«Пустые монеты и полные карманы»

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

«Пустые монеты и полные карманы»

Апогей кризиса монетного хозяйства приходится на период 1621-1623 годов, на годы расцвета фальсификации монет. Повсеместно в Германии наряду с легальными монетными дворами появились подпольные производства, которые большей частью работали для обогащения герцогов, князей или графов и т. п. Хроники почти всегда умалчивают о реальных работодателях, к тому же знать такие монетные дворы сдавала в аренду ремесленникам или купцам. Только на территории герцогства Ангальт находилось по крайней мере девять городов и деревень, где чеканились фальшивые деньги и перечеканивались старые монеты. В Бранденбурге таких «точек» было 18, в Брауншвейге – 32, во Франконии – 17. Графы Мансфельды на территории всего в 14 кв. миль содержали 40 пунктов фальшивомонетного промысла. Доказано, что в Тюрингии их было 36. Кройцеры, шиллинги, гроши и другие монеты все больше «краснели» – повсеместно использовался приём проверки монет кипятком, известный ещё в Древнем Риме. В хронике города Зангерхаузена, написанной Самюэлем Мюллером (умер 1662 г.), по этому поводу сказано: «Новые деньги почти всегда были медными, лишь слегка подбелёнными. Такими они оставались дней восемь, потом монеты становились огненно-красными. Котлы, трубы, утварь, даже духовые инструменты – все сделанное из меди превращалось в деньги. Честный человек не верил самому себе, не отваживался кого-нибудь пустить в дом переночевать, так как не был уверен, что гость поутру не унесёт с собой печной дымоход. Если в церкви имелась какая-то медная купель, она отправлялась в переплав, и никакая святость её не спасала, её продавали те, кто в этой купели принимал крещение». В 1620 году имперский талер стоил 180, а в сентябре 1622 года – уже 1000 кройцеров. Народ был взбудоражен. Ни один крестьянин не отваживался нести на рынок свою ветчину и колбасы. Во многих местах происходил возврат к натуральному хозяйству и обмену по типу: одна рубашка против двух фунтов ветчины. Появились сотни преимущественно анонимных листовок. И как в своё время Мартин Лютер клеймил безбожных ростовщиков, так и сейчас духовенство подняло свой голос против фальшивомонетчиков. В качестве примера приведём мнение Тобиаса Хенкелиуса, который предоставлял своей общине в Хальберштадте судить о том, «имеет ли кто-нибудь право с чистой совестью переплавлять лучшие полновесные монеты или посылать людей, чтобы они выменивали эти монеты, из которых чеканятся плохие, неправильные монеты?»

Виновные в подобных действиях, а среди них были и епископы, имевшие право чеканить монеты, правда, прямо не назывались. Сочинялись и обличительные куплеты:

«Они азартны и быстры,

Они менялы и купцы,

В их монете

Гуляет ветер,

Их карманы полны,

А монеты пусты».

Доставалось и законникам, которые, вместо того чтобы остановить «качели» фальшивомонетчиков, крайне вежливо позволяют раскачивать их все сильнее.

Тот же, кто хотел вскрыть реальное положение вещей, должен был оставаться анонимным. Мы не будем упоминать о многочисленных анонимных письмах-листовках. Вместо них назовём труд «Экспургацио, или В защиту честного имени фальшивомонетчиков, составленный Книпхардумом Виппериумом. Фрагфурт, 1622 г.» (псевдоним автора этого памфлета созвучен старонемецкому обозначению занятия фальшивомонетным промыслом – kippen und wippen). В нем говорится следующее: «Мне ни разу не доводилось увидеть ни одного пфеннига, не говоря уж о более грубых монетах, на которых значилось бы имя фальшивомонетчика, его герб или другой отличительный знак… Обычно на этих монетах мы видим знакомую символику, а их автор не подумал хотя бы о двух буковках, чтобы увековечить своё имя… Вполне возможно, что какой-нибудь старый котёл, в котором выстаивалась брага, или старый ковш, из которого сделан не один добрый глоток пива, были переплавлены и обращены в звонкую монету. И сделали это не обязательно какие-то забывшие бога фальшивомонетчики, но люди, пользующиеся уважением в обществе. Есть люди, не имеющие права чеканки монет, но как ищейки или охотничьи собаки выслеживающие тех, у кого это право есть. Но даже если они добиваются своего, занимаются искомым промыслом с чьего-то согласия или по прямому приказу, они заслуживают меньшего презрения, чем те, кто злоупотребил своим полученным от империи правом во вред немецкой земле, на которой живут.

Никто уже не хочет вешать на кошку колокольчик или по примеру древних говорить власть имущим правду о них самих. На бедных мошенников-фальшивомонетчиков ополчились все, хотя они сами не могли бы развернуться без ведома, поддержки и одобрения свыше».

Совершенно точные слова. Действительными фальшивомонетчиками были «благородные господа», которые пользовались услугами фальшивомонетчиков для грабежа народа.

Но не будем впадать в крайности. Фальшивомонетничество действовало как лавина, подминающая под себя все монетные мастерские. Михаэль Мартене, как мы видели, представлял это вполне отчётливо. Далеко не каждый «монетный господин» выигрывал от ухудшения качества монет, потому что плохие деньги текли и в его казну. Так, в бухгалтерских книгах курфюрстских касс в Дрездене в 1622 году зафиксированы потери в 159 740 талеров, а в 1523 году – в 835 731 талер.

В выигрыше в эти годы «великой» фальшивомонетной лихорадки оставались только самые могущественные из князей империи, вплоть до самого императора Фердинанда II (правившего в 1619-1637 гг.). В 1622 году он сдал в аренду все монетные дворы в Богемии, Моравии и Нижней Австрии своеобразному консорциуму, в который входили и герцог Лихтенштейн, и полковник Валленштейн. Арендный договор был заключён на год (с 16 февраля 1622 г. по 16 февраля 1623 г.). За этот год только полковник Валленштейн приобрёл за фальшивые деньги свыше 50 земельных угодий в Северной Богемии. Остальные члены консорциума не отставали от него.

После того, как сначала в Австрии, а потом и во всей «Священной Римской империи германской нации» дело дошло до открытых бунтов, да и сами князья не могли уже плохими деньгами оплачивать ни расходы своих дворов, ни наёмные армии (шла Тридцатилетняя война), в 1623 году повсеместно произошёл возврат к старым монетам.