VII

VII

Еще чаще, ч?мъ съ Блаватской, пришлось мн?, въ то время, видаться съ г-жей Y. Мы съ ней вдвоемъ побродили по Парижу; отправлялись на зас?даніе сената, гд? краснор?чивый Накэ въ пламенныхъ р?чахъ «проводилъ» новый законъ о свобод? развода, бывшій тогда животрепещущей новостью дня. Въ этомъ зас?даніи, среди сонма сенаторовъ французской республики, «ветхій деньми» Викторъ Гюго дремалъ самымъ безцеремоннымъ образомъ, пробуждаясь только отъ черезчуръ громкихъ возгласовъ оратора и глядя равнодушнымъ, ничего не выражавшимъ взглядомъ прямо передъ собою. Этотъ почти безсмысленный взглядъ уже давно всё пережившаго поэта краснор?чиво говорилъ, что ему н?тъ никакого д?ла не только до свободы развода, но и вообще до всего житейскаго, что надъ его с?дой, отм?ченной божественной печатью головою уже в?етъ крыломъ бл?дный призракъ смерти. Этотъ бл?дный призракъ обнялъ его и освободилъ отъ слишкомъ долгой земной жизни мен?е ч?мъ черезъ годъ посл? того, предоставивъ Парижу, жадному до зр?лищъ, неслыханное по своей торжественности и своеобразности зр?лище, котораго мн? привелось быть свид?телемъ…

Посл? долгой, утомившей насъ прогулки забрались мы какъ-то съ г-жею Y. въ прелестный небольшой паркъ Монсо и около часу просид?ли, отдыхая на удобномъ садовомъ диванчик? подъ густыми в?твями старыхъ каштановъ, скрывавшихъ насъ отъ знойныхъ лучей солнца. Между нами велась очень оживленная и откровенная бес?да о самыхъ различныхъ предметахъ, и г-жа Y. выказала мн? такое участіе, что я былъ глубоко тронутъ. Наконецъ она сказала:

— А чтобы доказать вамъ, что мое расположеніе не слова пустыя, я вамъ пов?даю такія вещи, о которыхъ конечно и не заикнулась бы постороннему челов?ку. Я въ эти дни много о васъ думала — мн? кажется, вы черезчуръ увлекаетесь теософическимъ обществомъ и боюсь я, какъ бы эти увлеченія, во вс?хъ отношеніяхъ, не отозвались на васъ вредно и прискорбно.

— Сердечно благодарю васъ за ваше участіе, — сказалъ я, — но, мн? кажется, я ужь не такой увлекающійся челов?къ, какимъ вы меня считаете. Конечно, я очень заинтересованъ теософическимъ обществомъ — иначе быть не можетъ — в?дь я ужь говорилъ вамъ, что всякія мистическія и оккультныя вещи составляютъ, въ настоящее время, предметъ моихъ занятій. Что же тутъ можетъ быть для меня вреднаго? Или вы боитесь, что, подъ вліяніемъ полковника Олкотта и Могини, я сд?лаюсь буддистомъ? Относительно этого вы можете быть совершенно спокойны.

— Ахъ н?тъ, — совс?мъ не то! — воскликнула г-жа Y.,- д?ло не въ чтеніи мистическихъ книгъ и не въ занятіяхъ оккультизмомъ — вы можете иначе увлечься и поставить себя въ крайне рискованное положеніе. Тутъ есть такія вещи, которыя втягиваютъ, отводятъ глаза, а когда челов?къ очнулся и начинаетъ вид?ть ясно — ужь поздно! В?дь вы не передадите моихъ словъ Елен??

— Если вы думаете, что передамъ, то пожалуйста ничего мн? не говорите.

— Ну такъ слушайте. Что скажете вы о феномен? съ медальономъ?

— Вы сами можете отв?тить на этотъ вопросъ — вы должны были вид?ть мое къ нему отношеніе.

— Но видите ли вы мое отношеніе къ нему и вообще ко всему, что производитъ Елена?

— Говоря откровенно — пока еще не вижу.

— Вотъ то-то и есть! Знайте же, что между мною и ею н?тъ ровно ничего общаго. Я ее люблю, я привыкла любить ее съ д?тства, и бываютъ минуты, когда мн? ее очень жалко — какъ тамъ ни говорите — в?дь она глубоко несчастная женщина. Ну вотъ, всл?дствіе этой жалости, мн? и приходится иногда на многое закрывать глаза, хотя оно и возмущаетъ меня глубоко. Но я ее люблю, мн? ее жаль — и я не могу не быть къ ней снисходительна. Теперь вотъ мы не вид?лись много л?тъ, она пишетъ, проситъ меня прі?хать повидаться, у меня н?тъ средствъ для такой по?здки, но она высылаетъ мн? нужныя для этого деньги — и вотъ я прі?хала. Я очень рада вид?ть ее, быть съ нею, но, несмотря на это, между нами все рознь и рознь, ничего н?тъ общаго. Она вотъ постоянно заставляетъ меня писать объ ея обществ?, обо вс?хъ этихъ феноменахъ, — ну что я тутъ под?лаю?! Что только возможно, я готова для нея сд?лать, но наконецъ она требуетъ невозможнаго… я многимъ готова для нея пожертвовать, но даже для нея не въ состояніи пожертвовать сов?стью.

— Какъ сов?стью? да разв? она отъ васъ требуетъ чего-либо подобнаго?

— Вотъ то-то и есть, что требуетъ, давно, ужь много л?тъ она отъ меня этого требуетъ. Ей, понимаете ли, то, что она требуетъ, кажется пустяками, а для меня, — еслибы я согласилась на ея желаніе — это было бы преступленіемъ… понимаете — преступленіемъ! Она меня понять не можетъ, мы совершенно разно смотримъ на вещи — в?дь я христіанка, а она… кто она? мы съ вами этого не знаемъ, да можетъ быть и сама она путемъ не знаетъ. Она пристаетъ ко мн? такъ, что мн? просто некуда отъ нея д?ваться. «Значитъ, говоритъ, ты меня не любишь, если не хочешь для меня даже этого сд?лать, ну что теб? стоитъ?» Понимаете ли, это просто какая-то д?тская наивность! И, представьте, X. в?дь за одно съ нею меня мучаетъ…

— «Вотъ, говоритъ, одна только я и люблю Елену, а ты ее не любишь, потому что не хочешь помочь ей». В?дь это что жъ такое! X. д?йствительно не знаетъ границъ своей жалости къ Елен?, но разв? это настоящая любовь? Разв? можно идти на ложь и преступленіе для того, чтобы доказать свою любовь!? Эта любовь, въ конц? концовъ, будетъ для нихъ об?ихъ только гибелью — и ничего больше. Вотъ *** (она назвала имя недавно умершаго ихъ родственника, — челов?ка довольно изв?стнаго) — онъ былъ большого ума и настоящій, искренній христіанинъ, — умирая, на смертномъ одр?, онъ меня умолялъ не поддаваться просьбамъ Елены и объяснить ей, что еслибы ея желаніе исполнилось, еслибы я согласилась сд?лать то, о чемъ она меня постоянно проситъ, это, прежде всего, ей самой было бы гибелью…

— Да въ чемъ же д?ло? — сказалъ я, — в?дь вы говорите все намеками.

— Я иначе не могу говорить.

— Но в?дь изъ вашихъ намековъ я долженъ заключить н?что ужасное. Вы говорите: «преступленіе», «погибель»…

— Такъ оно и есть. Поймите сами, о чемъ я говорю — это не трудно. Не заставляйте меня высказаться больше, я сказала совершенно достаточно, чтобы предупредить васъ. Берегитесь — можно запутаться! Елена именно такая женщина — она иногда поступаетъ совершенно наивно, просто глупо; но въ то же время ум?етъ напустить такого дыму… Еслибы знали вы, какихъ людей она запутывала въ свои с?ти!

— Однако, вы сказали такъ много, что лучше прямо договорить.

— Н?тъ, я ничего не скажу больше! — воскликнула г-жа Y. — Я слишкомъ много сказала, и въ томъ, что я сказала, ужь совс?мъ мало іі, на которыхъ я не поставила точекъ, сами поставьте — ? bon entendeur-salut!

— Такъ значитъ — вс? эти феномены махатмъ, вся эта д?ятельность, — только обманъ, обманъ и обманъ! — воскликнулъ я.

— Я молчу! — торжественно произнесла г-жа Y. и д?йствительно не хот?ла больше прибавить ни слова.

Черезъ н?сколько м?сяцевъ, изъ Россіи, она мн? писала, вспоминая этотъ разговоръ нашъ и письменно повторяя снова все, мною зд?сь сказанное. Письмо это у меня хранится[9].

Вынужденный статьями г-жи Желиховской, которая лучше ч?мъ кто-либо знаетъ, кого я называю буквой Y., говорить о теософическомъ обществ? и его создательниц?, я не могу пренебрегать такимъ важнымъ обстоятельствомъ, не могу и не долженъ. Въ ц?пи доказательствъ теософическихъ обмановъ признаніе г-жи Y., не только словесное, но и письменное, является весьма важнымъ звеномъ.

Я былъ глубоко благодаренъ г-ж? Y. за это признаніе, д?йствительно произведшее на меня очень сильное впечатл?ніе и заставившее меня еще строже, еще холодн?е, относиться къ тому, что было передъ моими глазами. Ослабить мой интересъ къ теософическому обществу и къ самой Блаватской это признаніе не могло — в?дь ужь я самъ былъ насторож?, в?дь я самъ ужь сказалъ себ?, что во всякомъ случа? не вс? феномены Елены Петровны истинны.

Я весьма склоненъ былъ присоединиться къ мн?нію г-жи Y., что Блаватская — медіумъ, что большинство ея феноменовъ медіумическаго происхожденія. Я уже им?лъ случай близко разгляд?ть многихъ медіумовъ и отлично зналъ, что каждый изъ нихъ непрем?нно производитъ иногда явленія обманныя, но что это еще нисколько не доказываетъ, что вс? производимыя имъ явленія — обманны. Вышло что-нибудь необычное само собою — прекрасно, не выходитъ — и вотъ какая-то непреодолимая сила заставляетъ медіума «помочь» явленію, сфокусничать. Я давно уже уб?дился, что таково общее правило не только профессіональныхъ медіумовъ, но и всякихъ. Чудесное — это такая бездна, которая неудержимо втягиваетъ въ себя, и вс? цв?ты, въ ней растущіе, какъ ядовитые, такъ и безвредные, обладаютъ одинаково опьяняющимъ ароматомъ.

Я ужь и безъ г-жи Y. очень ясно вид?лъ, что не могу найти у Блаватской и въ ея обществ? того, за ч?мъ первоначально къ ней являлся, но уйти отъ нея пока не было никакой причины — напротивъ, были дв? весьма серьезныя причины для того, чтобы не только остаться, но и по возможности сблизиться съ нею и съ ея обществомъ. Что касается этой новой теософіи и ея литературы — в?дь я не зналъ еще ровно ничего, значитъ, нужно было хорошенько познакомиться съ этой литературой, съ этимъ ученіемъ и уяснить себ?, что въ немъ заключается новаго и что заимствовано изъ источниковъ, уже мн? изв?стныхъ.

Меня, наприм?ръ, крайне занималъ, вм?ст? съ кружкомъ парижскихъ теософовъ, вопросъ о «карм?» и о «нирван?» въ объясненіи Олкотта, Могини и Блаватской. Да и не одно это. Интереснаго было чрезвычайно много.

Что же касается самой Блаватской, посл? бес?ды съ г-жей Y., я окончательно далъ себ? слово — во что бы то ни стало разгляд?ть эту женщину.

Хотя въ Европ? и не было еще настоящаго теософическаго движенія, но оно могло развиться не сегодня — завтра (какъ это и случилось). Теперь вокругъ Блаватской собрано н?сколько челов?къ, черезъ годъ — другой за ней пожалуй пойдутъ тысячи, какъ уже пошли въ Америк? и въ Индіи. Что же она такое — эта основательница если не новаго, то во всякомъ случа? обновленнаго ученія, которое она пропагандируетъ своими феноменами; что въ этихъ феноменахъ истинно и что ложно, и есть ли въ нихъ хоть что-нибудь истинное?

Меня она, по счастью, во всякомъ случа?, не собьетъ съ толку, но в?дь даже въ тогдашнемъ маленькомъ кружк? парижскихъ теософовъ я вид?лъ н?сколько лицъ, искренно увлекающихся, готовыхъ, очертя голову, кинуться въ бездну, куда заглянуть приглашаетъ ихъ Елена Петровна, поднимая руку, звеня своими невидимыми серебряными колокольчиками и прод?лывая свои феномены. В?дь если вс? эти феномены, вс? какъ есть, — одинъ только обманъ — что же такое эта Елена Петровна? Въ такомъ случа? это ужасная и опасная воровка душъ!

И она, очевидно, хочетъ вс?ми м?рами постараться раскинуть свою паутину какъ можно дальше, она мечтаетъ распространить ее и на Россію. Для этого она и проситъ г-жу Y., проситъ уже давно, н?сколько л?тъ, помочь ей и совершить преступленіе. Для этого она такъ ухватилась и за меня — конечно, въ подобномъ д?л?, ей нуженъ челов?къ, который много пишетъ и котораго читаютъ.

Зат?мъ у меня была еще одна мысль, или, в?рн?е, еще одно чувство: мн?, какъ и г-ж? Y., было жалко эту Елену Петровну, эту талантливую женщину, у которой, несмотря на все, я ужь подм?тилъ и почуялъ не совс?мъ еще погибшую душу. Какъ знать, быть можетъ есть еще возможность, т?мъ или инымъ способомъ, остановить ее и спасти какъ для нея самой, такъ и для т?хъ, кого она погубить можетъ своею ложью, своимъ обманомъ. Да и вм?ст? со вс?мъ этимъ разв? сама она не была интересн?йшимъ феноменомъ, — съ ея умомъ и талантливостью, съ ея см?шной простотой и наивностью, съ ея фальшью и искренностью? Разгляд?ть, изучить такой феноменъ, такой живой «челов?ческій документъ» — тянуло. Надо было только знать, что голова не закружится, что ядовитый цв?токъ бездны не опьянитъ;- но въ этомъ смысл? я за себя не им?лъ пока основаній бояться.