Глава 2

Глава 2

Это был самый первый наряд в моей солдатской жизни. И заступал я не куда-нибудь на кухню, а в караул на печально известную Самаркандскую гауптвахту. По-солдатски: на «губу». «Губа» эта славилась не только царившим на ней строгим режимом. Своей известностью она была в большей степени обязана другому факту. На пути к дисциплинарному батальону для многих проштрафившихся солдат из Туркестанского военного округа она служила первым этапом. Сюда не отправляли за самовольные отлучки из части или за употребление алкогольных напитков. Попавший на Самаркандскую гауптваху должен был «отличиться» по-особенному. В ее стенах обретали временный приют те, кто крупно воровал, у бивал и насиловал или долгие годы находился в бегах. Именно с таким вот беглым меня и свела судьба в том наряде. Звали этого тридцатичетырехлетнего по виду уставшего от жизни человека то ли Игорем, то ли Егором. Его одежда состояла из старого синего спортивного костюма с белыми лампасами и домашних стоптанных тапочек. На прогулку по небольшому квадратному двору ему разрешалось выходить только после того, как остальные обитатели «губы» были разведены по камерам. Как мне стало известно, он пребывал здесь уже больше двух недель. Его обитель — крохотная камера размером метр на два с половиной — не имела даже окна. На следующий день бедолагу должны были переводить отсюда. Однако никто не мог с точностью сказать куда.

— Эй, парень, — донеслись до моего слуха тихо сказанные слова.

Я стоял на вышке, царившей над тюремным двориком по другую сторону высокой массивной стены. Глянув по сторонам, я убедился, что нигде никого нет. Уже было решив, что мне это просто почудилось, я снова услышал голос. Только теперь он звучал несколько громче:

— Да это я тебя зову.

Я оглядел охраняемый мною двор. Заключенный стоял ко мне спиной и ковырял носком тапочка землю. Метрах в пяти от него, у противоположной стены, поблескивало зарешеченное окошко импровизированной столовой. Я присмотрелся и только здесь увидел в засиженном мухами стекле отражение «беглеца». Его отражение в упор смотрело на меня.

Убедившись, что я его вижу, он снова заговорил.

— Мне нельзя разговаривать с охраной, иначе запретят прогулки.

Я кивнул головой, давая понять, что все понял.

— У тебя спичек не найдется? — спросил заключенный.

В ответ я лишь отрицательно покачал головой.

— Вот дерьмо, — выругался он и тут же спросил: — Как тебя звать?

— А тебе зачем? — вопросом на вопрос ответил я.

— И то правда, — согласился тот.

Настроения разговаривать с ним у меня, честно признаться, не было. Да и лишних неприятностей не хотелось. Поэтому я просто отошел к противоположной стороне вышки. Сменять меня должны были только еще минут через сорок. И я стал размышлять, чем же себя занять.

— Поговори со мной, друг! — снова донеслось снизу.

Я неохотно шагнул из-под тени навеса:

— Мне тоже запрещено с тобой разговаривать.

Беглый зло сплюнул, а потом, видимо, чтобы успокоиться, несколько раз глубоко вздохнул.

— Ну, как хочешь, — все так же негромко произнес он. — Тогда я буду говорить сам с собой. Но только вслух.

Я пожал плечами. Он уселся на корточки под самой вышкой. Там имелась тень, и со стороны его поведение легко можно было объяснить.

— Прикинь, — снова обратился он ко мне, — еще бы три месяца — и уже никакой закон на меня бы не распространялся.

Я слушал, не совсем понимая, о чем это он.

— Четырнадцать лет и девять месяцев я успешно скрывался от сыскарей… И на тебе! Нашли.

От услышанного я чуть не упал с вышки. Я никак не мог поверить в такое. Чтобы почти пятнадцать лет находиться в бегах и в преддверии «за истечением срока давности» попасться! Да-а-а!!! Такое не каждый день встретишь. Я даже перегнулся через перила, чтобы воочию убедиться, что говорящий меня не разыгрывает. Но он меня не разыгрывал. Передо мной действительно находился величайший из неудачников. Мне стало откровенно жалко беднягу. Но что я-то мог сделать для него? Разве что терпеливо выслушать все его откровения…

Выяснилось, что через год службы из-за невероятных условий, вызванных царящей в части свирепой дедовщиной, парень решился-таки на побег. Из родных на гражданке у него к тому времени никого не осталось. В общем, круглый сирота. Скрываться он решил в Азии. По его мнению, здесь его только в последнюю очередь стали бы искать. (Я еще подумал, что вот, мол, эта самая очередь и подошла, подкралась незаметно… Ну прямо как в анекдоте!) Дальше несчастный поведал мне о своих долгих и трудных мытарствах по бескрайним просторам Азии. Как он перебирался с места на место на товарняках. Перебивался лишь тем, что можно было умыкнуть на бесчисленных базарах. Иногда ему улыбалась удача, и он, пусть на некоторое время, но все же обзаводился работой. Как через четыре года после побега прибыл в Нукус. А потом с группой рыбаков отправился на Каспий. Как на окраине Красноводска встретил девушку своей мечты. И уже пятью месяцами позже женился на ней, переехав со всей ее семьей в Каракалпакию. Как в восьмидесятом его чуть не обнаружили, и ему снова пришлось податься в бега. Только теперь уже с молодой женой и маленьким ребенком. В конце концов он забрался в богом забытые места где-то на западном побережье Арала. Там он прожил счастливые годы со своей супругой и тремя детьми. Пока год назад вся его семья не погибла при довольно странных обстоятельствах. Всему виной был… песчаный скат! Дослушать его у меня не вышло. Меня пришли сменять с поста. А несчастный беглец, видимо, даже не заметив, что его благодарного слушателя больше уже нет рядом, продолжал тихо разговаривать сам с собой.

Уже после того памятного караула я не раз вспоминал узника Самаркандской «губы» в старом спортивном костюме. И каждый раз поражался, насколько жестокой может быть к человеку его судьба. Вполне возможно, что именно после той страшной потери у беглеца больше не оставалось сил бороться. И он сдался. И по прошествии стольких лет был все же найден военной прокуратурой. Вот так, думал я, из-за какой-то дурацкой аварии на каком-то дурацком… песчаном откосе, может в корне измениться жизнь целой семьи.

Я хлопнул себя по лбу. Теперь все вставало на свои места. Получалось, что история, услышанная мною на Самаркандской «губе», могла быть напрямую связана с событиями последних дней. И никакая не авария была виновата в смерти семьи Егора-Игоря. Люди погибли не по вине песчаного ската, в смысле банальной неровности на местности. Вовсе нет! Неизвестное чудовище Устюртского плато, под названием «песчаный скат», унесло их невинные жизни!

Старший прапорщик Щеглицкий сделал удивленное выражение лица. Остальные ответили на это дружным хохотом. Я вынырнул из глубин своих воспоминаний и снова стал воспринимать окружающую меня действительность. Однако нить разговора я уже успел потерять. Поэтому совершенно не понимал, что в поведении прапора так развеселило моих товарищей.

— Однако я уверен, что никто не станет оспаривать тот факт, что ожог на лице геолога имеет совсем иное происхождение, — заговорил Щеглицкий.

— Куда же ты клонешь? — быстро спросил его Стриж.

— Это же, наверняка, не кислота была, — пояснил старший прапорщик. — А если нет, то что же тогда могло так разрушить мягкие ткани лица?

— Тепло, — коротко ответил капитан.

— Тепло? — переспросил Дятлов.

— Именно тепло. Этот ожог у него… от солнца.

— Не может быть! — удивился Щеглицкий. — Как же это могло произойти?

— А я вот сегодня с утреца, пока еще все спали, успел пробежаться, — начал издалека свое объяснение Стриж, — и довольно тщательно осмотрел то место, где, по словам старика, был найден Валерий. И как же вы думаете, что я там обнаружил?

Ответа не последовало.

— Природные линзы…

Мы продолжали молчать.

Стриж хитро улыбнулся:

— Представьте себе несколько скальных останков, этаких драконьих зубов, торчащих посреди равнины. Скол одного из этих камней оказался просто на удивление ровным. Мало того, в центре скола каменная поверхность еще и вогнута. Короче говоря, самая что ни на есть настоящая линза. Я примерно прикинул, куда мог падать сфокусированный такой «линзой» луч света. Вы можете мне не верить, друзья, но я убежден, что Валерий потерял сознание именно в том месте… Парню, вероятно, просто не повезло. Сам того не подозревая, он подставил свое лицо под этот «сварочный аппарат». Это действительно чудо, как он вообще остался жив. Кстати, на месте, куда, по моему предположению, падает смертоносный луч света, не растет ни одной травинки.

Мы слушали и не верили своим ушам. Неужели возможно и такое?

— Бедолага, — негромко подвел итог майор Галкин.

Под вечер за Валерием прибыл вертолет. Его вызвал майор Галкин. Парня погрузили на специальные носилки, подсоединили к капельнице и надежно закрепили в салоне летательного аппарата.

— Товарищ капитан, — обратился я к Стрижу, — а разве нам от геолога больше ничего не нужно?

— Сейчас самое главное, чтобы Валерий выздоровел, — ответил Стриж. — Позже его подробные показания будут записаны. По этим данным будет заведено дело. Нас же это уже не касается. Им займутся другие службы.

— Но, если я не ошибаюсь, мы снова стоим перед загадкой.

Стриж внимательно посмотрел на меня.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Товарищ капитан, нам все еще не известно, где искать песчанного ската.

— Ну, это не совсем так, рядовой Майзингер. Район поиска нами определен. И уже завтра мы отправляемся на место.

Этот разговор состоялся часов в девять вечера. А в семь утра мы уже снова тряслись в направлении к «тому месту».

Рассвет раскрашивал небосвод в удивительные цвета. В этом было что-то нереальное. Словно над открывшимся нашему взору шедевром трудилась не мать-природа, а непревзойденный художник и декоратор Билибин. Мы находились на вершине огромного плато, этакого природного стола с абсолютно ровной поверхностью. В полукилометре к востоку отсюда простиралась солончаковая впадина. Своими размерами она здорово уступала небезызвестной Барса-кельмес. Однако экстремальные условия, царящие там, едва ли отличались от таковых на территории ее старшей сестры. Унылый ландшафт впадины несколько оживляли островки кустарников и разбросанные там и тут чукалаки — своеобразные бугры, достигающие порой четырехметровой высоты.

— Здесь мы разделимся на две группы, — рассматривая что-то внизу в бинокль, произнес Галкин. — Первую группу поведу я, вторую — капитан Стриж. Со мной отправятся Журавлев, Воронян и Майзингер.

Он опустил бинокль. Возникла пауза.

— Мы будем двигаться на северо-восток. Вторая группа — в противоположном направлении. Наша задача: обнаружить следы жизнедеятельности существа под названием «песчаный скат». Если повезет, то и увидеть его. Сразу хочу предупредить, что ни о какой серьезной исследовательской работе пока не может идти речи. Считайте, что мы пионеры-первопроходцы. Мы лишь ищем доказательства присутствия здесь этого неизвестного науке животного. Отсюда следует, что проводить какие-либо опыты, брать пробы и контактировать с данным существом иным способом нам не разрешается. Мы лишь выясняем, существует ли оно в действительности. А если да, то где обитает. И самое важное: какую опасность песчаный скат может представлять для человека.

Двигались медленно. К пяти часам дня мы прошли едва ли десять километров. Все это время шли по краю впадины. Майор Галкин словно бы никак не мог решиться на спуск. После короткой обеденной паузы он раскрыл нам свои планы. В первые два дня мы должны будем лишь на определенное время спускаться вниз. Такие вылазки не должны превышать трех-пяти часов. После этого мы снова выходим из впадины и отдыхаем. После каждой такой вылазки Журавлев, который, кроме прочего, имел еще и медицинское образование, будет проводить короткий тест каждого из нас. Он включает в себя проверку пульса, дыхания и общего состояния. Галкин в это время намерен проводить опрос, кто из нас и что видел или чувствовал. Меня такие перспективы несказанно обрадовали. Ибо все это смахивало на серьезную научную экспедицию, участником которой предстояло быть и мне.

Перед спуском вниз мои спутники тщательно проверили оборудование, все эти датчики и счетчики. Их назначение так и осталось для меня неясным. В распоряжении Журавлева находилась кинокамера. Какая-то специализированная и очень дорогая модель. Видимо, именно поэтому ее облачали в пластиковый кожух. К нашему стандартному оснащению относились сильные лампы, которые использовались военными подводниками. Кроме того, усовершенствованные противогазы на случай неожиданных выходов на поверхность газов. В экстремальном случае к ним подсоединялись небольшие, но довольно тяжелые баллончики с кислородной смесью. В рюкзаках достойное место занимала аптечка и паек на три дня. В аптечке, кроме обычного набора медикаментов и перевязочного материала, в металлической коробочке лежали три ампулы с сывороткой против змеиных укусов. Насколько мне стало известно, это средство было специально разработано для армейских подразделений, оперирующих в местах обитания ядовитых насекомых и змей. Автоматы Калашникова с убирающимся прикладом, пистолеты Макарова у Галкина и Журавлева, а также складные носилки за спиной у Вороняна дополняли нашу экипировку.

Насколько хватало глаз, вокруг простирался безжизненный тоскливый ландшафт. Под ботинками вздымалась едкая пыль из соли и глины. Порой ноги проваливались в нее по щиколотку, и тогда к странному ощущению нереальности происходящего примешивалось легкое беспокойство. Точь-в-точь как то, которое охватывает человека вблизи лесных болот. В такие минуты я бросал быстрые взгляды на своих спутников. И их сосредоточенный, но одновременно безразличный вид меня успокаивал. Мы шли один за другим, стараясь ступать след в след. Группу возглавлял старший лейтенант Журавлев, а замыкал майор Галкин. Раз в час он выходил на связь со Стрижом и справлялся о делах его группы. Рация была, так же, как и носилки, закреплена на широкой спине идущего перед Галкиным сержанта Вороняна. Неприятный солоноватый вкус во рту появился довольно скоро. Что-то подобное я предполагал. Достаточно было окинуть взглядом совершенно безоблачное, пронизанное солнцем небо над этой бескрайней солончаковой равниной, чтобы объяснить его происхождение. Через час я почувствовал первые болевые ощущения. Впечатление было таким, словно моя кожа покрылась миллионами микроскопических царапин, которые разъедал пот. И скоро все тело просто горело. Внезапно Журавлев стал как вкопанный. Это было так неожиданно, что я чуть не налетел на старшего лейтенанта. В следующий момент Галкин уже был тут как тут.

— Что-то не так? — спросил он, пытаясь разглядеть впереди то, что увидел Журавлев.

— Мне показалось, что я заметил какое-то движение, — не сразу ответил старлей.

— Где?

— Вон у того чукалака, — выбросил вперед руку Журавлев.

— Боевая готовность для всех! — негромко распорядился Галкин.

Мы тут же скинули с плеч автоматы и передернули затворы. Порядок пришлось изменить. Идти гуськом с оружием, снятым с предохранителя, считалось не совсем разумным. Сейчас мы перестроились клином, или «свиньей», как крестоносцы из фильма «Александр Невский». Во главе теперь двигался майор. В правой руке он сжимал Калашников, а в левой — небольшой прибор с экраном. Судя по тому, какие взгляды он бросал то на приближающийся чукалак, то снова на экран прибора, он явно прощупывал лежащую перед нами территорию на присутствие там источников тепла. Животного тепла. А может быть, я и ошибался. Как бы там ни было, но его угрюмый вид говорил скорее об отсутствии положительных результатов. Когда же с его губ слетело слово «странно», сомнений у меня на этот счет больше не оставалось. В пяти метрах от чукалака, по сигналу майора, мы остановились.

Если верить объяснениям капитана Стрижа, чукалаки встречаются только в соляных впадинах Устюрта. Этакие эндемики местных ландшафтов. Интересно их происхождение. Они состоят из мелкозема и соляной пыли, осевших вокруг куста какого-нибудь растения так, что над чукалаком торчит его верхушка. Благодаря микроклимату в таком оригинальном бугре, растение, которое в нормальных условиях едва ли достигает двух метров в высоту, здесь может вырасти до семи и образовывать кусты до 25 метров в диаметре. На таком своеобразном каркасе и держится чукалак.

Мы с Вороняном остались стоять, в то время как оба офицера стали обходить бугор на безопасном расстоянии. Нервы наши были напряжены до предела. Оно и понятно. После всего, что нам довелось услышать от Валерия и увидеть самим на вершине чинка, другой реакции не стоило ожидать. Моя же фантазия рисовала вообще… жуткие картины. Я, конечно, все еще надеялся, что Журавлев видел не песчаного ската, а, скажем, дикую кошку или шакала. Однако что-то подсказывало мне, что здесь, на Устюрте, я едва ли часто буду иметь возможность находить простые объяснения происходящему. Здесь, конечно, водились и зайцы, и волки, и даже крохотное животное со смешным названием «емуранчик». Но возможное существование на Устюрте огромного и опасного существа, которого люди окрестили «песчаным скатом», превращала этот регион в исключительный, если не сказать в экстремальный. Громада чукалака, а данное природное сооружение было никак не меньше 15 метров в диаметре, скрыла от нас и Журавлева, и Галкина. Мы ждали. Минуты через три мы снова увидели старшего лейтенанта. Он махнул рукой, чтобы мы приблизились. Когда я в очередной раз узрел майора Галкина, он сидел на корточках у основания бугра и внимательно рассматривал поверхность земли. Его автомат покоился рядом на бело-серой поверхности. Вместо него майор держал в руке крупный пинцет и пластиковый пакетик. Я подошел поближе. Галкин осторожно подцепил пинцетом и поднял с земли какой-то предмет, напоминающий сброшенную змеей при линьке кожу. Когда майор сжимал странную вещь, раздавался тихий хруст. Как если бы мяли золотинку от плитки шоколада. Заметив мое присутствие, Галкин спросил:

— На что это, по-твоему, похоже, Майзингер?

— На высохшую яичную пленку, — не задумываясь ответил я.

— Яичную что? — не понял майор.

— Я имею в виду пленку, товарищ майор, которая находится сразу под скорлупой.

— А-а-а! — протянул Галкин, и потом добавил: — Почему бы и нет?

Он задумчиво положил свою находку в пластик и огляделся.

У основания чукалака виднелись провалы, в которых можно было наблюдать усыпанные соляными кристалликами ветки кустарника. Я сделал шаг в том направлении, но тут же замер, остановленный окликом майора. Сердце бешено колотилось. Признаюсь, его окрик меня здорово напугал. Медленно повернув голову, я взглянул на своего начальника. Воронян, Журавлев и Галкин — все они смотрели мне под ноги. Я последовал их примеру. Но поначалу ничего не понял. У моих ног и под ними все было нормально. И лишь когда я повнимательнее осмотрелся, то заметил, что в радиусе полутора метров весь почвенный покров под моими ногами осел минимум сантиметра на три. Странно, что я этого не почувствовал. Теперь и я с интересом разглядывал тонкую соляную корку с обрушившимися краями. В некоторых местах под ней угадывались широкие, но не больше пяти-семи сантиметров в высоту полости. Словно бы кто-то или что-то проползало под самой соляной коркой, оставляя за собой такие оригинальные следы. Галкин наклонился к самой земле и извлек из такого вот своеобразного грота кусок «пленки», идентичную найденной десятью минутами раньше. Я почувствовал, как напряжение неприятным холодком распространяется по телу. Что-то подобное в эти минуты, видимо, испытывали и мои товарищи. Они, как по команде, поднялись на ноги и теперь затравленно озирались кругом. Никто не произносил ни слова. И все же, я мог бы сейчас поспорить с кем угодно, что прекрасно представлял себе, что творилось в душе моих спутников. Каждому из нас не давал покоя один вопрос: Что перемещалось здесь, под нашими ногами? Тишину нарушил Галкин:

— На сегодня хватит нервных переживаний… Мы возвращаемся на… твердую почву.

От Стрижа вот уже восемь часов ничего не было. Самым удивительным являлось, пожалуй, то, что и на наши запросы никто из его группы не отвечал. Связь вроде как и была. Только вот из потрескивающего и постукивающего эфира не доносилось ни слова. Неизвестность угнетала. Мы потихоньку начинали переживать за наших товарищей. Мало ли что может случиться в местах, где под твоими ногами творится черт знает что.

— У меня есть версия, — сообщил старший лейтенант Журавлев, вороша в костре угли.

Вечер был прохладный. А в воздухе носились одурманивающие запахи весенней цветущей степи. Просто удивительно, что даже в таких пустынных районах можно действительно наслаждаться ароматами, по своему букету не уступающим таковым в казахстанских степях.

Мы молча ждали продолжения.

— Я могу предположить, что некоторые чукалаки служат своеобразными инкубаторами для живущих во впадинах существ, — произнес Журавлев.

— Да не ходи ты вокруг да около, — слишком резко оборвал старшего лейтенанта Галкин. — Так прямо и скажи, что мы наткнулись на гнездовье песчаного ската! Их там, вероятно, видимо-невидимо…

— Пусть так… — протянул Журавлев.

Той ночью мне снилось, будто к нашему лагерю со всех сторон катятся странные земляные волны. Мне даже казалось, что я чувствую, как они протискиваются под днищами наших палаток… И даже под тлеющими углями нашего костра. При этом из разворошенного кострища в небо поднимаются облачка мельчайшего пепла. Постепенно они принимают форму нереально огромных спрутов, которые, в свою очередь, набрасываются на нас сверху. И при этом жутко ревут… От очередной встряски земли я проснулся. Оглушающий шум оповестил приближение военного самолета. Я выскочил из палатки, успев заметить, что сержанта Вороняна в ней уже не было. Утренняя серость быстро шла на убыль. Галкин, Журавлев и Воронян, задрав головы, смотрели в небо. Втянув шею, я взглянул навстречу приближающемуся грохоту. Совсем низко над нашими взъерошенными шевелюрами пронеслись два МИГа. Истребители шли курсом на юго-запад…

— Там, у Стрижа, что-то случилось, — с озабоченным выражением лица произнес майор Галкин.

До нашего грузовика мы добрались за пять часов. Почти все время бежали. Делали короткие паузы. Даже пили прямо на ходу. На протяжении всего этого сумасшедшего кросса я думал только об одном. А именно о том, как я ненавижу армейскую службу во всех, пусть самых экзотических ее проявлениях. Вконец выбившиеся из сил, мы загрузились в ГАЗ-66. Машину, по распоряжению майора, оставляли на вершине гигантского плато. На этом конце света за грузовик не стоило беспокоиться. Зато каждая группа имела одинаковую возможность воспользоваться им по необходимости. Я еще долго не мог прийти в себя. В груди давило. А в гортани поселилась противная боль, заставляя меня сглатывать сладковатую слюну в два раза чаще.

— Продолжай вызывать их на связь! — крикнул Галкин сержанту и хлопнул дверцей кабины.

Около семи вечера мы наконец-то увидели группу капитана Стрижа. У нас по-настоящему отлегло от сердца, когда мы убедились, что все четверо живы. Они сидели на самом краю впадины и, казалось, с большой неохотой поднялись нам навстречу. Галкин резко затормозил, раскидав нас с Вороняном по кузову. При этом я неудачно ударился плечом, за что мысленно и совсем нелестно высказался в адрес майора.

— Что у вас здесь стряслось? — еще не выбравшись из кабины, зарычал Галкин. — На кой черт вам рация, если все равно не отвечаете? И почему не отвечаете?

Стриж в ответ лишь махнул рукой. Синицын, Щеглицкий и Дятлов тоже довольно странно отреагировали на возмущенные крики своего начальника. Они то и дело поглядывали вниз, туда, где начиналась соляная пустыня.

— Майор, — наконец-то подал голос Стриж, — здесь такое творилось… вот так сразу и не объяснить! — И он откровенно, от всей души выматерился.

Галкин оторопел от такого поведения своего подчиненного. Поначалу он, так мне во всяком случае показалось, даже хотел призвать младшего по званию к порядку. Но, похоже, передумал и негромко сказал:

— Докладывай!

Повествование капитана Стрижа звучало настолько невероятно, что даже все то, что нам уже пришлось услышать и пережить на Устюрте до этого, казалось теперь пусть не обыденным, но все же…

В первый день группа капитана Стрижа углубилась довольно далеко в казавшуюся такой безжизненной территорию. Вышли из впадины они только под вечер. Опаленные солнцем и солью, они, так же как и мы, посчитали разумным разбить лагерь наверху. Ночь прошла спокойно. А утром, как только первые лучи солнца подсветили небосвод, Стриж и его люди снова спустились вниз. Через некоторое время они наткнулись на широкие песчаные косы, тянущиеся на многие сотни метров. Это обстоятельство здорово обеспокоило капитана. Толком он, наверное, и сам не смог бы объяснить почему. Скорее всего что-то подсказывало ему, что песок здесь совсем неуместен. Дятлов первым сделал наблюдение, что песчаные косы производили впечатление искусственно созданных. Но как такое могло произойти? Можно было с уверенностью утверждать, что и за сотни километров отсюда вряд ли можно было найти хотя бы один трактор. Озадаченные такими мыслями люди ходили по песчаным «пляжам», пытаясь найти хоть одно разумное объяснение обнаруженному феномену.

— Здесь вообще все не так, — потирая покрасневшую шею, произнес вслух Щеглицкий. — ни облаков, ни миражей. Что за чертовщина!

Остальные в знак согласия лишь качали головами.

— Невероятно! — вдруг воскликнул лейтенант.

Все тут же обернулись к нему.

— Смотрите! — возбужденно замахал рукой Синицын. — Ведь это же гепард!

— Где?

— Да вон же, — указал он направление, — за тем бугром.

Действительно, в сотне метров от группы и несколько в стороне от потрескавшейся на солнце глиняной кучи в настороженной позе застыл грациозный хищник. Его мускулистое тело подрагивало от возбуждения, отчего пятнистая шкура, казалось, жила своей собственной жизнью.

— Тихо! — полушепотом произнес Стриж. — Постарайтесь его не спугнуть. Мне кажется, он выслеживает добычу.

— Охотится? — недоверчиво переспросил Дятлов.

— Почему бы нет, — взглянул на него капитан, — гепарды не только на антилоп нападают. Они и грызунами не прочь полакомиться.

Дикая кошка не двигалась. И что было самым удивительным, никак не реагировала на медленное приближение двуногих пришельцев. Когда до гепарда оставалось не больше пятидесяти метров, группа Стрижа замерла на месте. Как раз в этот момент хищник быстро взглянул на людей и снова отвернул свою круглую, словно игрушечную мордочку.

— Поразительно! — не унимался Дятлов. — Товарищ капитан, вы же сами утверждали, что гепардов здесь больше нет. Откуда этот?

— Дятлов, я никогда не утверждал, что их здесь нет. Это ученые отнесли данный вид хищников к давно исчезнувшим на Устюрте. Но выходит, что природе удалось укрыть от людских глаз одно из своих самых дорогих сокровищ. Не знаю, как вы, но я просто несказанно рад, что это благородное животное продолжает здесь обитать.

По сигналу Стрижа все опустились на корточки и теперь старались не делать резких движений. Грозное рычание донеслось до ушей военных. Гепард в очередной раз быстро взглянул на них и, показав свои желтоватые клыки, тут же вновь отвернул морду.

— Не-е-е-т, тут что-то не так! — протянул Синицын. — Он, по-моему, вовсе и не охотится…

Поведение пятнистой кошки было действительно нетипичным. Во-первых, эти резкие движения головой. Словно бы она боялась надолго выпускать из вида что-то… что могла видеть только она. Но это что-то оставалось невидимым для человека. Все четверо до боли в глазах всматривались в направлении взгляда гепарда. Но ни перед глиняной преградой, ни тем более за ней, абсолютно ничего не было. Значит, то, что завладело вниманием зверя, находилось за самим бугром. К тому же, было бы разумно предположить, что охотящийся гепард не стал бы отпугивать свою жертву рычанием. Он вел бы себя тихо. Вся эта сцена скорее напоминала тяжбу между двумя хищниками за добычу. Однако, в таком случае, люди сталкивались здесь с очередной проблемой — второго гепарда нигде не было видно. А судя по высоте глиняного холма, за ним вряд ли мог бы укрыться еще один такой хищник…

— Товарищ капитан, — шепотом обратился к Стрижу лейтенант Синицын, — разрешите проверить!

— Давай! — словно ожидая именно эти слова, быстро согласился Стриж. — Только осторожно!

Синицын положил на землю автомат и хотел было уже встать, как капитан остановил его:

— Вы в своем уме, лейтенант? Сейчас же возьмите оружие!

— Да, но ведь этот гепард может являться последним представителем своего вида на Устюрте, — попытался оправдаться тот.

— Второго лейтенанта Синицына я здесь тоже пока не встретил, — помрачнел Стриж.

Синицын быстро проверил автомат и медленно, делая короткие шаги, двинулся вперед.

Угрожающее рычание доносилось до людей все отчетливее. Синицын не спускал глаз с пятнистого хищника. В то же время он продолжал осматривать окрестность боковым зрением. Хвост гепарда, угрожающе опущенный вниз, нервно вздрагивал. Синицын чувствовал, что напряжение зверя достигло апогея. Однако любопытство лейтенанта пересиливало в эти минуты всякий страх. Он лишь покрепче сжал цевье автомата. Когда до цели оставалось не больше двадцати метров, Синицын стал обходить животное. Он очень надеялся выяснить причину странного поведения зверя не приближаясь к нему вплотную. Такая возможность виделась ему в осторожном обходе земляного препятствия. Но, несколько сменив направление, он оказался в совсем невыгодном положении. Дело в том, что теперь солнце светило ему прямо в глаза. Лейтенант осторожно извлек из грудного кармана солнцезащитные очки и лишь после этого продолжил обход. Чем дальше в сторону заходил Синицын, тем сильнее становилось ощущение опасности. При этом лейтенант был уверен, что та опасность исходила вовсе не от гепарда, нет! Он отчетливо чувствовал эту прямо жуткую враждебность, которая буквально изливалась из-за груды ссохшейся и потрескавшейся глины. «Что за чертовщина?» мельком подумал Синицын, уже в следующее мгновение он замер как вкопанный. Ноги словно вросли в поседевший от огромного количества соли грунт. В то время, как его мозг лихорадочно расставлял мелькающие перед глазами картинки по своим местам, Синицын пытался разобраться в своих ощущениях. Нет, это не страх сковал его движения. Не страх… Неожиданный и… просто невероятный поворот событий был тому виной. То, что увидел Синицын, не укладывалось ни в какие рамки. Перед гепардом, на расстоянии не больше двух метров из земли торчало невиданное существо.

Торчало! Именно так описывал позже свое первое впечатление от увиденного лейтенант. Часть плоского тела была скрыта под слоем земли. Отсюда человеку и казалось, что существо словно бы торчит из грунта. Оно, одновременно похожее и на осьминога, и на морского ската, практически не двигалось. Лишь его многочисленные, у основания утолщенные, короткие щупальца, расположенные по краям тела, беспрестанно шевелились. Размеры странного животного не превышали полутора метров. И за удивлением у Синицына последовало разочарование. Он ни на секунду не сомневался, что перед ним печально известный песчаный скат. Но надеясь на встречу с ним и в последние дни откровенно желая этой встречи, лейтенант ожидал увидеть что-то более устрашающее. Во всяком случае, никак не эту кучку мерзких, бестолково шарящих по сторонам отростков. Теперь ему стало понятно и поведение гепарда. Непосредственно перед хищником лежала тушка крохотного зайчишки. Видимо, внезапное появление незваного гостя помешало гепарду насладиться результатами своей удачной охоты. Зверь пытался отпугнуть пришельца недовольным рычанием. Однако это не производило на странное существо желаемого действия. Ситуация обострялась. Отказываться от своей добычи дикая кошка не собиралась. Но, видимо, и песчаный скат не желал упустить своего шанса отобрать у гепарда зайца. Противостояние затягивалось. Лейтенант Синицын понимал, что в самое короткое время должна произойти развязка событий, но совершенно не представлял себе исход конфликта. В какой-то момент на глазах ошеломленного офицера и не менее озадаченного гепарда скат вдруг стал преображаться. Он быстро группировался на манер решившего атаковать спрута. Сильное тело, сокращаясь все чаще, приподнималось над землей. Скоро существо по форме стало походить на муравьиную кучу, из которой на пятнистого хищника смотрели два крупных, абсолютно черных глаза. Щупальца, срывая верхний слой земли, одни за одним исчезали из виду. Песчаный скат подтягивал их под себя, видоизменяя при этом форму своей мускулистой мантии. А уже в следующий момент зверь сделал резкий рывок вперед, выбросив в гепарда пылевое облако. От неожиданности Синицын шагнул назад, а гепард прыгнул далеко в сторону. Тушка зайца тут же исчезла, словно ее здесь и не было. Видимо, существо каким-то немыслимым образом втянуло ее под себя. Лейтенант не сомневался в том, что зверь теперь уже вовсю лакомился с такой легкостью приобретенной пищей. Гепард, бросив последний взгляд на опустевший «стол», засеменил прочь.

Сообразив, что там, у Синицына, происходит что-то совсем уж из ряда вон выходящее, Стриж и остальные бросились к нему. Лейтенант все еще не мог прийти в себя от увиденного и пережитого. Он не отрываясь смотрел на невероятное существо, которое, проглотив зайца, теперь, словно какой-нибудь африканский слон, принимало пылевые ванны.

— Ух ты! — услышал у себя за спиной Синицын. — Вот это образина!

Дятлов торопливо расстегивал футляр фотоаппарата. А Стриж тем временем делал записи в своем блокноте. И все же исследовательской работы у группы не получилась. Слишком быстро сменялись декорации в этом нереальном фильме. Поверхность земли позади песчаного ската вдруг ожила. Это походило на еле заметное землетрясение, эпицентр которого находился где-то неподалеку. В считанные минуты Стриж и его спутники зафиксировали еще несколько появлений неизвестных науке зверей. Это походило, как позже выразился сам капитан Стриж, на страшный сон. Странные волны, прокатывающиеся по песку, охватывали все большую территорию. А когда метрах в двадцати от группы из земли показался экземпляр, размеры которого превышали четыре— пять метров, Стриж отдал приказ к быстрому отступлению. Пока еще животные не проявляли никакой враждебности по отношению к людям. Но, если вспомнить недавние события, все могло очень быстро измениться.

— Держимся подальше от песчаных кос, — громче обычного распорядился капитан.

Оружие было наготове. На пример спецназовцев в Афгане, к автоматам присоединили еще и запасные рожки. Прапорщик Щеглицкий расчехлил огнемет. Люди прекрасно отдавали себе отчет, в какой сложной ситуации они могут оказаться, если все эти жуткие твари станут проявлять к ним интерес. Когда глиняная куча осталась далеко позади, группа Стрижа наконец-то смогла перевести дух. Они решили, что судьба взяла их под свою защиту, и они смогли уйти не замеченными. Однако уже десятью минутами позже люди поняли, что в своих расчетах они здорово ошиблись. Песчаные волны появились сразу с трех сторон. Синицын громко выругался и посмотрел на старшего группы. Дятлов и Щеглицкий последовали его примеру. Стриж быстро огляделся, прикинув расстояние до ближнего края впадины.

— Если верить рассказам о невероятной скорости, с которой может передвигаться песчаный скат, — торопливо заговорил он, — то у нас нет никакого шанса быстро добраться до спасительной тверди.

— Не такая уж она и спасительная, товарищ капитан, если опять же верить истории Валерия, — возразил ему лейтенант Синицын. — Он ведь говорил, что они и на чинок без труда взбираются.

— Короче, — прервал его Стриж. При этом он смешно попрыгал на месте, — здесь им придется выходить наружу. И тогда мы сможем контролировать их перемещение. Дятлов сейчас же выходит на связь с Галкиным, а мы разжигаем по кругу огонь. Щеглицкий, тебе придется расстаться с одним из баллонов.

Прапорщик быстро поджег расплесканную Стрижом по кругу жидкость. Пламя с характерным гулом вырвалось из огнемета, словно заскучавший по свободе джинн из бутылки. Синицын приволок с ближайшего чукалака веток.

— Пока не разбрасывай, — предупредил его капитан Стриж, — иначе мы не сможем долго поддерживать огонь.

— Мы и так не сможем его долго поддерживать, — пробурчал под нос Синицын. — Было бы с чего!

— Есть сигнал! — прокричал Дятлов.

Стриж выхватил у него трубку, но прежде чем приложить ее к уху, еще раз оглядел окрестности. «Волнение» прекратилось. Животные, безусловно, замедлили свое движение в сторону «забаррикадировавшихся» людей. Но то, что они были здесь, рядом, не приходилось сомневаться. Едва заметные перемещения почвы наблюдались там и тут. Судя по всему, идея с огнем была единственно верной. Ибо еще не появилось на свете животное, которое бы не боялось этого стихийного явления.

— Товарищ майор, — быстро заговорил в трубку капитан, — здесь Стриж! Мы в очень сложной ситуации. Песчаные скаты взяли нас в кольцо! Оружие еще не применяли. Но это лишь вопрос времени.

Строгий голос в трубке спросил:

— Ваши координаты!?

Что-то было в этом голосе не так. Подсознательно Стриж сразу обратил на это внимание. Но быстро развивающиеся события торопили, и он, бросив натренированный взгляд на планшетку с картой, продиктовал координаты.

— Вы уверены, что существа представляют опасность для человека, капитан? — задал вопрос голос в трубке.

Волна сомнений нахлынула на Стрижа:

— Галкин! Да ты ли это?

— Отвечайте, капитан! — донеслось в ответ.

— Думаю, что… — Стрижу вдруг стало ясно, что его собеседник — совсем не майор Галкин и с майором, возможно, даже не знаком. Сотни мыслей пронеслись в его голове. Но самой печальной оказалась та, что их прослушивали. Прослушивали, видимо, все время. И были хорошо осведомлены о происходящем здесь, на Устюрте. Капитан тяжело вздохнул и произнес: — думаю, что НЕТ!

Связь тут же оборвалась.

Потом, сколько Дятлов не пытался, но восстановить ее у него так и не получилось.

— Да, — сокрушенно покачал головой Галкин, — облапошили нас с тобой, капитан, как мальчишек. А ведь мы были просто обязаны подумать о том, что наши переговоры могут прослушиваться центром.

— Как бы там ни было, — продолжал рассказывать Стриж, — но через сорок-пятьдесят минут мы услышали звук приближающихся истребителей. Их было два.

— Мы их тоже видели, — подтвердил майор, — собственно говоря, именно их появление и перечеркнуло все наши планы и заставило сломя голову кинуться на ваши поиски.

— Когда они прошлись над нами в первый раз, я обратил внимание, что передовой помахал крыльями. Мы тут же бросились в сторону видневшегося на горизонте возвышения. Я знал, что где-то там находился подъем на плато, которым мы воспользовались еще утром. Первый взрыв прогремел, когда мы отбежали метров двести от выжженного на земле кольца. Кстати, думаю, что именно эта наша неумышленная маркировка и облегчила пилотам задачу по определению места сброса бомб.

— А что же происходило до появления самолетов? — поинтересовался Галкин.

Потихоньку отходящие от пережитого люди Стрижа лишь устало качали головами.

— А ничего, — просто ответил капитан, — первый выскочил из-под песка практически сразу после моего разговора по рации. Эта дура была никак не меньше трех метров. Мы попытались отпугнуть ската криками и выстрелами в воздух. Все же до последнего не хотелось открывать огонь на поражение. Но существо лишь приняло угрожающую позу. Тогда я отдал приказ на его ликвидацию. А дальше все происходило словно в фантастическом боевике. Скаты выскакивали на площадку, мы стреляли в них, целясь в щупальцы. Только когда они стали нас теснить, и один из них выбросил в воздух фонтан кислоты, мы стали стрелять на поражение.

— Я надеюсь, никто из вас не пострадал.

— Сами поражаемся, как такое могло случиться, — печально ухмыльнулся капитан. — А вот что нас действительно спасло, так это откровенный каннибализм зверей. Они все меньше атаковали нас и все больше нападали на своих раненых собратьев.

— Сколько же их там было?

— По самым грубым подсчетам, около тридцати.

Вертолет-гигант МИ-6 тяжело поднимался в воздух. Его чудовищные винты подняли пятнадцатиметровую стену из пыли. Мне даже казалось, что эта желто-серая стена так и останется стоять посередине великого плато Устюрт, как немой упрек человеку за его не всегда обдуманное вмешательство в дела природы. Я выглядывал в иллюминатор, пытаясь рассмотреть сквозь густые клубы пыли копошащихся внизу людей. Там, в удушливой мгле, солдаты срочной службы в эти минуты подцепляли к брюху вертолета наш ГАЗон.

Майор Галкин просматривал привезенную летунами из Азербайджана газету. Взгляды остальных членов нашей группы задумчиво скользили по обшивке салона.

— Кстати, Стриж, — оторвался от чтения майор, — а тебе известно, что еще в середине семидесятых под каракумскими песками был обнаружен древний коралловый риф?

Капитан удивленно вскинул брови.

— Да, да, — пристально глядя на своего друга и коллегу, подтвердил Галкин. — По-моему, это в семьдесят третьем было. Да. Так вот, искали там нефть. А наткнулись на окаменелые кораллы. При этом глубина их залегания знаешь какая была?

Стриж отрицательно покачал головой.

— Ни много ни мало, а почти два километра!

— Подожди, подожди, — оживился капитан Стриж, — так это что же тогда получается, что в древние времена на территории пустыни Каракум плескалось тропическое море?

Майор лишь пожал плечами и, казалось, потеряв всякий интерес к этой теме, снова обратился к газете.

— Да, — продолжал размышлять вслух капитан, — а ведь Каракумы с юга почти вплотную подступают к Устюрту. Значит, можно предположить, что и под нашими ногами когда-то очень давно была вода… Много морской воды. — И тут же вскрикнул: — Эврика, народ! Выходит, что предки песчаного ската вполне могли быть морскими животными. Постепенно вода ушла, а те животные формы, которые не смогли вовремя покинуть этот регион, просто-напросто подстроились под новые условия обитания. Эх, было бы у нас побольше времени, чтобы поискать доказательства для данной версии.

Галкин отбросил газету в сторону.

— А не лучше ли оставить все так, как есть?! — в сердцах сказал он. — Ведь стоило нам здесь появиться — и многие представители этой удивительной животной формы просто перестали существовать.

— Товарищ майор, — неожиданно для всех, а в первую очередь для самого себя, произнес я, — но ведь нашей вины в этом нет!

— Вашей вины, рядовой, в этом и правда нету, — печально улыбнулся Галкин. — А что касается моей вины, тут я бы мог еще поспорить.

Вертолет летел в Кунград. И то ли из-за подвешенного к брюху груза, а может, по другой причине, летел низко. Вдруг дверца в кабину летчиков резко распахнулась.

— Товарищ майор, — взволнованно обратился к Галкину второй пилот, — там внизу какая-то ерунда творится, — при этом он кивнул на иллюминатор.

Первой нашей мыслью было, что с грузовиком что-то не в порядке. Мы прильнули к смотровым стеклам. Но наш ГАЗ-66, меланхолично покачиваясь из стороны в сторону, выглядел совершенно нормально.

— Да нет же, — сообразив, что мы не туда смотрим, прокричал летчик, — смотрите там, на земле!

И только теперь я увидел… По бело-серой поверхности солончаков скользили плоские, контурами напоминающие ромб, песчаные скаты. Те три, что двигались впереди, имели солидные размеры. А за ними семенила мелочь. Однако соревноваться в скорости с вертолетом они не могли. И уже минутой позже под нами проплывала лишь порядком поднадоевшая нам равнина.

Галкин первым оторвался от окна и с наигранным пафосом обратился к пилоту:

— И что же вы там, внизу, увидели, старший лейтенант?

— Так вот это же… вот, — замешкался враз оробевший летун.

— «Вот это» — это что?

— Не могу знать, товарищ майор. Может, мне… все просто показалось…

Майор уже строже посмотрел на него, а потом перевел свой взгляд на нас.

Старлей замер, ожидая наших комментариев.

Остальные словно прилипли к стеклу. Меня душил смех. Мы прекрасно понимали, что Галкин специально сбивает молодого летчика с толку. Чем меньше людей будут знать о существовании удивительного эндемика Устюрта, тем лучше для последнего!

И убежденный в том, что мы его не подведем, майор Галкин гаркнул в нашу сторону:

— Ну а вы, орлы, что там высмотрели?

Невероятные события в нашей жизни происходят чаще, чем это себе можно было бы представить. Необычное всегда рядом. Оно не прячется от нас, как утверждают многие, и что, может быть, самое интересное, нисколько нас не боится. Оно лишь продолжает существовать, жить своей жизнью. Порой сумбурной и почти всегда для нас непонятной. И будем ли мы искать встречи с Необычным, или навечно останемся с ним лишь случайными прохожими на бесчисленных дорогах жизни, зависит только от нас…