и какая обида накопилась в семьях арки!

А теперь смотрите, какая красивая картинка получается. Значит, сначала изгнали французов из Алжира, предварительно их ограбив. Потом вырезали или выбросили из страны всех арабских союзников Франции. Потом долго строили, с помощью Советского Союза, независимый социалистический Алжир. А теперь требуют: пустите нас во Францию, ведь Франция — наша родина! И то, что логика, мягко говоря, отсутствует, это никого не смущает. Главное, что требования — политкорректны.

Свежий факт. Только что во французской прессе иронически освистали одного африканца. Неужели не побоялись, что их обвинят в расизме? Представьте себе, нет, решительно не побоялись! Ибо африканец произнес не политкорректные слова. Правда, дело происходило не во Франции, а в Бельгии. И африканец не просил в Европе политубежища, а возглавлял правительственную делегацию. И на приеме в королевском дворце черный товарищ высоко оценил всестороннюю помощь, которую в течение многих десятилетий оказывала Бельгия его стране. Самый сдержанный, самый спокойный заголовок во французских газетах звучал так: «Конголезец благодарит колонизаторов!».

* * *

Внешне эти районы производят даже приятное впечатление. Большие многоэтажные дома с балконами (не чета «хрущобам»); во дворах — детские площадки; хорошо заасфальтированные мостовые, которым позавидовали бы многие московские улицы; торговый центр; поблизости обязательно станция метро или пригородной электрички, курсируют автобусы… Правда, стены домов испещрены граффити, на дверях подъездов и лифтов — хулиганские надписи, некоторые почтовые ящики сломаны, а в торговом центре работает только супермаркет — витрины всех остальных маленьких лавочек, булочных, кафе, газетных киосков наглухо задраены железными шторами. Так выглядит французское предместье, которое называют «горячим». Они есть на окраине каждого крупного города.

Полиция старается сюда не заглядывать, коммерсанты отсюда бегут (им надоело, что их регулярно грабят), учителя жалуются, что дорогое оборудование в классных кабинетах подвергается вандализму, ну а когда перед праздниками начинается обычная «иллюминация», то есть поджигают автомобили (горят машины не заезжих миллионеров, а местных жителей), то пожарников, прибывших тушить, встречает град камней.

Кто же здесь бесчинствует? Татаро-монгольские полчища? Разбойники из темных лесов? Нет, это местная молодежь — на 95 процентов дети иммигрантов из арабских стран и Черной Африки — так своеобразно благодарят Францию за ее гостеприимство.

Неужели законопослушная Франция закрывает на это глаза? Что вы! Поджоги машин и торговых лавок, уличные баталии между бандами подростков и полицией — излюбленный сюжет французского телевидения. В газетах не прекращаются дискуссии по поводу того, как наладить быт «горячих пригородов». Заседают министерские комиссии. Устраиваются специальные конференции, с участием политиков, ученых-исследователей, муниципальных чиновников. О бедных ребятах из горячих пригородов пишутся книги, снимаются фильмы, модные певцы посвящают им песни.

…Каюсь, я тут неудачно выразился, написав: «Так они благодарят Францию за гостеприимство». Помилуйте, о какой благодарности может быть речь? Общий тон дискуссии таков: это несчастные дети, жертвы расизма, безработицы, классового неравенства, недостатков школьного образования, отсутствия развлечений, слабой интеграции французских семей во французскую жизнь. И т. д., и т. п.

Между прочим, здесь у каждой семьи — отдельная квартира, с цветным телевизоров, холодильником, стиральной машиной, ванной.

Извините, я опять вспоминаю мое послевоенное детство. Скученные коммуналки с одним туалетом на 20 семей, двухчасовые очереди в общественные бани, скудный пищевой рацион, ночные стояния за мукой и хлебом. А развлечения — игра в футбол самодельным каучуковым мячом и фильмы «Сказание о земле сибирской» и «Кубанские казаки». Мы в Москве видели помидоры и огурцы лишь по большим праздникам и не подозревали о существовании апельсинов и бананов, а тут это, извините, за еду не считают — настолько приелось.

В СССР было обязательное четырехклассное (потом восьмиклассное) образование. Далее не хочешь учиться — иди на завод. Во Франции тоже обязательное восьмиклассное образование, и пока ребенок учится (по 20 лет) семья получает на него денежное пособие. Мы донашивали старые отцовские пиджаки, молодежь «горячих пригородов» вся, как в униформе, щеголяет в фирменных кожаных куртках. Что же касается развлечений: до Парижа, где все можно найти, кроме «Кубанских казаков», — двадцать минут езды на общественном транспорте. Мне возразят: проезд стоит денег — однако платить в общественном транспорте нынешние «униженные и оскорбленные» считают буржуазным предрассудком. Если шофер в автобусе об этом заикнется — получит по роже. А контролера в электричке изобьют. В знак протеста водители автобусов и железнодорожники устроят забастовку. В ответ молодежь «горячих пригородов» забросает автобусы и электрички камнями. Полиция арестует хулиганов? Как бы не так! Полиции давалось негласное указание: без особой нужды не входить в «горячие пригороды», не провоцировать несчастных и обездоленных детей.

Лишь когда социалистов прогнали из власти, новый министр внутренних дел Саркози попытался изменить ситуацию. Что из этого вышло, я уже рассказывал. Вдохновленные победой на выборах, правые провели через парламент закон, запрещающий в подъездах домов «сборища молодежи, мешающие свободной циркуляции движения». Переводится эта юридическая абракадабра так: если в вашем подъезде беснуются подростки, курят гашиш, распивают спиртное, задирают жильцов, которые возвращаются с работы домой или просто отважились высунуться на лестницу, — так вот, отныне жильцы имеют право вызывать полицию. С момента принятия закона прошло два года. За это время по этой статье во Франции осудили одного человека, на один месяц тюрьмы, причем его адвокат, показанный по всем каналам телевидения, пообещал подать на апелляцию. Какая была реакция прессы? Вы еще не догадались? Единодушный вопль: полицейский произвол!

Пропустим банальную фразу, что дескать, не все в горячих пригородах такие: отсюда вышли известные футболисты, актеры, музыканты и даже Бернар Тапи, бывший министр и миллионер. Постараемся лучше понять психологию подростка.

«Итак, меня зовут Мухамед Али, я трижды оставался на второй год, я плохо читаю и не люблю этого, и вообще, всю науку в гробу видал. В квартире у нас тесно — видимо, маму под дулом пистолета заставили родить 12 детей (или принять своих родственников из Африки, которые приехали во Францию нелегально и поэтому живут у нас). Отец меня лупит и говорит, что если я не буду ходить в опротивевший мне колледж, то нам уменьшат денежное пособие. В ответ я луплю своих хилых одноклассников-французов, которые слишком высоко о себе думают (мол, они хорошо учатся), но драться не умеют. И белые девки нам дают, ибо каждая знает: если она с крутым парнем, черным или арабом, ее никто не тронет. И пусть французы не скулят, они сами виноваты, что не могли мне обеспечить нормальную жизнь. Что такое нормальная жизнь? Я ее видел в кино. Нет, не в кино, честно говоря, мне кино смотреть скучно, а в телевизионной рекламе: вилла на берегу моря, загорелая блондинка, спортивный „мерседес“, часы „Ролекс“, путешествие в каюте первого класса на океанском лайнере. Конечно, я могу пойти работать, всюду требуются грузчики и строительные рабочие. Но что мне будут платить? СМИГ? (СМИГ — официальный минимальный заработок. — А.Г.) За СМИГ пусть французы уродуются. На СМИГе на ту жизнь, о которой я мечтаю, денег не накопишь. Я и сейчас в школе на продаже наркотиков зарабатываю в два раза больше. У крутых ребят, как я, другая дорога, и правильно поют ребята из НТМ: „Настоящий парень должен убить полицейского!“ (Для справки: НТМ — название популярнейшей музыкальной группы. Аббревиатура. Полное название переводится: „Ёб твою мать“). Однако я не дурак, и понимаю, что тюрьмы надо избежать, просто всё надо делать по-умному. Район, где мы живем, мне не нравится, и я из него выберусь. У меня будет и вилла, и яхта, и „мерседес“, и загорелая блондинка! Один раз грамотно взять банк — и этого надолго хватит. А еще мне предлагают поехать на Ближний Восток, пройти боевую школу исламистов. Большие деньги предлагают. Но это надо обмозговать, это я еще не решил…».

Вполне допускаю, что в рассказе о трудных подростках в «горячих пригородах» я несколько утрирую, схематизирую и упрощаю. Себе в оправдание приведу такой факт: три или четыре года назад мэрия одного из пригородов постановила: «Всех родителей тех подростков, которые хулиганят на улицах, лишить денежных пособий». Специально разъясняю: лишить не заработка, а денег, которые выдаются родителям на воспитание детей. В результате в этом пригороде воцарилась тишина, спокойствие и порядок, как в Монте-Карло. Увы, ненадолго. По всей стране прокатилась волна возмущения: «Это не гуманно, антидемократично, это расизм!». Постановление отменили.

Вполне допускаю, что я не очень объективен к французской прессе. Да, конечно, телевидение как коллективный агитатор и организатор, диктует правила политкорректности. Однако вот я прочел в «Либерасьон» серьезную статью, где утверждается, что все бесчинства молодежи в «горячих» пригородах происходят по приказу наркодилеров. Это они, наркодилеры, управляют пригородами и, естественно, они не хотят, чтоб к ним совалась полиция. И дескать, раньше, до Саркози, в некоторых районах существовало негласное соглашение между полицией и наркодилерами: вы нас не трогайте, а мы сами следим за порядком. Не знаю, отважилась бы правая «Фигаро» забыть про социальную несправедливость и валить все на наркодилеров, но у «Либерасьон» прочная репутация газеты левой и бунтарской. «Либерасьон» может себе позволить выпасть из общего хора.

Но вот когда выясняется, что кто-то из пригородных шалунов воюет в Чечне, в Афганистане, в Ираке на стороне исламских экстремистов, то это каждый раз для французской общественности — как гром с ясного неба. Между тем ни для кого не секрет, что во французских пригородах появились новоявленные мусульманские имамы, которые, мягко говоря, не испытываю недостатка в материальных средствах. А меня удивляет политическая грамотность французских наркодилеров. Когда в городе обыкновенная демонстрация, скажем, против повышения цен, то «кассёры» тут как тут, бесчинствуют на улицах. А вот на манифестациях против американской оккупации Ирака «кассёры» блистательно отсутствуют. Видимо, наркодилеры дают указания: «Ребятишки, сидите дома и смотрите мультфильмы по телевизору». Неужели для наркодилеров организовали специальные курсы по политкорректности?

Я подозреваю, что Франция давно стала запасным аэродромом исламских экстремистов, просто пока они стараются не высовываться. Пока. И то не всегда. Например, участились случаи нападения на специальные бронированные пикапы, перевозящие деньги. Правда, на пикапы с деньгами нападали и раньше, но теперь грабители действуют, как профессиональные отряды спецназа. Интересно, где и в каких военных лагерях их тренировали?

…Сами понимаете, что мне со своими опасениями и подозрениями надо сидеть тихо во Франциии молчать в тряпочку. А то ведь осудят за разжигание расовой и религиозной вражды. Или засмеют — мол, это все возрастные страхи, у нас много таких пенсионеров. А мне, между прочим, жалко их, французских пенсионеров. Именно они, бедняки и пенсионеры, больше всех страдают от наплыва иммигрантов. Они всю жизнь вкалывали, строили благосостояние Франции, с трудом, в кредит, купили себе маленькую квартирку в пригороде, и вдруг патриархальный пригород превращается в «горячий район», и им, старикам и беднякам, некуда деваться. Ведь как только пригород «почернел», цены на жилье резко упали, продать квартиру, конечно, можно, но что взамен купишь? Становиться в очередь в «ашелем» (государственные дома с дешевыми квартирами)? Так там будет соответствующая публика: все иммигранты, узаконив свое пребывание во Франции, сразу пишут заявления на жилье в «ашелеме». Но интересы французских стариков и бедняков вступают в противоречие с государственной политикой. Ведь Франция защищает права человека вообще, а принимать во внимание какие-то досадные мелочи стыдно и некорректно. Политика Франции диктуется только благими намерениями. Теми самыми, какими вымощена дорога в ад.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.