Россия, вперед!

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Россия, вперед!

Олег лежал на диване и, как положено человеку, переживающему тяжелое похмелье, пытался в деталях восстановить картину вчерашнего вечера. Ну и ночи. За вечером еще ведь случилась ночь. Олег напивался редко, и когда это происходило, он презирал себя.

На этот раз у Олега были некоторые основания не только презирать себя, но и, возможно, даже удавиться от стыда. Ведь в эту ночь он совершил то, чего никогда прежде не делал, чего он, прямо скажем, всю жизнь избегал: обнимался с незнакомыми людьми, плясал на крыше автомобиля, искупался в фонтане, совершил короткое любовное упражнение с первой встречной, а также самое важное и немыслимое для него в этом списке - кричал: «Оле-оле-оле-оле, Росс-ия-впе-ред!». Прежде Олег использовал эту речевку исключительно в ироническом контексте, когда пересказывал сцены с участием чуждого ему человеческого класса.

Однако удивительным образом стыд теперь совсем не душил Олега. Стыд совершенно отступал перед изумлением. Олег вспоминал не только вчерашний вечер, он расследовал свою жизнь. И чем дальше, тем смешнее ему становилось. Будто он не свою жизнь вспоминает, а читает пародию на русский роман воспитания. Олег хихикал, хотя его и слегка тошнило.

Событием, заставившим Олега кричать невозможные слова и совершать немыслимые действия, была победа сборной России по футболу над Голландией в четвертьфинале чемпионата Европы.

Не то было смешно, что Олег не верил, что такое может когда-нибудь случиться. А то, сколько сил он потратил, чтобы внушить это неверие окружающим.

Убежденность, вмещавшаяся у большинства в одну фразу - «А, наши все равно никогда ничего в футбол не выиграют» - долгое время была призванием и в некотором смысле искусством Олега. Он много лет служил спортивным критиком. И не без основания считал себя первым спортивным критиком. Хотя бы в том смысле, что его заметки о футбольных матчах меньше всего были отчетами о том, кто, когда и какой ногой забил гол. Олег называл свои статьи «рецензиями», в которых обнаруживалось демонстративное равнодушие к результату матча. Он мог запросто обругать победившую команду и возвысить до небес проигравшую.

Его коронным приемом было - не лишенное литературной ловкости высмеивание и унижение российского футбола, вызывавшее приступы ярости тысяч и громкие аплодисменты нескольких десятков его персональных почитателей. Олег подробно разработал теорию о товарном бытовании современного футбола и утверждал, что болеть за российские команды - это так же противоестественно, как ездить на «Жигулях», имея возможность купить «Мерседес». Он называл постыдной провинциальной слабостью желание болеть за парней из своего двора в эпоху, когда футболом правят транснациональные корпорации, вроде «Реала», «Манчестер Юнайтед» и «Милана».

Несколько лет назад Олег оставил профессию спортивного критика, посчитав свою миссию выполненной.

И тут же русский футбол, словно освободившись от попечения своего самого строгого критика, пошел в гору. Если победа ЦСКА в Кубке УЕФА трехлетней давности выглядела чистой случайностью, то разгром «Баварии» «Зенитом» он встретил бурными возгласами у телевизора. Ну а уже после победы над Голландией полез в фонтан.

Многое, очень многое впечатляло Олега в этих победах, но он понимал, что этим купанием и братанием с народом он обязан не только Хиддинку и Аршавину. Что-то подготавливало это безумие. И Олег вдруг догадался - что.

С некоторых пор он стал внимательно просматривать первую полосу газеты «Ведомости». Странные, незнакомые токи пробегали снизу вверх к шейному позвонку, когда он натыкался на сообщения следующего содержания: «По темпам роста пользователей интернета Россия занимает первое место в Европе», «Россия занимает первое место в мире по уровню зарплат топ-менеджеров в крупных компаниях», «К 2020 году Россия будет третьей в мире по объему иностранных инвестиций» и т. д. Это смотрелось особенно убедительно на первой странице издания, чья четвертая страница неутомимо борется с властью и беспрестанно возмущается глупостями пропаганды.

Не особенно вникая в контекст этих триумфальных сводок и прогнозов, Олег внимал им, как музыке. Ему слышался ритм железного марша. Этот марш приятно преследовал его повсюду - в миланском магазине перчаток, где девушка по-русски помогала ему определится с цветом и фактурой. В лондонской гостинице, где его так коряво, но так старательно приветствовали на русском.

Олег без сожаления, даже с каким-то ликованием сознавался себе в том, что этот ток вдоль хребта, это довольство при звуках ломаной русской речи - пробуждающееся национальное чванство. Всемирное и на самом деле наднациональное свойство подданных больших и жиреющих стран. Здоровое чувство, напрочь лишенное быдлятства русского патриотизма 90-х и дешевой, ценой в жвачку гордости советского загранкомандировочного.

Теперь Олег смиренно стоял в очередях на паспортный контроль с соотечественниками. Ему чудилось, что граждане РФ держат спину в этой очереди как-то прямее, чем прежде. И что теперь штампы в русском паспорте в связи с этой новой русской осанкой проставляются быстрее. Олегу даже нравилось встречать соотечественников за границей, беседовать с ними. Прежде он их стеснялся и считал лучшей рекомендацией какого-то места - «там нет русских».

В общем, Олег, сам того не ведая, был готов отпраздновать вместе с народом эту великую, по-пушкински красивую победу. Да-да, Олег обнаруживал в этих ребятах, перепинавших голландцев, родство с гением Пушкина. А ведь еще подростком он морщился и даже пару раз вступал в рискованный спор с учительницей литературы, когда она называла Пушкина «народным поэтом». Олег был убежден - все гениальное существует как исключение, произрастая прекрасным цветком среди глупых лопухов. Но с этой победой он вдруг не просто понял, что имели в виду гражданственные русские мыслители XIX века, когда называли Пушкина «народным гением», но вынужден был принять эту формулу. Олега забавляла мысль, что его давнюю убежденность вмиг отняли люди, которые даже не читали по своей воле Пушкина. Ну разве что Аршавин.

Олег поднялся с дивана и вышел в коридор. Там висел его щегольский клетчатый пиджак. Олег надел его вчера по случаю оперы, в нем же смотрел футбол и праздновал победу. На спине пиджак был в разводах. При приближении выяснилось, что это следы рвоты.

«Тридцатая любовь Марины какая-то», - хмыкнул Олег и побрел принимать душ.