Глава 1
Глава 1
Ночь была прохладной. Часовой — молоденький солдат-азербайджанец, зябко ежился в доходящей ему до самых пят шинели и беспрестанно крутил головой. В наряде по охране военного объекта он был впервые. Еще не прошло и недели после того, как закончилась учебка в Ташкенте, и его вместе с остальными новобранцами привезли на южную границу страны, а ему уже была доверена такая важная задача. Солдат всматривался в копошащуюся темноту в центре охраняемой зоны и откровенно боялся. Ему казалось, что там, под покровом ночи, передвигается что-то огромное и лохматое. Богатой фантазией солдат не располагал, и потому «что-то огромное и лохматое» так и осталось просто огромным и лохматым. Чтобы хоть как-то отвлечься от неприятных мыслей, он стал вспоминать свою далекую родину. Он сам и не заметил, как снова очутился в родном Шеки.
Дом его родителей располагался на самом краю городка. К дому примыкала кошара, в которой даже после таких многолюдных праздников, как свадьбы старших братьев, овец, казалось, не убывало. Сразу за кошарой тянулись фруктовые сады, обрываясь к ручью роскошной кучей коровьего навоза, на которой любили ковыряться куры. Родители солдата слыли зажиточными. Жили они и вправду хорошо. Нужды ни в чем не ведали. Впрочем, как и все их родственники… Солдат призадумался. Нет, пожалуй, его дядька из Закаталы жил еще лучше…
Странный шорох прервал приятные воспоминания часового. Солдат посмотрел по сторонам. И в очередной раз ничего не увидел. Но удивляться этому не приходилось. Единственная лампа освещала его, солдата, вышку. От долгого стояния и неудобных сапог ныли ноги. Солдат снял автомат и, упершись спиной в угол будки, съехал на пол. Его внимание привлекли выцарапанные на деревянных досках письмена. Видимо, скучать в наряде приходилось не только ему. Русским языком солдат-азербайджанец владел неважно. А уж читать и вовсе не мог. Хотя вот эти три буквы и у него вызывали лукавую улыбку… Плохое знание русского не раз служило поводом для насмешек над ним не только в ташкентской учебке, но и в новой части. Его, к примеру, сильно обижало слово «азер». Смысла данного слова солдат не понимал. Но всем своим существом чувствовал, что слово это нехорошее. К тому же, произносили его русские с нескрываемой злобой. А еще ему не были понятны шутки сослуживцев, касающиеся его призыва в армию. С чего это они взяли, что его «забрили», когда он спустился с гор за солью?! Ни с каких гор он не спускался. И при чем же здесь соль?! У них в доме соли хватало. У матушки в чулане, вон, всегда мешочек про запас был. А в армию он попал по повестке. Да! Почтальон-осетин, прежде чем передать его отцу серую бумажицу, так и прочитал, весело, нараспев: «По-в-ест-ка»… Где-то внизу скрипнула ступеньками лестница. Солдат насторожился. И тут же вскочил на ноги, уронив при этом автомат.
— Эй! Стерилять буду! — закричал часовой.
На лестнице послышались тяжелые шаги и хриплое дыхание.
— Эй! Стерилять буду, «азер»! — вырвалось у в конец разволновавшегося солдата.
Одной рукой он пытался нащупать под ногами оружие. А страх уже наполнял его уставившиеся в темноту глаза слезой.
— Сначала ты должен сказать: «Стой! Кто идет?!» — раздалось совсем близко.
От этого жуткого, на хрипоту переходящего голоса ноги часового подкосились, и он медленно осел на пол. На его смуглое, мальчишечье лицо наползла тень.
— А я отвечу… — захрипело вновь, — твоя смерть!
Тишину ночи огласил дикий, выворачивающий наизнанку душу, крик.
Командир части прилетел после обеда и тут же собрал всех ответственных в своем кабинете. Под его тяжелым взглядом, казалось, даже мебель чувствовала себя неловко.
— Докладывайте, Звягинцев! — Полковник вынул из серебряного портсигара самокрутку и бесцеремонно закурил.
— Я принял дежурство в 19.00. Как и положено, сделал запись в журнале…
— Ближе к делу, капитан! — раздраженно запыхтел командир части.
— О происшествии сообщил сам начальник караула.
— Во сколько это произошло?
— Около трех часов ночи, — Звягинцев не мигая смотрел на шефа.
— Дальше!
— То же время указали и медики…
— Дальше!
— Тело лежало на вышке. В то время как голову нашли внутри охраняемой зоны. Она находилась у самого забора.
Полковник поднял на говорящего удивленный взгляд.
— Это кто же ее туда зафутболил? — У командира дрогнул голос.
— Не могу знать, товарищ полковник, — отрапортовал дежурный по части.
Полковник медленно поднялся и подошел к окну. На плацу, как ни в чем не бывало, шагали солдаты.
— А вы что можете сказать, Явлюшкин?
Явлюшкин был единственным гражданским из всех собравшихся. Патологоанатом по специальности, он долгое время работал в местном госпитале. А после выхода на пенсию, вместо того чтобы уехать на родину в Таганрог, так и остался в Узбекистане. Время от времени он консультировал военных врачей. Особенно в запутанных случаях. В таковой потихоньку превращалась и загадочная смерть солдата-азербайджанца.
Старичок поправил свои роговые очки и писклявым голосом сообщил:
— Могу вас заверить, что смерть наступила от чудовищного удара по шее. При этом то, что оторвало бедняге голову, должно было иметь несколько лезвий.
Все присутствующие, как по команде, посмотрели на старика.
— Как это? — задал вполне разумный вопрос полковник.
— А вот так, — крякнул Явлюшкин, — передний срез намного ниже заднего. А момент проникновения один и тот же.
Командир части помотал головой и снова обратился к дежурному:
— Какие-нибудь следы обнаружили?
— Следственная группа работу еще не закончила. Но, судя по всему, задачка не из легких.
— Я вот что еще хотел добавить, — без спроса снова взял слово Явлюшкин. — У парня также оказалась разорванной грудина и… — Он снял свои очки, протер их носовым платком и, снова водрузив на нос, закончил, -…отсутствует сердце.
На аэродроме в Махачкале собралась тьма народу. Милиция еле сдерживала разошедшуюся родню погибшего солдата. Когда ИЛ-76 пошел на посадку, оцепление было прорвано, и люди бросились к взлетно-посадочной полосе. Машина села в самом конце поля и тут же стала разворачиваться.
— Они что же это, сразу и улетать собрались? — ни к кому не обращаясь, произнес один милиционер в оцеплении.
— Капитан, — почти прокричал майор Стренчев, — ну че ты сидишь? Примерз, что ли? Давай выгружай своего жмурика! — И строго посмотрев на притихших в дальнем конце салона сверхсрочников, распорядился: — Эй, вы двое, помогите капитану с гробом!
Отдав таким образом распоряжения, майор Стренчев шагнул в кабину к пилотам.
— Товарищ майор, поторопиться бы надо, — пугливо поглядывая на приближающуюся толпу встречающих, произнес молодой летчик, — они же нас в клочья разорвут.
Майор вынул из кобуры пистолет, снял его с предохранителя и только потом ответил:
— Успеем! А вы, как только гроб окажется снаружи, идете на взлет! Ясно!
В ответ летчики лишь быстро закивали.
Апрель 1989
Снаружи снова засигналили. Галкин, тихо выматерившись, открыл окно:
— Подождешь! — зло прокричал он.
Я быстро складывал в вещмешок отобранные и приготовленные для меня майором книги.
— Не торопись, Майзингер, — сев за стол, обратился ко мне Галкин, — Он будет ждать тебя сколько нужно.
В «вагончик» зашел старший прапорщик Щеглицкий и замер у двери.
— Итак, еще раз! — Поймал мой взгляд майор Галкин. — В Термезе бумаги передашь лично подполковнику Беленькому. Когда устроишься, зайдешь на переговорный пункт и позвонишь по номеру, который я тебе дал. — Он хитро прищурился и быстро спросил: — Вспомнишь, какой у них позывной?
— «Киска»! — с готовностью ответил я.
— «Лапка», Майзингер, «Лапка» а не «Киска»! — майор устало закатил глаза. — Киска, солдат, у твоей крали на гражданке. Мохнатая такая. А позывной у них «Лапка».
Щеглицкий прыснул в кулак.
— Теперь запомнил? — не обращая внимания на веселье прапора, поинтересовался Галкин.
— Так точно, товарищ майор!
— Ох, горе мне с вами, вояками! — сокрушенно проговорил командир.
Щеглицкий должен был сопровождать меня до поезда. Там, на станции, у него еще были какие-то дела. А полковой УАЗик тут же отправлялся назад в Джаркурган.
— Ну че, волнуешься? — повернулся ко мне Щеглицкий.
Мы уже целый час пылили по бездорожью.
— А зачем мне волноваться? — поглядывая по сторонам, ответил я.
— Ну как же! Все же как никак выездная «академия». Считай, что на повышение квалификации едешь.
Я пожал плечами. В тот момент мне было совершенно без разницы, куда и зачем меня везут.
Неделей раньше майор Галкин вызвал меня к себе.
— Следующее, Майзингер! Тебе надлежит посетить двухнедельный семинар. Запрос на тебя уже пришел. Суть семинара заключается в том, чтобы расширить твои знания в областях, внимание которым практически не уделяется даже в высших учебных заведениях нашей страны. Там ты ознакомишься с историей колдовства, парапсихологией и результатами исследований по телекинезу. Особое внимание будет уделено мифологии народов мира и оккультизму. От тебя требуется, чтобы ты был предельно внимателен и вел подробные записи. В конце второй недели будет проведен экзамен. И я очень надеюсь, что ты оправдаешь наши надежды!
Термез встретил меня не иначе, чем другие города Азии, в которых мне уже довелось побывать раньше. А именно жарой и пылью. И лишь одно обстоятельство откровенно порадовало меня. Здесь я впервые очутился лицом к лицу с, пожалуй, самой известной рекой Средней Азии — с Амударьей. Великая, изумительная, легендарная! Древняя и вечно молодая, она несла свои мутные и в то же время живительные воды вдоль низких, поросших редкими кустарниками берегов. Как приятно было бы прикоснуться к ее прохладе, овладеть хотя бы частичкой ее грандиозной силы. А если повезет, то и услышать в ее таинственном шепоте удивительные сказания о былых временах. О загадочном Греко-Бактрийском царстве, о воинственных парфянах и могущественных сасанидах.
Курс читала женщина. Молодая и очень симпатичная. Звали ее лейтенант Семенова.
— У Владимира Даля есть и еще одно название — вовкулака. Это человек, обращенный ведьмой или колдуном, или сам, как кудесник, перекидывающийся в волка и в других животных. Даже в куст или камень, — лейтенант Семенова внимательно посмотрела на нас.
Слушателей было всего четверо: двое, как и я, рядовых, а четвертый — сорокалетний прапорщик. Он вечно поправлял свои редкие, жирные волосы и при этом строил Семеновой глазки.
— А как вы считаете, зверь из Жеводана тоже был оборотнем? — задал вопрос Леонид, москвич-выскочка с вредным характером.
— Думаю, что да, — просто ответила женщина и присела на край моей парты.
Моего носа коснулся запах ее тонких духов, а глаза споткнулись о вид ее великолепных коленок. Я быстро отвел свой «бестыжий», как наверняка назвала бы его моя мама, взгляд. Лейтенант Семенова подарила мне обворожительную улыбку и поинтересовалась:
— А у вас, рядовой Майзингер, нет ко мне вопросов?
Я поскреб подбородок и только потом сказал:
— Нет. Потому что я не верю в оборотней.
Женщина по-собачьи наклонила свою симпатичную головку набок и спросила:
— Отчего же?
— Видите ли, — я сделал небольшую паузу, подыскивая нужные слова, — я убежден, что человеческое тело неспособно к таким метаморфозам.
Эти слова потонули в тишине. Мои сокурсники слушали, затаив дыхание.
— Вы же, наверняка, помните музыкальный клип с Майклом Джексоном. В котором он превращается в вервольфа.
Она кивнула.
— Там хорошо показано, как трещат кости, суставы, сухожилия, меняя свою форму. А через кожу лезет шерсть. При этом у оборотней все должно происходить в считанные минуты. Но самое интересное в том, что позже весь этот процесс происходит в обратном направлении. И никаких вам разрывов, ран, даже шрамов не остается. Вы меня извините, товарищ лейтенант (при этих словах красавица еле заметно улыбнулась), но даже ящерице нужно время, чтобы ее оторванный хвост регенерировался.
— Вам бы доклады читать, рядовой Майзингер, — буравя меня глазами, заметила Семенова. И, вернувшись к доске, продолжала: — Однако, молодой человек, все здесь гораздо сложнее, чем вы думаете. Сообщения о появлениях оборотней были известны еще в древности. Притом во всех частях света, без исключения… Не буду спорить, что анатомия человека слишком сложна, чтобы он мог менять свой облик в одночасье. И все же… — Она снова обвела нас взглядом, — Не все можно объяснить, а уж тем более постичь. В левитацию, спиритизм, в частности, столоверчение, и в порой самые невероятные проявления летаргии, верится тоже с трудом. А кто с этим никогда не сталкивался, в это никогда и не поверит. Мы же относимся к тем привилегированным, которые пытаются найти ответ на самые невероятные вопросы. И собрались здесь, чтобы подготовиться к правильному восприятию, оценке и действиям в момент контакта с феноменом.
Встретившись с ней глазами, я согласно кивнул.
— Ну и, насколько мне известно, вы уже не являетесь новичками. Каждый из вас успел обзавестись определенным опытом на данном поприще.
Теперь уже кивали все.
Питались мы в офицерской столовой, расположенной на территории какой-то воинской части. Хотя жили в здании недостроенного общежития, на другом конце Термеза.
Я вылавливал из компота разварившиеся абрикосы и отправлял их в рот. Напротив сидел Саня Кучин, с которым мы познакомились на занятиях. Родом он был из Павлодара и служил на полгода дольше, чем я. Вдруг он встрепенулся. Я сидел спиной к входу и не мог видеть, кто входил или покидал столовку.
— Рядовой Майзингер, — услышал я за спиной приятный голос лейтенанта Семеновой, — после обеда зайдете ко мне! Заберете свою тетрадь.
Я кивнул не оборачиваясь.
Кучин оскалил свои пожелтевшие от курева зубы:
— Трахнет она тебя, поверь моему слову!
Я с преувеличенным сомнением усмехнулся, ощущая под «седалищем» твердую обложку моей общей тетрадки.
Но, как оказалось позже, лейтенант Семенова вовсе и не собиралась затащить меня к себе в постель… Во всяком случае, до этого не дошло. Просто выяснилось, что она лет семь назад заканчивала степногорскую 6-ю школу и училась у моего отца. Такого поворота событий я и вовсе не ожидал. Мы до вечера гуляли с ней по берегу Амударьи, вспоминая родные края.
Москва готовилась к майским праздникам. Город обряжали в красное, и участковые с не по дням, а по часам возрастающим рвением проверяли «пьяные пятачки» на предмет задремавших там алкашей. Старшина Сатин, отмахиваясь от назойливых навозных мух, шагал через разбросанные по пустырю деревянные ящики. От обитой жестью халупы на окраине микрорайона за десятки метров несло мочой и еще чем-то кислым.
— Была бы моя воля, уже давно сжег бы эту дрянь! — вполголоса ругался милиционер.
Он ненавидел этот пустырь. Под ногами хрустело стекло. А в следующую минуту Сатин взвыл, наступив на торчащий из доски гвоздь. Ржавое острие проткнуло подошву сапога и впилось старшине в ступню.
— Мать вашу, засранцы! — теперь уже не боясь, что его услышат, во весь голос изрыгал проклятия участковый.
Пропрыгав на одной ноге до выкрашенной в синий цвет железной столитровой бочки, он брезгливо прислонился к ней спиной. Сапог не хотел сниматься. Сатин поднапрягся и наконец сдернул его с ноги. Портянка и носок (так носил сапоги только он) уже успели пропитаться кровью. С большого пальца в грязь шлепались алые капли.
— Черт, мне еще не хватало заражения крови, — зажимая рану, ворчал мужчина.
Покачиваясь из стороны в сторону, он оглядывал окрестность. Милиционер не оставлял надежды, что в самое короткое время кровотечение будет остановлено, и он хотя бы доберется до ближайшей квартиры с телефоном. Если он не ошибался, ближайший телефон находился у Мышкиных. А уж оттуда он позвонит брату Вовке, и тот заберет его на своем ушастом «Запоре». Взгляд Сатина замер на углу халупы. Вдоль покосившейся стены, поблескивая в лучах утреннего солнца, по земле струился красный ручеек. Старшина перевел взгляд с ручейка на свою ногу, а потом обратно. Нет, такого просто не могло быть. Он и ступню-то проколол совсем в другом месте. В том, что это была не ржавая вода, а именно кровь, у него почему-то даже не возникло сомнения. Хотя ничего странного в этом, пожалуй, не было. Если учесть, что за свои двенадцать лет службы в московской милиции старшина Сатин насмотрелся крови. Будь то разбитые носы пацанов, или следы пьяных поножовщин. Кровь — она везде кровь. Участковый, позабыв про боль в ноге, быстро натянул сапог и почти не хромая двинулся к строению. Когда он обошел халупу и оказался перед щедро забрызганным кровью входом, ему стало дурно. Он отвернулся от дикого зрелища и, прикрыв ладонью рот, попытался спасти ситуацию. Однако его все равно стошнило. А перед глазами продолжали кружиться обезображенные части разорванного человеческого тела.
Генерал пил. И слезы беспомощности катились по его старческим щекам. Зазвонил телефон. Генерал посмотрел на часы. Черная стрелка показывала без пяти три.
— Слушаю! — Небритая щека коснулась трубки.
— Товарищ генерал, у меня плохие новости, — донесся голос референта.
— Вы уверены, что это он? — Голос его дрогнул.
— Так точно, товарищ генерал! Никаких сомнений. Мне очень жа…
Трубка упала на телефон. Потерявшие опору капли слез, соскользнув с холодной поверхности, разлетелись в стороны.
Генерал с трудом поднялся и вышел на балкон. Над городом царила ночь. Откуда-то из глубин Спасской башни возник странный гул. Он на мгновенье замер и тут же взорвался боем курантов.
Генерал вернулся в комнату, снял трубку и набрал номер.
На другом конце раздался щелчок.
— Михалыч, — генерал помассировал переносицу, — мне снова нужна твоя помощь.
Абонент, так и не произнеся ни слова, отключился.
Я вышел на крыльцо и опустился на ступеньку. В голове все еще крутился мудреный вопрос, заданный мне экзаменатором.
— Эй, студент, — донеслось со стороны, — хорош отдыхать!
Я поднял голову и увидел улыбающихся Дятлова и Вороняна. Мои товарищи сидели на корточках в тени персикового дерева и курили.
— А вы-то здесь что делаете? — обрадовался я.
— Да вот тебя со школы приказано забрать, — развел руками Дятлов. — А то, не ровен час, еще какой вурдалак на тебя по дороге домой нападет.
Оба дружно засмеялись.
Мы неслись по пыльным улицам Термеза, наслаждаясь слабым ветерком.
— Нам еще к подполковнику Беленькому за распоряжениями для Галкина заехать надо, — не глядя на дорогу, тараторил старшина.
Подполковник Беленький, седой и строгий дяденька, окинул нас придирчивым взглядом. Мы отдали честь и теперь ждали его приказаний.
— Кто тут из вас старший? — вынув из небольшого черного дипломата запечатанный конверт, поинтересовался офицер.
— Старшина Дятлов! — отрапортовал наш товарищ.
— Вольно! — дал команду Беленький. — Прежде чем возвращаться на точку, заберете с вокзала лейтенанта Астафьева!
— Куда прикажете его доставить, товарищ подполковник? — решил блеснуть знаниями субординации Дятлов.
— На…! — покраснел Беленький. Видимо, преждевременный вопрос старшины задел его самолюбие. — Я бы вам сказал, куда, старшина. Да язык не поворачивается.
Мы с Вороняном еле сдерживали смех.
Беленький протянул Дятлову пакет и предупредил:
— За эту депешу головой отвечаете, Дятлов! Понятно?
— Так точно!
— А Астафьев поедет с вами…
На вокзале народу почти не было. Поезд задерживался, и мы купили у бабки-торговки манты. Вилок у нее не оказалось, и мы некоторое время озадаченно глядели на дымящееся, манящее своим ни с чем не сравнимым ароматом лакомство. А потом просто наломали веточек и, бросая по сторонам неловкие взгляды, поели с их помощью. Мои товарищи закинули насвай, и мы стали ждать дальше. Вскоре механический шелест оповестил о приближении состава.
Лейтенант Астафьев был одет в черный полосатый пиджак и такие же брюки, и потому мы не сразу обратили на него внимание. Все же, когда тебе говорят, что ты должен встретить лейтенанта, то ты в первую очередь и ожидаешь увидеть одетого в форму офицера. Откровенно признаться, если бы он сам нас не окликнул, мы бы, пожалуй, ни за что и не решились обратиться с расспросами к гражданскому лицу. Астафьев произвел на нас самое приятное впечатление. У него, как это ни странно, совершенно отсутствовали замашки военного. Поздоровавшись с каждым из нас за руку, он первым делом поинтересовался, можно ли в Термезе попить пива. Дятлов сообщил, что по дороге видел пивную бочку. Лейтенант обрадовался и тут же заявил, что прежде чем мы отправимся на точку, он хотел бы угостить нас пивком. Мои товарищи с удовольствием согласились. Когда мы уже снова садились в УАЗ, у входа в вокзал я вдруг увидел Семенову. Она махнула мне рукой и направилась в нашу сторону. В этот момент я случайно перехватил взгляд Астафьева. Его глаза горели. Он словно заколдованный глядел на приближающуюся красавицу. Лейтенант Семенова кивнула моим спутникам и потом обратилась ко мне:
— Рядовой Майзингер, вы так спешно покинули класс, что у меня даже не было возможности сообщить вам ваши оценки.
Я только было собирался принести ей свои извинения, как меня опередил Астафьев:
— Его вины здесь нет. Он вместе со своими товарищами должен был встретить меня. — И, выбравшись из машины, представился: — Лейтенант Афанасьев.
— Как, и вы тоже? — кокетливо улыбнулась женщина.
— Простите, что тоже? — не сразу сообразил тот.
— Тоже лейтенант.
— А! — усмехнулся Астафьев. — Так уж получилось.
Эти его слова были произнесены таким тоном, что мы все четверо поневоле уставились на него. Хотя, что именно в его интонации привлекло наше внимание, пожалуй, вряд ли вот так сразу можно было бы объяснить.
Не найдя нужных слов, Семенова снова обратилась ко мне:
— Единственная ошибка, которую вы допустили в своей работе, затерялась в описании обряда превращения волка-оборотня назад в человека.
Я попытался вспомнить, как же я ответил на этот вопрос.
— Чтобы принять прежний облик, оборотень должен перекувыркнуться вперед спиной через нож в обратную сторону. Понимаете, рядовой Майзингер? В сторону, противоположную той, в которую он кувыркался, прежде чем превратиться в волка. Вы же написали, что в ту же самую сторону. Здесь вы и допустили ошибку. Но хочу вас успокоить, на конечную оценку это не повлияло. Так что могу вас поздравить. Вы сдали лучше всех в группе.
Выдав эту тираду, Семенова протянула мне на прощанье руку.
И здесь снова влез в разговор Астафьев.
— Что за чушь?! Какие еще такие оборотни? Куда это я попал? Или, может быть, меня здесь разыгрывают? — говоря это, он нагловато улыбался.
Мне вдруг стало стыдно за него. Семенова же посмотрела на лейтенанта так, словно хотела сказать «На фиг ты мне нужен! Чтобы тебя еще разыгрывать!». Потом передала привет моему отцу и быстро пошла к вокзалу. Как мне стало известно позже, в этот день она тоже уезжала из Термеза.
Астафьев, видимо, только теперь сообразил, что своими дурацкими выходками свел на нет все старания закадрить Семенову. Он растерянно пожал плечами и, обернувшись к нам, напомнил:
— Ну а сейчас, мужики, за пивом!
В Шнееберге шел дождь. Это лето вообще не баловало жителей Германии солнечными деньками. Командир мотострелковой части ГСВГ, поскрипывая стулом в такт настенным часам, мечтал. Был только вторник, а он уже вовсю прикидывал, как он в конце недели отправится на рыбалку. Один знакомый немец обещался показать ему и его друзьям какое-то новое и, якобы, сказочно богатое на щук место. В дверь постучали. Хозяин кабинета, недовольно засопев, произнес:
— Войдите!
Вошедший офицер быстро отрапортовал.
— Я хорошо знал вашего отца, — пренебрежительно отреагировал командир части. — Одно время, по-моему, где-то на втором курсе, мы даже были друзьями. Вот уж никак не ожидал, что мне еще и придется служить с его сыном.
Офицер молчал.
— А скажите мне, старший лейтенант, за что вас разжаловали?
— В бумагах все написано, товарищ полковник, — опустил глаза молодой человек.
— А мне вот очень хотелось бы услышать это от вас, — с металлом в голосе произнес хозяин кабинета.
— В моем подразделении погиб человек, — коротко ответил старший лейтенант.
Полковник помрачнел.
— И какое же отношение к этому происшествию имели вы?
— Никакого! — слишком быстро и чересчур громко произнес молодой офицер.
Командир мотострелковой части задумчиво постучал костяшками пальцев по столу.
— Как здоровье вашего отца?
— Он в порядке.
Следующий вопрос командира прозвучал несколько странно:
— Вы любите рыбалку?
— Какой же русский не любит рыбалки? — улыбнулся в ответ старший лейтенант.
— Владимир Иванович у нас большой специалист насчет… где и как рыбку половить, — весело прогудел командир. От большого количества выпитого его лицо раскраснелось, а крутой нрав куда-то подевался.
Вся компания с удовольствием уплетала жирную уху. Обед был знатным, а тихий теплый вечер на берегу как нельзя лучше способствовал поднятию аппетита. Прапорщик Задунайский развернул фольгу и продемонстрировал удачливым рыболовам покрывшуюся хрустящей корочкой щуку. Она послужила поводом для следующего тоста.
— А расскажи-ка нам, Володя, как тебе удалось этого немчуру убедить, чтобы он свое щучье место сдал? — командир с усмешкой поглядывал на быстро опьяневшего Вальтера — единственного местного немца в компании русских. И потом, высоко подняв рюмку, произнес: — Твое здоровье, Вальтер!
Мазуров быстро перевел немцу последние слова командира, на что тот с ужасным акцентом ответил «На здровье!» и противно захихикал.
— Признаюсь, это было нелегко. Но после того, как я угостил его моими сушеными лещами и пообещал, что копченая щука будет куда как покруче, он согласился. — Мазуров с наигранной скромностью потупил глаза и стал гладить свои пышные усы.
Военные ответили ему дружным смехом.
— Ох и хитрец ты у нас, Володя! — Похвалил инженера-горняка командир.
— Мазуров — довольно редкая фамилия, — обратился к Владимиру Ивановичу совсем недавно прибывший в часть старший лейтенант. — Вам случайно не известно ее происхождение?
— Не берусь утверждать, что это так, но возможно, она каким-то образом связана с небезызвестными мазуриками, — ответил геолог из Казахстана.
— Не любишь ты себя, Володя, — вмешался в разговор майор Летнев. Он старался не отставать от своего командира по количеству выпитого, а посему уже успел изрядно надраться. — Нашел ведь с кем свои корни связать, с польской братвой.
Мазуров хитро улыбнулся.
— Ну почему же так, товарищ майор? — шутки ради обращаясь к Летневу по званию, изумился он. — Я уверен, что и среди мазуриков хватало достойных парней. Не все же были разбойниками и ворами!
— Если вам интересно мое мнение, — заплетающимся языком проговорил командир, — то все поляки — разбойники и воры!
Компания захохотала.
— А может быть, она берет свое начало от названия не менее известных Мазурских болот? — серьезным тоном поинтересовался старший лейтенант. Было странно наблюдать, что выпивая не меньше других, выглядел он абсолютно трезвым.
— Может, и так, — согласился Мазуров и задумчиво откинулся на траву.
— Чем же они так известны, эти самые Мазурские болота? — задал вопрос Задунайский. — Я, к примеру, о таких впервые слышу.
— Известность у них самая что ни на есть печальная, — хлопнул себя по ноге Летнев. — Там русских солдат в 1914 году не одна тысяча полегла.
— Подожди, — приподнялся на локтях командир части, — а кто ими тогда командовал? Не эти ли… как их? Черт, я фамилии… этих двоих забыл!
— Генералы Самсонов и Ранненкампф, — удивил всех своими глубокими познаниями в военной истории майор.
— Во-о-о-о!!! — протянул командир. — И тут без немчуры не обошлось!
Все посмотрели в сторону Вальтера. Однако тот уже успел задремать.
— А я вот слышал, что в Мазурских болотах еще и оборотни водились. Правда, давно это было, — глядя в костер, негромко сообщил инженер-геолог.
— Че они-то там делали? — словно разговор зашел о чем-то обыденном, спросил прапорщик.
— Мазуриков за жопу кусали! — во весь голос заржал командир части.
Его примеру последовали и остальные, тем самым разбудив Вальтера. Немец со сна никак не мог сообразить, где он находится, и что за люди, еще и говорящие на чужом языке, его окружают. Однако его взор быстро прояснился и он, облегченно вздохнув, выматерился.
— Он говорит, что уже было подумал, что находится на том свете, да еще и в преисподней. А нас принял за бесов, — кивнув на огонь, перевел бормотания Вальтера Мазуров и рассмеялся.
— Посмотри-ка какая сволочь, — вытирая слезы, хохотал командир, — он нас еще и бесами обзывает.
Ночь обещала быть длинной. Владимир Иванович Мазуров продирался сквозь густой подлесок, выискивая подходящее место, чтобы сходить по нужде. Темнота кругом была такой густой, что на глазах слабеющий фанарик лишь слизывал черноту с самых близких веток и листьев. Негромкая болтовня у костра долетала сюда нестройным хороводом приглушенных расстоянием и преградами звуков. Мазуров мог лишь догадываться, о чем беседовали его порядком захмелевшие спутники, хотя вариантов было не так уж и много. А если уж совсем честно, то разговор у военных мог идти только о двух вещах — либо о службе, либо о бабах. Неожиданно возникший из темноты, у самых глаз, острый сук заставил Мазурова резко остановиться. Облегченно вздохнув, он стал было расстегивать ширинку. А в следующий момент до его слуха долетели не типичные для леса звуки. Где-то совсем неподалеку кого-то выворачивало наизнанку. Владимир Иванович забеспокоился. Это мог быть Вальтер, за которого Мазуров «отвечал головой». Во всяком случае, супруга немца отпустила его на совместную рыбалку с русскими только на этих условиях. Неприятные звуки послышались вновь. Мазуров снова включил фонарик, но толку с него оказалось мало. Батарейки сели окончательно. Выставив перед собой руки, Владимир Иванович двинулся в указанном звуками направлении. Он не успел еще сделать и двадцати шагов, как страдальческий голос остановил его.
— Кто здесь?
Если Владимир Иванович не ошибался, то этот голос принадлежал его новому знакомому — старшему лейтенанту.
— Все в порядке? — спросил Мазуров в темноту.
В ответ послышалось лишь недовольное сопение.
— Может быть, я могу вам чем-то помочь? — не унимался геолог.
— Идите своей дорогой, уважаемый, — раздраженно донеслось из темноты.
Мазуров пожал плечами и повернул назад. А минутой позже старшего лейтенанта снова вырвало.
Прапорщик Задунайский вернулся из палатки с бутылкой наливки домашнего приготовления.
— Моя Зинка очень гордится своими наливками, — сообщил он, поглаживая темную бутылку.
— И неспроста, — расставляя на деревянной коряге пузатые рюмки, отозвался Летнев. — Ей впору здесь свой магазинчик открывать. Вот бы немцы обрадовались.
Губы прапорщика растянулись в довольной улыбке.
— Я пасую, — выбравшись наконец из леса к костру, заявил Мазуров.
— Ну, ты это прекращай, Володя, — обратился к нему командир части.
— Нет, правда, я пивком обойдусь, — Владимир Иванович направился к воде с целью извлечь оттуда пару бутылок.
— Мазуров, — весело окликнул его командир, — это приказ!
Геолог рассмеялся и ответил:
— Спешу вам напомнить, что я не военный. На меня ваши приказы не распространяются.
— Да ладно ты, Иваныч, не занудствуй! Успеешь еще пивка попить! — пробубнил Задунайский. — А то, что же я Зинке своей скажу? Она ж меня наверняка спросит, все ли пили, и всем ли понравилось. Неужели ты мою бабу обидеть хочешь?
Мазуров тяжело вздохнул.
— Ладно, так уж и быть. Наливайте!
Угомонились рыбаки только под утро, часа в четыре. Владимир Иванович спал беспокойно. Ему несколько раз казалось, что он слышит жуткие крики в лесу. Но каждый раз, как он открывал глаза, его окружала лишь душная палаточная тишина. В животе бурчало, и он, мысленно проклиная Задунайского, поворачивался на бок и снова проваливался в небытие.
Когда рыбаки окончательно проснулись, было уже светло. Командир части, а за ним и Летнев полезли в воду. Мазуров, зачерпнув полный котелок, стал готовить чай. Мужики гоготали и шумно отфыркивались, словно соревнуясь в подражании моржам.
— Вальтер! — громко позвал Мазуров. — Ком раус! Дайн тэе вартет!
Однако на его приглашение выпить чаю немец не отозвался. В палатке его тоже не оказалось. Владимир Иванович пожал плечами и вернулся к костру. Там уже сидели освежившиеся и заметно повеселевшие Летнев и командир.
— Ну, что, Володя, где там наши сони? — обратился к Мазурову командир войсковой части.
Как выяснилось десятью минутами позже, отсутствовали также прапорщик Задунайский и недавно прибывший в часть старший лейтенант. Прождав минут сорок, мужчины отправились на поиски своих пропавших товарищей. Однако и к полудню от неизвестно куда девавшихся не было ни слуху, ни духу. Они словно в воду канули. Лишь днем позже прочесывающие окрестные лески полицейские и специально прибывшие на поиски местного немца и русских офицеров солдаты обнаружили до неузнаваемости изуродованные тела прапорщика Задунайского и Вальтера. Вызванные судмедэксперты отказались сделать предварительное заключение о смерти обоих мужчин. Они лишь беспомощно посматривали друг на друга и качали головами. Что же касалось третьего пропавшего «рыбака», то он исчез бесследно.