XXV

XXV

Портретъ Е. П. Блаватской, съ помощью ея самой и близкихъ ей лицъ, мною набросанъ. Мн? пришлось, волей-неволей, останавливаться на самыхъ отталкивающихъ чертахъ ея, раскрыть многія нравственныя язвы этой феноменальной женщины. Еслибъ я вздумалъ просл?дить часъ за часомъ все мое знакомство съ нею, передать вс? ея слова и д?йствія, вс? мелкіе, хотя всегда бол?е или мен?е характерные, факты, которыхъ я былъ свид?телемъ, — мн? надо было бы написать огромную книгу. Я долженъ былъ ограничиваться вещами, такъ или иначе выдающимися.

Теперь я мысленно перебираю все, во вс?хъ мельчайшихъ подробностяхъ, съ ц?лью найти хоть что-нибудь, оправдывающее чудод?йственные разсказы о ней ея поклонниковъ и присп?шниковъ, хоть что-нибудь такое, что осталось бы для меня, въ конц? концовъ, доказательствомъ ея д?йствительныхъ высшихъ знаній — въ смысл? «феноменовъ». И ровно ничего такого я не нахожу. А, между т?мъ, в?дь она такъ хот?ла удивить меня хоть ч?мъ-нибудь! Это было въ ея прямомъ разсчет?.

Правда, я не могу объяснитъ одной вещи: какъ производила она, по своему желанію, и прекращала разнообразные стуки, раздававшіеся на большомъ разстояніи вокругъ нея, а также странные звуки, похожіе на пощелкиванья маленькой электрической машины, о которыхъ я говорилъ въ своемъ м?ст?. Но этимъ явленіемъ исчерпывается все въ ея феноменахъ, чего я не могу объяснить. Я знакомъ съ хорошенькой серебряной «штучкой», игравшей такую роль въ мелодическихъ ноткахъ, которыми «хозяинъ» давалъ знать «избранниц?» о своемъ присутствіи.

Что мягкія руки «madame» съ гибкими, утонченными на концахъ, пальцами, были очень искусны въ прод?лываніи разныхъ быстрыхъ движеній — это я вид?лъ много разъ. В?роятно, она брала уроки фокусовъ у какого-нибудь «профессора б?лой магіи», быть можетъ у того именно фокусника, помощникомъ котораго состоялъ Бабула, поступившій къ ней потомъ въ услуженіе, помогавшій ей дурачить «публику» и подсм?ивавшійся надъ «хорошими, кисейными махатмами».

Быстротой движеній и ловкостью рукъ легко объясняется «феноменъ» съ портретомъ въ медальон?, описанный мною въ глав? VI моего разсказа. Она просто, на моихъ глазахъ, зам?нила одинъ медальонъ другимъ, представлявшимъ точный дубликатъ перваго, и такъ быстро, что я этого не зам?тилъ. Но в?дь профессіональные фокусники производятъ всякія чудеса, передъ которыми вс? чудеса, вс? феномены «madame» — ничто, и это вовсе не даетъ имъ права заявлять о своихъ «высокихъ посвященіяхъ» и необычайныхъ психическихъ способностяхъ.

Я свид?тельствую, что не только на моихъ глазахъ, но, судя по вс?мъ описаніямъ Синнетта, Желиховской и другихъ ея панегиристовъ, и на глазахъ кого угодно, — Е. П. Блаватская, за исключеніемъ «стуковъ», не произвела ни одного, такъ сказать, «физическаго» феномена, котораго нельзя было бы объяснить фокусомъ и самымъ обыкновеннымъ, простымъ обманомъ. Въ разсл?дованіи лондонскаго психическаго общества, въ отчет? Годжсона, приведены прим?ры выдающихся чудесъ Блаватской, опубликованныхъ Синнеттомъ, — и вс? чудеса эти разобраны и объяснены вполн? яснымъ и удовлетворительнымъ образомъ.

Когда «madame» могла произвести феноменъ одна, собственными средствами, она улучала удобную минуту — и д?йствовала. Когда одной нельзя было управиться, — она призывала на помощь Бабулу, Олкотта или другихъ необходимыхъ лицъ изъ числа ея сообщниковъ. Въ главахъ X и XI я разсказалъ, какъ произведены были въ Эльберфельд? два феномена съ помощью Олкотта; для второго изъ этихъ феноменовъ, для письма махатмы, полученнаго «астральнымъ путемъ» г-жею А., понадобилось даже участіе того невиннаго англійскаго мальчика, съ котораго сняли крестъ и зам?нили его буддистскимъ непристойнымъ амулетомъ.

Но, быть можетъ, она была сильн?е въ феноменахъ «психическихъ», въ проявленіи своихъ исключительныхъ духовныхъ способностей? Въ этой области чудеса, разсказываемыя о ней ея сестрою и друзьями, еще поразительн?е! Она, глядя на челов?ка, читала его мысли, вид?ла далеко совершающіяся событія, съ изумительной ясностью предсказывала будущее…

Однако, я опять-таки свид?тельствую, что за все время моего знакомства и моихъ сношеній съ нею — я никогда не могъ уб?диться въ чемъ-либо подобномъ. Мн? не разъ приходилось въ жизни встр?чать людей, изумлявшихъ меня или временной, или постоянной своей тонкой прозорливостью. Я знаю вполн? доказанные для меня прим?ры исполнявшихся предчувствій, предчувствій не туманныхъ и неопред?ленныхъ, а совс?мъ ясно и точно формулированныхъ. Вообще, я знаю, что въ сложномъ внутреннемъ мір? челов?ка, въ тайникахъ его духа, дремлющаго среди вещественной яви, скрыты самыя разнообразныя способности, и что иной разъ, всл?дствіе причинъ, не легко поддающихся анализу, эти способности заявляютъ о себ? хоть и быстролетными, но реальными, осязаемыми явленіями.

Зная все это, я, разум?ется, нисколько не удивился бы, найдя и въ Е. П. Блаватской что-либо подобное. До посл?днихъ дней нашего знакомства, уже сначала ув?ренный, а потомъ и утвержденный ею самой въ томъ, что она морочитъ и обманываетъ людей, я все ждалъ какого-нибудь проявленія ея тонкой прозорливости и т. д. Съ другой стороны, она сама — и читатель долженъ это ясно вид?ть изъ всего моего разсказа, подтвержденнаго документами, — Богъ знаетъ что дала бы ради возможности удивить меня и остановить мое вниманіе на чемъ-либо интересномъ.

Но ничего, ничего я отъ нея не вид?лъ. Когда она подготовляла какой-нибудь «феноменъ», я всякій разъ зналъ, что именно должно случиться, и вид?лъ, ка#къ она прямо наводитъ разговоръ на изв?стную тэму: для прим?ра стоить только вспомнить сцену, завершившуюся русскимъ писаніемъ Баваджи, его «блаженны врущіе».

Нер?дко, то закрывая глаза, то дико поводя ими, она объявляла мн?, что видитъ сцены, происходящія тамъ-то и тамъ-то. Въ т?хъ случаяхъ, когда мн? удавалось пров?рить это ясновид?ніе, всегда оказывалось, что ровно ничего изъ якобы вид?ннаго ею не происходило въ д?йствительности. Ни разу она не угадала, хотя бы только приблизительно.

Передъ моимъ отъ?здомъ изъ Вюрцбурга, она, какъ разсказано мною въ глав? XX, сд?лала мн?, отъ имени своего «хозяина», ц?лый рядъ весьма подробныхъ, опред?ленныхъ предсказаній, которыя должны были исполниться въ самомъ скоромъ времени. Моя неув?ренность, что предсказанія эти исполнятся, не могла, полагаю, изм?нить вел?ній судьбы моей, открытой «хозяиномъ» — и вотъ, хоть бы одно самое маленькое предсказаньице случайно исполнилось! Даже профессіональныя гадалки, спрашивающія — на сколько погадать, на рубль или на три, — предсказываютъ удачн?е.

Да и гд?, наконецъ, хоть сколько-нибудь удовлетворительно засвид?тельствованные факты проявленій ея ясновид?нія или, какъ это называется на «теософическомъ» язык?, «чтенія въ астральномъ св?т?»? — въ разныхъ «правдахъ о Е. П. Блаватской» искать ихъ, какъ уже изв?стно читателю, довольно трудно.

Возьмемъ на выдержку подобный прим?ръ. Г-жа Желиховская («Русское Обозр?ніе» 1891 г. декабрь, стр. 570[94]) пишетъ: «Елена Петровна часто насъ предупреждала о смерти людей, жившихъ съ нами въ Россіи, изъ-за большихъ разстояній. Посл?дній такого рода фактъ случился л?томъ 1886 года, когда, живя въ Петергоф?, мы получили отъ нея письмо изъ Остенде, гд? она изв?щала насъ о кончин? А. М. Бутлерова, ран?е ч?мъ это изв?стіе появилось въ нашихъ газетахъ. Елена Петровна очень любила профессора Бутлерова и была съ нимъ въ постоянной переписк?».

Осенью 1885 года, прі?хавъ изъ-за границы въ Петербургъ, я встр?тился съ А. М. Бутлеровымъ и долго бес?довалъ съ нимъ о Блаватской. Онъ съ большимъ интересомъ меня о ней разспрашивалъ, разсказывалъ мн? о ней то, что слышалъ отъ другихъ; вообще изъ его словъ никакъ нельзя было заключить, что онъ хоть сколько-нибудь самъ ее знаетъ. Еслибъ онъ не только былъ съ нею въ постоянной переписк?, но даже еслибы обм?нялся двумя-тремя письмами, — онъ, по свойству нашего разговора, непрем?нно сказалъ бы мн? объ этомъ.

Я все-таки, однако, могу ошибаться. Ну такъ вотъ: ближайшій другъ А. М. Бутлерова и его свойственникъ (двоюродный братъ его супруги) А. Н. Аксаковъ, бывшій съ нимъ въ постоянныхъ сношеніяхъ и посл? его кончины разбиравшій его бумаги, разр?шилъ мн? заявить какъ фактъ, что А. М. Бутлеровъ не былъ лично знакомъ съ Е. П. Блаватской и никогда не находился съ нею ни въ какой переписк?.

И такъ, одна часть сообщенія г-жи Желиховской оказывается выдумкой, а другая не удовлетворяетъ даже самымъ простымъ требованіямъ отъ подобнаго рода сообщеній: не указано число, въ которое было написано и отправлено письмо Блаватской изъ Остенде. Еслибы можно было съ точностью пров?рить моментъ отправки письма, то, по вс?мъ в?роятностямъ, оказалось бы, что «mamdame» узнала о кончин? Бутлерова изъ только-что полученной телеграммы и въ письм? своемъ, привычной къ такимъ фразамъ рукою, написала: «онъ умеръ, я знаю: я его вид?ла».

Вс? прим?ры подобнаго рода, встр?чающіеся въ «нео-теософской» литератур? о Блаватской, не бол?е достов?рны и уб?дительны.

Зат?мъ сл?дуетъ коснуться вопроса о «хозяин?», о знаменитыхъ «махатмахъ». Среди индусовъ, помимо всякаго «теософическаго общества», издревле существуютъ легенды и разсказы о великихъ душахъ (это переводъ слова махатма или, в?рн?е, маха-атма), мудрецахъ, живущихъ на горахъ, въ недосягаемыхъ глубинахъ Тибета и обладающихъ необычайнымъ знаніемъ сокровенн?йшихъ тайнъ природы.

Теперь предположимъ, хоть бы для доказательства ad absurdum, что въ этихъ легендахъ и разсказахъ не только заключается н?которая доля истины, но и все, какъ есть все — чистая правда. Забудемъ также то, что мы знаемъ — и о разсл?дованіи Годжсона, и о письмахъ Блаватской къ Куломбамъ, и о «кисейныхъ» откровеніяхъ Бабулы, и о экспертиз? Нетсерклифта, о признаніяхъ Блаватской въ Вюрцбург?, ея предложеніи «создавать русскія письма Кутъ-Хуми», ея «испов?ди», китайскихъ бумажкахъ и конвертикахъ и т. д. Представимъ себ? такую картину, въ д?йствительности которой ув?ряютъ теософы: Блаватская такъ или иначе входитъ въ общеніе съ махатмами и уб?ждается, какъ она поэтично разсказала въ своихъ «Пещерахъ и дебряхъ Индостана», что «тибетскіе братья» обладаютъ высшими знаніями. Для нихъ пространство и время — звукъ пустой, они (хоть и не безъ значительной затраты жизненной силы) могутъ покидать свое т?ло и въ астральной, бол?е или мен?е видимой и осязаемой, оболочк? появляться во мгновеніе ока гд? угодно. Они могутъ пересылать (тоже не безъ затраты жизненной силы) свои письма, перелетающія съ быстротой мысли какія угодно разстоянія, проникающія черезъ матеріальныя препятствія и падающія вамъ на голову или вписывающіяся, ввид? постскриптумовъ (строки Кутъ-Хуми ко мн? въ письм? Блаватской) въ обыкновенныя гр?шныя письма, мирно лежащія на дн? почтовой сумки и перевозящіяся по жел?зной дорог?. Все это махатмы могутъ. Они посвящаютъ Елену Петровну, благодаря ея «д?вственности», въ званіе «адепта второго разряда» и поручаютъ ей создать «теософическое общество» для распространенія истины на земномъ шар?.

«Болванъ Олкоттъ старый котъ» (слова Блаватской), хоть онъ и «b?te» (мн?ніе, письменно выраженное мн? о немъ махатмой Кутъ-Хуми), по протекціи Елены Петровны объявляется президентомъ и ему на память дарится «астральный тюрбанъ», который онъ им?етъ право вс?мъ показывать, какъ знакъ своего достоинства и личнаго знакомства съ махатмами. Махатма Кутъ-Хуми беретъ на себя литературную часть и вступаетъ сначала въ дружескую переписку съ Синнеттомъ (письма Кутъ-Хуми въ «Occult World»), а зат?мъ и съ другими теософами и даже скептиками и «подозрителями», подобными мн?. Махатма Моріа, — съ просьбой, чтобъ его называли просто М.,- принимаетъ роль «хозяина» Елены Петровны и обязуется постоянно къ ней являться изъ Тибета, ежедневно показываться графин? Вахтмейстеръ, Машк? Флинъ и прочимъ, а также звонить въ «серебряную штучку».

Блаватская и Олкоттъ д?лаютъ что могутъ. Кутъ-Хуми пишетъ нер?дко очень интересныя, горячо и талантливо изложенныя письма и только разъ попадается въ жесточайшемъ плагіат?, причемъ весьма глупо и неловко силится оправдаться (см. въ начал? отчета «лондонскаго общества для психическихъ изсл?дованій»). Но махатма М., строгій (по ув?ренію Е. П. Б.) «хозяинъ», р?шительно портитъ все д?ло.

— Помилуйте! — не разъ говорилъ я Елен? Петровн?,- вы совершенно компрометтируете вашего «хозяина»! Сей величайшій мудрецъ, выпивъ стаканъ молока (это его дневная порція пищи), лежитъ въ глубин? Тибета, такъ сказать, у самаго порога Нирваны. Его дивный умъ р?шаетъ судьбы міра. И вдругъ вы ему отсюда: «дзиннь!» Онъ тотчасъ же «д?лаетъ затрату жизненной силы», выл?заетъ изъ своего грубо-матеріальнаго т?ла, оставляетъ это т?ло въ Тибет? переваривающимъ стаканъ молока, облекается въ астральную оболочку — и, во мгновеніе ока, шасть сюда къ вамъ. «Дзиннь! что прикажете, упазика (мать)?» «А ну-ка, любезный, напиши письмо г-ж? А. и кинь черезъ часъ его ей на голову». «Слушаю-съ!» «А ну-ка, любезный, напиши: „Я былъ тамъ, конечно; но кто можетъ открыть глаза нежелающему вид?ть“ и положи эту записку въ карманъ Олкотта!» «Слушаю-съ!» «А ну-ка, любезный, покажись Машк? Флинъ!» «Слушаю-съ!» Разв? же такъ возможно? в?дь онъ выходитъ не «хозяинъ» вашъ, а лакей, служащій у васъ на поб?гушкахъ!

О, какъ сердилась она на меня за такія р?чи, какъ таращила свои громадные глаза цв?та полинявшей бирюзы!

А между т?мъ никто, какъ есть никто изъ самыхъ даже, повидимому, разумныхъ теософовъ не смущался этой жалкой лакейской ролью великаго, таинственнаго учителя, «хозяина», могущаго отнимать у смерти Елену Петровну!

Но оставимъ въ сторон? и эти интимныя, домашнія обстоятельства. Представимъ нашу «упазику» д?йствительной, невинной жертвой миссіонеровъ, Годжсона, Майерса, меня, m-me де-Морсье и т. д., вс?хъ, кто узналъ и объявилъ ее обманщицей. Представимъ, что вс? мы — или заблуждающіеся, или недобросов?стные обвинители. Какимъ же образомъ махатмы, эти «святые, безгр?шные мудрецы», допустили свою избранницу страдать безвинно? в?дь отъ нихъ завис?ло заблуждающихся вернуть на путь истины, а недобросов?стныхъ посрамить. Между т?мъ Кутъ Хуми остался доказаннымъ плагіаторомъ, а «хозяинъ» — кисейной куклой, хоть его и видали ежедневно Машка Флинъ и гр. Вахтмейстеръ.

Но избранница виновна, уличена въ самыхъ разнородныхъ обманахъ, доведена до отчаянья, пишетъ свою «испов?дь», а потомъ начинаетъ мстить. «Святые и безгр?шные» махатмы стоятъ въ сторонк?, какъ будто имъ тутъ и д?ла н?тъ. Они видятъ самую гнусную грязь и клевету, которую «упазика» и ея друзья, прикрываясь ихъ именемъ, варятъ въ колдовскомъ котл? для враговъ. Видятъ это и «теософы» — и помогаютъ своей H. P. B. варить грязь и клевету, мечтая о Нирван?.

«Можетъ быть и есть какіе-нибудь святые и мудрые „махатмы“ въ Тибет?, только врядъ-ли они могли им?ть что-либо общее съ Блаватской, оставаясь святыми и мудрыми» — это сл?дуетъ сказать искреннимъ членамъ «теософическаго общества». А что H. P. B. попала въ руки тайнаго, религіозно-политическаго индійскаго братства, что она приняла въ этомъ братств? буддизмъ и взяла на себя миссію распространять его въ т?хъ странахъ, гд? пало христіанство и чувствуется стремленіе къ какой бы то ни было в?р? — это, быть можетъ, гораздо ближе къ истин?, ч?мъ кажется съ перваго разу. По крайней м?р? мн? приходилось вид?ть мельканіе чего-то подобнаго въ прорывавшихся у Е. П. Блаватской намекахъ. Въ иныя минуты она положительно производила впечатл?ніе существа закабаленнаго, связаннаго ч?мъ-то или к?мъ-то.

Въ такія минуты она была очень жалка и несчастна. Я никогда не забуду, какъ однажды она воскликнула:

— Хот?ла бы вернуться… хот?ла бы стать русской, христіанкой, православной… тянетъ меня… и н?тъ возврата!.. я въ ц?пяхъ… я не своя!

А черезъ полчаса начались опять разглагольствованія о «хозяин?»…

По м?р? того какъ печатался въ «Русскомъ В?стник?» этотъ разсказъ мой, я слышалъ отъ н?сколькихъ лицъ такого рода разсужденія: «Зач?мъ вы сказали, что жал?ли и жал?ете эту ужасную женщину? Она такъ преступна, такъ отвратительна — и вы сами доказываете это, — что никакъ не можетъ вызывать къ себ? чувства жалости, особенно въ челов?к?, лично знакомомъ со вс?ми ея обманами, полной безпринципностью, злобой и клеветою!..»

Отв?чу: я не только былъ свид?телемъ отвратительныхъ ея д?яній; но и на себ? самомъ испыталъ ея грязное мщеніе, — и все-таки, вспоминая н?которыя минуты нашихъ бес?дъ съ нею, я не могу думать о ней безъ жалости. Я никогда не позволялъ разростаться во мн? этому чувству, я всегда его сдерживалъ и неуклонно д?лалъ свое д?ло — наблюдалъ, сл?дилъ за нею, ловилъ ее. Когда пришло время — я спокойно способствовалъ вс?мъ, что было въ моей власти, ея разоблаченію, не упустилъ ничего, не проявилъ относительно этой возмутительной обманщицы никакой слабости. Но жалость къ ней все же оставалась. Теперь, когда ея н?тъ, я, опять таки безъ послабленія, предаю во всеобщее св?д?ніе разсказъ объ ея скверныхъ д?яніяхъ. А жалость все же остается…

И эта жалость вовсе не признакъ какого-нибудь моего добросердечія. Она им?етъ свою причину не во мн?, а въ самой Елен? Петровн? Блаватской. Въ свои спокойныя и добрыя минуты она была необычайно симпатична. Въ ней заключалось какое-то обаяніе, какой-то магнитъ, притягивавшій къ ней съ неудержимой силой.

Симпатичность — такое свойство, котораго не передашь никакими словами; но вс?, мужчины и женщины, старые и молодые, на кого ласково гляд?ли эти громадные, странные глаза, испытывали одно и то же. Я знаю, наприм?ръ, одну молодую женщину, неувлекающуюся, нисколько не сентиментальную и сразу инстинктивно понявшую Блаватскую. Столкнувшись съ этой, въ то время совс?мъ еще молодой женщиной, простой и скромной, — знаменитая «madame», у которой разныя «синіе чулки» ц?ловали руки и ноги, увид?ла себя, къ большому своему удивленію, разгаданной и парализованной. И все-таки эта молодая женщина говорила и говоритъ: «Блаватская была ужасная злод?йка; но почему-то производила часто такое впечатл?ніе, что надъ нею хот?лось плакать отъ невыносимой къ ней жалости».

Причину этой странной симпатичности «современной жрицы Изиды» сл?дуетъ искать въ ея самобытной, своеобразной, горячей какъ огонь талантливости и въ ея бурной, б?шеной энергіи. Такая талантливость и энергія — стихійная сила, съ которой не легко бороться. Эта сила, въ соединеніи съ душевной извращенностью, съ какимъ-то зв?ринымъ непониманіемъ «въ жизни» различія между добромъ и зломъ, — произвела одно изъ весьма интересныхъ и характерныхъ явленій конца девятнадцатаго в?ка — «теософическое общество».