Глава V. ДАЛЬШЕ К ВОСТОКУ ОТ СУЭЦА
Глава V. ДАЛЬШЕ К ВОСТОКУ ОТ СУЭЦА
Сэр Хэмфри Тревельян последнюю ночь пребывания на посту верховного комиссара Англии в Адене провел беспокойно. Даже живописный закат солнца, который обычно действовал на него умиротворяюще, не мог настроить на философско-созерцательный лад. Наблюдая, как солнце медленно погружалось в океан, он думал не о бесконечности времени, не о беспредельности пространства и не о величии Британии, а о бренности жизни, превратностях судьбы и неотвратимости заката всех, очевидно, великих империй на земле. Его собственная дипломатическая карьера представлялась ему самым убедительным доказательством этого вывода.
В 1955—1956 годах он в качестве посла Великобритании в Египте должен был организовывать эвакуацию английских войск из зоны Суэцкого канала. Тогда в Лондоне полагали, что это не уход, а всего лишь тактическая «передислокация» войск. Часть из них была переброшена на Кипр, часть — на военные базы в Ираке и в Адене. Англия не теряла надежды вернуться на берега Суэцкого канала и предприняла такую попытку в 1956 году. Сэр Хэмфри не одобрял тогда этой затеи. Он оказался прав — из нее ничего не получилось. Лондон вынужден был смириться с потерей Суэца.
После июльской революции в Багдаде в 1958 году Тревельян был послом в Ираке, ему опять пришлось заниматься эвакуацией английских военных баз. Там же он пытался защищать от национализации концессии английских и других западных нефтяных компаний. И опять же тщетно.
Полученный им в 1967 году пост верховного комиссара в Адене никак нельзя было рассматривать как повышение, тем более как почетную миссию. Скорее это было своеобразное признание сомнительного опыта сэра Хэмфри и его особых заслуг как специалиста по «организации ухода» Англии из бывших колоний. Это признание и тот факт, что закат его дипломатической карьеры был как бы отражением заката самой Британской колониальной империи на Арабском Востоке, могли служить для него лишь слабым утешением.
В самом Адене и в протекторатах Южной Аравии вот уже четыре года велась самая настоящая война. Недаром Южный Йемен называли тогда «Арабским Вьетнамом».
Сэр Хэмфри прощальным взором окинул аденский порт и прилегающий к нему район. На рейде стояло более двух десятков английских кораблей вместе с флагманом «Альбион» На них были уже погружены последние подразделения английских войск. Когда-то их численность составляла более 14 тысяч. Теперь надо было отправить последние 2 тысячи. Они должны были до конца обеспечивать «добровольный уход» англичан из Южной Аравии. Прямо у подножия горы Тавахи стояли опустевшие казармы британского гарнизона — каменные прочные здания в том классическом колониальном стиле, который принято называть викторианским. Чуть поодаль — клуб английских офицеров: большой дом с зеркальными окнами и внушительной дверью из моренного дуба. Кварталы вилл с аккуратными газонами и, подстриженными деревьями, обнесенные колючей проволокой. На верхней площадке горы — башня с часами, которая должна была напоминать англичанам Биг-Бен в Лондоне. По другую сторону от горы за беспорядочным и причудливым нагромождением камней и скальных пород расположились арабские кварталы Адена и его самая древняя часть — Кратер. Этот район называется так потому, что в самом деле находится в кратере потухшего некогда вулкана.
Однако все это время сэр Хэмфри, как и его соотечественники, чувствовали себя так, как будто они жили у подножия действующего вулкана. Заграждения из колючей проволоки посреди улиц, возвышающиеся над ними сторожевые вышки с пулеметами, наваленные у дверей мешки с песком, изрешеченные пулями стены домов — все это напоминало Тревельяну о том, что уход Англии из Южной Аравии был вовсе не таким «мирным», как это хотел представить Лондон.
Сам сэр Хэмфри, как верховный комиссар Англии в Адене, должен был всеми своими действиями, каждым поступком и своим видом показывать, что они уходят отсюда добровольно. Даже с таким богатым дипломатическим и житейским опытом Тревельяну не так-то просто было соблюсти до конца хорошую мину при плохой игре. Но он сделал все возможное, чтобы сохранить ее 28 ноября 1967 года в тот момент, когда с бывшей английской военной базы Хормаксар, в окрестностях Адена, несколько десятков вертолетов поднялись с последними британскими солдатами, которых не решились отправлять в аденский порт своим ходом через весь город. Он сохранил невозмутимое лицо и в тот момент, когда оркестр во время посадки солдат, к восторгу присутствовавших арабских и иностранных журналистов, заиграл мелодию ехидной прощальной английской песенки.
Сэр Хэмфри постарался выглядеть торжественно-спокойным и на следующий день, когда ему пришлось лично спустить на базе Хормаксар британский флаг «Юнион Джек». Он сохранил хладнокровие и выдержку даже в ту минуту, когда вместе с командующим английскими войсками генералом Джеем Даем летел на вертолете и уже в воздухе выяснилось, что в баке кончается бензин.
Сэр Хэмфри остался верен себе и своему дипломатическому долгу, попытавшись сохранить ту же хорошую мину при плохой игре, и несколько лет спустя на страницах собственных мемуаров Впрочем, у него хватило мужества признать, что период колониального господства Англии в Адене «оставил мало хорошего» для страны в долгосрочном > плане, кроме разве солдатских казарм, военного аэродрома, солидной тюрьмы и нескольких церквей в столице. Он признал также, что не только ему лично, но и британским войскам в Адене пришлось заниматься «неприятной миссией» в очень опасной и напряженной обстановке. О характере этой «неприятной миссии» можно судить хотя бы по приводимым Тревельяном данным о том, что только за одиннадцать месяцев 1967 года было убито не менее 50 англичан и ранено более 70, а среди арабского населения жертвы составили около 250 убитых и 800 раненых, а «может быть, и значительно большее.
«Мы покинули Аден без славы»,— заключает Тревельян. И все же, вопреки всем фактам и цифрам, автор мемуаров, считая, очевидно, себя еще связанным с полученными от Форин оффиса директивами, пытается доказать, что «уход Англии был не унизительным» и «решение об уходе — правильное или неправильное— было принято не в результате политического и военного нажима, а по доброй воле»[186].
Однако нельзя доказать то, что опровергается фактами истории.