Жила-была... / Искусство и культура / Художественный дневник / Театр
Жила-была... / Искусство и культура / Художественный дневник / Театр
Сколько ни смотрю спектакли Юрия Погребничко, так и не пойму, откуда и в какой момент в тебе зарождается ощущение счастья. Режиссер любит повторять такую историю: один академик сдавал на права в ГАИ, надо было отвечать по теории, и его спросили, что такое электричество. А этот академик был главный специалист в стране по электричеству. И он сказал, что этого никто не знает. Они были потрясены — такой простой ответ. Но он сказал правду: знают только, как его достать. Вот этим-то неведомым электричеством и заряжены все постановки Погребничко.
Монолог героини спектакля «Оккупация — милое дело. О, Федерико!» и вовсе не трудно пересказать. Его написала малоизвестный драматург Татьяна Орлова и двадцать лет держала в столе, никому не показывая. Мечтала, чтобы пьесу поставил именно Погребничко. Наконец решилась и послала в театр бандеролью. Там прочли и поставили. Сразу понятно, что вещь автобиографическая. Уж не знаю, все ли факты почерпнуты ею из собственной жизни, но про детство в военном городке только-только разделенной Германии — наверняка. И про любимые фильмы — Феллини, Куросавы, Вайды — тоже, видно, из личного. А была ли она действительно отправлена сыном в сумасшедший дом — хочется верить, вымысел. В этом моем нежелании верить в столь горестный поворот судьбы реального человека, не сочиненного персонажа, может, и кроется некоторое приближение к тайне Погребничко. Я ее жалею, то есть считаю несчастной, а автор и режиссер вовсе нет. И Лилия Загорская, исполняющая главную роль, не играет историю про «все мы родом из детства», про «времена не выбирают...». Еще меньше их волнует маргинальность героини в новодрамовской аранжировке. Чтобы вообразить, какое здесь ощущение жизни, представьте, что фильм Феллини не кончается незабываемой улыбкой Кабирии, а мы смотрим его продолжение.
Она выходит в красной шляпе-капоре, подвязанной зеленой лентой и увенчанной большим цветком. Из-под нелепого пальто (настоящее так сшить и не удалось, хотя отрез уже был) вылезает пена тюля с блестками (оборка бального платья Золушки, которую не сыграла, отдав роль более талантливой однокласснице), прикрывающая бесформенные грязно-черные шаровары, в которые обряжали всех послевоенных девочек. И застучит, как поезд по рельсам, ее сбивчивый монолог, пересекая пространство и время. На сморщенном, точно в сельском клубе, экране замелькают кадры из тех самых фильмов, а по узкому коридору плацкартного вагона понесут те самые ковры, что вывозили наши победители-оккупанты, заполняя отечественные комиссионки. Только Погребничко умеет так естественно, как в жизни, соединить Куросаву с Шульженко, полонез Огинского с солдатской плясовой. Он не играет в ретро, и ностальгия поселяется в его героях с той минуты, с которой они себя помнят, и уходит вместе с ними. «Шизофрения — это не болезнь, это способ жить», — уверяет нас Женщина в шляпе и шароварах. То же и ностальгия. Когда все времена живут в тебе одновременно. Лилия Загорская передает это состояние с неподражаемой нежностью.
Лейтмотив спектакля — песня «Жил-был я… Вспомнилось, что жил». Всем в зале вспомнилось. Собственно, Юрий Погребничко всегда ставит про это. Оттого, наверное, и ощущение счастья.
Мария Седых