МУЗЕЙ НА ФРОНТЕ КЛАССОВОЙ БОРЬБЫ И СОВЕТСКОГО СТРОИТЕЛЬСТВА

МУЗЕЙ НА ФРОНТЕ КЛАССОВОЙ БОРЬБЫ И СОВЕТСКОГО СТРОИТЕЛЬСТВА

Массы мыслят не отвлеченными формулами, а живыми образами. Это не какая-то низшая форма мышления, так мыслят и инженеры, и архитекторы, естественники, врачи, люди-практики. Это особый вид мышления.

Во всяком случае, общеизвестен факт, как убеждает рабочего человека, когда он что-либо «видел собственными глазами». «Больше верь своим очам, чем чужим речам», — говорит народная поговорка.

Музей дает возможность многое видеть собственными очами, и это делает музей могучим средством убеждения, средством агитации и пропаганды.

Все дело в том, что и как показывает музей.

У нас долгое время с представлением о музее связывалось представление о какой-то коллекции предметов, главным образом относящихся к далекому прошлому. Музей не столько выбирал предметы для показа, сколько собирал их. В прежнее время существовало очень много бесхребетных музеев. Лучшие из них имели общеобразовательное значение (естественноисторические, по истории культуры и пр.).

Большинство музеев было в прежние времена далеко от масс.

У нас сдвиг в музейном деле произошел прежде всего именно на этом участке. Музеи стали открыты для масс. Иностранцы отмечают именно эту сторону, их поражает количество экскурсий, посещающих наши музеи.

Но массы стали предъявлять, может быть, не всегда ясно формулированные, но вполне определенные требования: музеи должны превратиться в опорные пункты пропаганды и агитации, занять определенное место на фронте классовой борьбы и социалистического строительства.

В настоящее время в музейном деле мы видим определенные шаги в этом направлении, но главная работа еще впереди.

Возьмем пример.

У нас довольно много антирелигиозных музеев, но не всегда в них достаточно подчеркивается то, что имеет сейчас исключительно важное значение: классовый характер религии.

В антирелигиозных музеях у нас часто бесконечное количество экспонатов, изображающих идолов разных видов и сортов, что, может быть, и имеет общеобразовательное значение, но эти идолы иногда затемняют классовую сущность религии.

В таких музеях должны быть созданы особые щиты, уголки, в которых на первом месте должна отражаться классовая сторона религии.

Например, Владимирская икона, где на иконе изображена царская фамилия с генералами, стреляющими из пушек по рабочим и охраняемыми ангелами небесными, святыми, должна быть в каждом антирелигиозном музее, должна быть на первом месте, должна бросаться в глаза.

Должен быть вскрыт классовый характер разных современных сект, связь их с кулачеством, показано лицо классового врага, который среди нас и маскируется другом.

На первом плане должно быть все, что разоблачает обман масс, «втирание очков», должны быть разоблачены «чудеса», должны быть уголки опытов, демонстрирующих ниспослание небесного огня на жертвы, мироточащие черепа, процесс изготовления мощей и т. д.

Должен быть дан щит с фотографиями того, во что превращены взятые церкви — столовые, детские сады, мельницы, кино и пр.

Все то, что имеет злободневный агитационный характер, должно быть выдвинуто на первый план, и тогда остальные экспонаты представят для этих узловых пунктов интересный фон. Весь музей примет другой облик. Может не быть ни одного кричащего лозунга. Убеждать будут факты.

Идею агитационных щитов выдвинул, между прочим, Музей имени Дарвина.

В музеях, иллюстрирующих эволюционную теорию, имеющих громадное значение, материал также может даваться по-разному. Центр тяжести может быть перенесен на эволюцию низших видов. Может быть показана и эволюция высших форм, но если рядом не будут показаны развитие мозга, нервная система, ее роль в поведении человека, то, выходя из музея, религиозный человек скажет: «Да, тленно человеческое тело, вон оно как произошло, и в какое-то тело вдунул господь бессмертную душу». И в эволюционном музее надо ставить точку над i.

Наши музеи картин очень часто обращают внимание лишь на художественную сторону, предоставляя экскурсоводам разъяснять идейное содержание картин. А между тем нехудожник ищет в картине прежде всего содержание. Мне запомнилась одна выставка картин, которую пришлось видеть в детстве, — это выставка картин Верещагина из турецкой войны. На всю жизнь врезалась в память картина, изображающая штабное офицерье, в белых перчатках, в бинокли глядящее с горки на бой. Я не раз думала о том, как хорошо было бы рядом с этой картиной дать кусок жизни Красной Армии, рисующий близость командного состава к красноармейской массе. Я не сумела найти этой картины Верещагина в Третьяковской галерее.

Старое надо связывать с новым. Это внесет момент эмоциональности во все музейное дело. Надо далекое, чужое связывать с близким. Возьму пример. У нас бывает много выставок по быту народов нацменьшинств. Иногда на этих выставках больше показывается чужое, отсталое. А надо бы подчеркивать то, что близко, хотя и своеобразно. Как-то один наш политпросветчик, рабочий-булочник, работающий, в Хакассии, прислал ценнейшую тетрадку с описанием быта хакасов. У него там есть, между прочим, описание, как хакасы в глубокой глуши по собственной инициативе организовали День памяти Ленина. Это как-то сразу сближает с хакасами. Если бы бытовой музей сумел так отразить это дело, как описал его политпросветчик, это лучше, чем что-либо, заставило бы почувствовать, что за народ хакасы, и ударило бы как нельзя лучше по великодержавному шовинизму» в силу которого жизнь отсталых народностей изображается очень уж упрощенно, по-дикарски как-то.

Надо целиком использовать старое наследие для агитационных и пропагандистских целей, суметь выпятить на выставках самое показательное, размножить его, создать из него ряд передвижных выставок. Сейчас в соцсекторе деревни при Доме социалистической культуры особо обращают внимание на передвижные формы работы. Через подвижные выставки можно все это дать деревне, показать миллионам, дать науку и искусство в самую гущу трудящихся масс.

Я бы хотела сказать лишь пару слов о том, что убеждает на выставках и в музеях: не лозунги, не диаграммы, а предметы, образы. Фома Неверный согласно легенде хотел непременно вложить персты свои в раны Христовы. Музей должен помогать массам вкладывать персты свои в науку, в жизнь, в перспективы развития.

Совершенно особую роль должен играть музей на фронте социалистического строительства. Тут должны создаваться музеи совершенно нового типа. Жизнь подсказывает эти формы. Я помню, как один из видных музейных работников Москвы в 1919 г. выдвигал идею создания музеев при заводах. Было сделано несколько попыток, но недостаточно была раскачана самодеятельность масс, и важное и нужное дело замерзло. Замерзло, но не умерло. Войдите на какой-нибудь ударный завод. Я вот была на заводе имени Лепсе. Ударничество превратило завод в живой музей — в цехах всюду выставка брака, достижений, плакаты, стенгазеты. И надо, чтобы этот материал где-то собирался, отображался. Идет новое строительство — строятся новые цехи. Надо заснять новое и отживающее, чему идет на смену новое. Нужно дать лишь методику создания живых заводских музеев. Прикрепленные к заводам школы придут на помощь, рабочая молодежь завода приложит к этому делу руки, и музей вырастет, может стать неожиданно очень интересным, говорящим, убеждающим.

Мы обращаем нашу политпросветработу более чем когда-либо лицом к производству. Поэтому особое значение приобретают технические и агротехнические станции. Около них также должна быть организована самодеятельность масс.

Каждая электростанция, например, должна обрасти музеями по электрификации.

Или краеведческий музей. Я видела, например, года два назад музей Пермский. Каждый завод Урала шлет туда свои щиты, в зоопарк тащит зверей, растения. Кое-что, самое интересное, надо размножать, дать в районные краеведческие музеи. На этом фоне снабженные методикой создания музея могут вырастать районные, близкие, доступные массам, ими самими создаваемые районные музеи, где можно отразить соцсоревнование на фронте социалистического строительства совхозов, колхозов. И тут практика уже есть. Соцсоревнование по хлебозаготовкам из года в год должно фиксироваться. Музей должен стать стимулом дальнейшего развертывания соцсоревнования. В таких музеях должны быть отражены методы соцсоревнования, особенности, дающие максимальный эффект.

Происходит великая стройка. Задача музеев обобщить опыт соцстроительства, сохранить его.

Методами культпохода, культэстафеты надо втянуть массы в строительство музеев.

На данном этапе соцстроительства музеи могут стать могучим рычагом пропаганды новых форм труда, быта и т. д.

Вот прошлую зиму много писалось и говорилось об агрогородах и соцгородах. Недавно мне пришлось говорить с товарищами из одного района Нижне-Волжского края. Они горячие сторонники агрогорода. Агрогород должен охватить тридцать селений района, которые должны быть в него переселены. А что говорят, спросила я, крестьяне этих селений об агрогороде? Оказывается, ничего не говорят, не знают. Цифровые выкладки мало что скажут им, и сторонники агрогорода к крестьянским массам с пропагандой не идут. Но если бы дать модель агрогорода, нового быта в агрогороде, показать новую организацию труда в нем и т. д., дать осязаемое, говорящее, пропаганда стала бы возможна.

Музейная пропаганда новых строек, новой планировки новых столовых, прачечных, школ, клубов и т. д. могла бы иметь громадное значение. Она могла бы вызвать целое движение.

Я не буду касаться роли музеев как места учебы. Она общеизвестна. Тут меньше всего споров. Тут нам, пожалуй, больше всего надо учиться у Запада. Надо только, чтобы музеи этого типа лучше использовались.

Само собой, музейную работу нельзя вырвать из общей цепи школьной и политико-просветительной работы. Предварительная учебная проработка соответствующих материалов, изучение соответствующей литературы, лекции с волшебным фонарем и киноиллюстрациями, экскурсии на фабрики, заводы, в колхозы должны делать все эффективнее музейную работу. Огонь массовой критики должен помочь делать музейную работу все более созвучной с задачами классовой борьбы и соцстроительства, делать ее самое участком этой борьбы и строительства.

1930 г.