Под маской миролюбия
Под маской миролюбия
Судят не по словам, а по делам. Обращает на себя внимание в этой связи следующая особенность: чем в более абстрактном и общем виде рассматривала «Нью-Йорк таймс» те или иные аспекты политики разрядки, тем решительнее и активнее выступала она в их поддержку. Но чем более конкретными и практическими являлись меры по их реализации, тем негативнее и даже враждебнее становилась позиция газеты по отношению к ним.
На её страницах можно найти множество весьма целесообразных, но самых общих рассуждений и призывов о необходимости всемерной поддержки и укрепления мира, об установлении дружеских отношений между государствами и народами и даже о ликвидации опасных последствий «холодной войны». Так, в одном из комментариев, опубликованном на редакционной полосе, газета, приводя известное высказывание Дж. Вашингтона о том, что «нация, которая испытывает по отношению к другой закоренелую ненависть… является в определённой степени рабом своей собственной враждебности», доказывала, что только переговоры, сосуществование и прочный мир могут освободить американцев от «кампании ненависти и её ненавистных последствий»[197]. С такими утверждениями нельзя не согласиться. Выдвигая их, «Нью-Йорк таймс» стремилась завоевать «кредит доверия» у читателей, так как в действительности, когда дело доходило до более конкретных аспектов в вопросах мирного сосуществования, разрядки и др., газета поступала отнюдь не в соответствии со своими разумными доводами. Иллюстрацией этому может служить преобладание в «Нью-Йорк таймс» материалов, в которых выражено недоброжелательное отношение к Советскому Союзу. Это совсем не содействовало, выражаясь языком газеты, освобождению американцев от «ненавистных последствий кампании ненависти» – «холодной войны».
Подобное расхождение между словами и делами пропагандистов из «Нью-Йорк таймс» не является случайным. Оно результат хорошо продуманного изощрённого психологического воздействия на читателей. В первой половине 70-х годов «Нью-Йорк таймс» не могла уже открыто призывать к «войне с коммунизмом», к отказу от мирного сосуществования государств с различным социальным строем. Это подорвало бы её влияние на читателей, а главное, не отвечало бы тем практическим шагам, которые были предприняты руководителями США совместно с Советским Союзом, их усилиям для предотвращения ядерной войны.
В тот период в редакционной политике газеты стали преобладать тенденции, лишь внешне соответствующие условиям мирного сосуществования и разрядки. Что же касается конкретных решений, то «Нью-Йорк таймс» выступала за разрядку, которая отвечала интересам представляемого ею класса или уж по меньшей мере не наносила ему ущерба.
К этому она стремилась подвести своих читателей, пытаясь настроить свою аудиторию на «волну согласия». Когда читатель видел, что его взгляды и политика газеты совпадают, первая задача психологического воздействия была выполнена. Тогда наступила вторая фаза – разъяснение, какая именно разрядка нужна американцам и как её достигнуть. При этом «Нью-Йорк таймс», как правило, избегала готовых рецептов.
Главным аргументом «Нью-Йорк таймс» в освещении политики разрядки было то, что, по мнению газеты, разрядка необходима прежде всего Советскому Союзу.
«Торговля с Америкой, кредиты и технология… основные причины того, почему русские решились на политику разрядки»[198].
«Нью-Йорк таймс» неоднократно приводила подобный довод, видимо, с целью прочно закрепить его в сознании читателей. Так, в воскресном номере, в секции «Обозрение за неделю», газета прямо под статьёй Г. Шварца, анализировавшей результаты переговоров по торговле между СССР и США, поместила три выразительные фотографии без текста, лишь с краткими подписями. На первой было изображено поле с пшеницей, на второй – нефтеустановка и на третьей – схема компьютера. Все их объединял заголовок, напечатанный крупным шрифтом: «Что есть у нас из того, что хотят русские»[199].
Такая броскость отнюдь не преследовала простое намерение подать товар лицом и заинтересовать возможных покупателей. Она была направлена на то, чтобы убедить американцев, что Советский Союз в данном вопросе действует с «позиции слабости». А следовательно, как пыталась доказать «Нью-Йорк таймс», Соединённые Штаты могут диктовать ему свои условия, требуя за разрядку ту цену, которую они считают приемлемой.
Эта аргументация не что иное, как образец изощрённой и тонкой фальсификации действительности. Она достигается не за счёт грубой лжи или искажения фактов – газета, видимо, усвоила правило американской журналистики: не лги, когда тебя могут уличить, – это подорвёт твоё влияние. «Нью-Йорк таймс» использовала более искусный, а потому и более опасный метод – ложную интерпретацию факта. Она не отрицала того, что СССР выступает за разрядку международной напряжённости, но умышленно искажала суть политики нашего государства, утверждая, что оно якобы «вынуждено» предпринять этот шаг. Однако, как известно, Советский Союз за несколько десятилетий превратился из отсталой, аграрной, разрушенной гражданской войной и интервенцией страны в одну из самых мощных индустриальных держав мира отнюдь не благодаря помощи капиталистических государств, а, напротив, вопреки их враждебной по отношению к первому социалистическому государству политике. Так что в наши дни аргумент о «слабости» Советского Союза не имеет под собой никакой реальной почвы.
Фальсификацией истории явилось также утверждение «Нью-Йорк таймс» о том, что СССР лишь в 70-е годы «решился» на политику разрядки. Наше государство всегда, с первых дней своего возникновения последовательно проводило курс на мирное сосуществование государств с различным социальным строем. Основы этой политики были заложены В. И. Лениным и с тех пор неуклонно претворяются в жизнь, став генеральной линией внешней политики нашей партии. Советский Союз неизменно выражает готовность к открытому, честному сотрудничеству со всеми странами, которые отвечают взаимностью.
«Мы со своей стороны, – говорится в Политическом докладе ЦК КПСС XXVII съезду партии, – готовы сделать всё от нас зависящее, чтобы радикальным образом изменить к лучшему международную ситуацию. Для этого социализму нет нужды отказываться ни от своих принципов, ни от своих идеалов. Он неизменно выступал и выступает за мирное сосуществование государств, принадлежащих к разным общественным системам»[200].
Соединённым Штатам в 70-е годы пришлось пересмотреть свою внешнюю политику под воздействием объективных обстоятельств. Но от признания этого факта особенно старательно стремилась отвести внимание своих читателей «Нью-Йорк таймс», так как ясное понимание того, что США были вынуждены отказаться от конфронтации и встать на путь мирных отношений с СССР, наносило удар по хитроумно сплетённой аргументации газеты, привело бы американцев к признанию необходимости действовать на равных с Советским Союзом в проведении политики разрядки, не добиваясь для себя односторонних преимуществ.
Однако это не соответствовало бы интересам «Нью-Йорк таймс» и тех политических кругов и групп в Соединённых Штатах, которые видели в разрядке не цель, а лишь способ оказать давление на Советский Союз. Поэтому они проводили старую политику борьбы против коммунизма и социализма, но новыми, более изощрёнными средствами.
Если стратегические цели «Нью-Йорк таймс» и правительства Соединённых Штатов идентичны, то в тактических вопросах иногда наблюдаются расхождения. Например, многие члены американского правительства, как и владельцы и редакторы «Нью-Йорк таймс», выражаясь языком последней, хотели бы «использовать торговлю для того, чтобы добиться эволюции советского общества». Имеются в виду перемены, которые на практике означали бы частичную, если не полную реставрацию капитализма.
Но когда конгресс США обсуждал, а впоследствии принял так называемую поправку Джексона к законопроекту о торговле, известную своим дискриминационным по отношению к Советскому Союзу характером, «Нью-Йорк таймс» отнеслась к ней довольно неодобрительно, осудив подобную меру и заявив, что конгресс выбрал «ошибочное средство и неподходящие обстоятельства». Свою позицию в данном вопросе газета определила чётко не только по отношению к конгрессу, но и по отношению к самой политике Джексона. В редакционной статье, т. е. непосредственно от имени владельцев и редакторов, «Нью-Йорк таймс» признала:
«Попытки сенатора Джексона вымогать особые уступки у другого суверенного государства кажутся обречёнными на провал и почти наверняка принесли бы больше вреда, чем пользы»[201].
Но газета порицала не цель, а средство. Она осуждала поправку к законопроекту о торговле не за её дискриминационный характер, а за то, что в данной форме та не могла принести желаемых результатов. «Нью-Йорк таймс» пыталась корректировать действия американского правительства, указывая ему, что поправка слишком ультимативна и выдвигает неосуществимые условия. А поэтому, утверждала газета, если уж принятие её неизбежно, то следовало по крайней мере позаботиться о том, чтобы она была изложена не столь бескомпромиссным языком. «Нью-Йорк таймс» ранее предлагала решать этот вопрос более гибкими мерами.
«Следует полагаться на тихую дипломатию более, чем на такие драматические формы давления, какие выражены в поправке Джексона»[202],
– указывала она.
Примечательно, что, не одобряя поправку об ограничении торговли, «Нью-Йорк таймс» называла её тем, чем она являлась на самом деле, – попыткой вымогать особые уступки у суверенного государства. Впрочем, именно эту политику проводила сама газета, но, как правило, более тонкими средствами, именуя её довольно демагогически: политикой «взаимных уступок». Это означало со стороны США согласие на разрядку международной напряжённости, со стороны СССР – изменение его социальной системы. Примерно тот же смысл «Нью-Йорк таймс» вкладывала в используемое ею понятие «общих моральных рамок». А так как, к огорчению её владельцев и редакторов, политика Советского государства оставалась прочной и незыблемой, то газета не без досады констатировала, что «разрядка может быть лишь ограниченной и непрочной».
«Нью-Йорк таймс» на практике старалась использовать любой удобный случай, чтобы вызвать у читателей недоверие и насторожённость к политике разрядки. Такая редакционная политика газеты отнюдь не содействовала делу укрепления мира и поэтому, как подтвердили последующие события, ничего, кроме вреда, принести американскому народу не могла. Но «Нью-Йорк таймс» и в те годы, и позже продолжала проводить этот курс.
Однако история не стоит на месте. Мирные инициативы СССР и других социалистических стран заставляли задумываться всё большее число людей на Западе о том, кто же в действительности угрожает миру. Отразились эти веяния и на «Нью-Йорк таймс», которая в определённой степени также отдала дань реализму. Не удивительно, что с начала 1970-х годов на её редакционных полосах появился ряд достаточно глубоких аналитических статей и комментариев, рассматривающих проблемы разоружения в целом и переговоры об ограничении стратегических вооружений (ОСВ) в частности. Всё более употребимыми становились такие устойчивые словосочетания, как: «равноправное и прочное соглашение» (между СССР и США), «эра предполагаемого паритета», «общий баланс» между стратегическими силами двух стран, «необходимое равенство» с Советским Союзом в стратегических вооружениях, сокращение стратегических вооружений путём «взаимного соглашения и на паритетных условиях».
Это свидетельствует о существенной эволюции «Нью-Йорк таймс» по сравнению с тем периодом – вплоть до середины 1960-х годов, включая начальные этапы войны во Вьетнаме, – когда газета выступала с претензиями на главенствующую роль США в мире и заявляла о необходимости «сдерживания» коммунизма и борьбы с ним. Тогда она была весьма далека от того, чтобы говорить о «равноправном и прочном соглашении», о «балансе» сил с социалистическими странами.
Однако эта эволюция газеты была вынужденной. Она произошла в результате такого объективного исторического процесса, как изменение соотношения сил в мире в пользу социализма.
«Нью-Йорк таймс» продолжала оставаться верной защитницей интересов правящего класса, что, впрочем, вполне естественно, и другой политики от неё трудно было бы и ожидать. Интересным, на наш взгляд, представляется то, какими средствами газета проводила свой курс в изменившихся условиях. Поддерживая идею проведения переговоров по ОСВ – позиция, которую нельзя не признать разумной, – «Нью-Йорк таймс», однако, не переставала заявлять, что главная преграда для их успеха – нежелание советской стороны пойти на уступки, т. е. объясняла всё «несговорчивостью русских», а не влиянием тех кругов в США, которые заинтересованы в крупных военных заказах и в новом витке гонки вооружений, а не в процессе разрядки международной обстановки. Когда же Советский Союз проявлял инициативу в ходе решения того или иного конкретного вопроса, «Нью-Йорк таймс» заявляла, что это всего лишь тактическая уловка русских, преследующих свои корыстные цели. Газета и здесь отрицательно интерпретировала многие, если не все действия СССР.
Если главам правительств обоих государств удавалось достичь какой-либо договорённости, то тут же выдвигалось утверждение о том, что раз советская сторона с готовностью пошла на это соглашение, то к нему следует относиться с осторожностью и оно едва ли выгодно для США. Соглашение, мол, поднимает «острый вопрос: достаточно ли надёжно защищена безопасность Америки?»[203]. При этом следует отметить, что «Нью-Йорк таймс» использовала выражение «национальная безопасность» практически для любой, нужной ей цели.
Положительные перемены, вызванные разрядкой, сказались всё же на мышлении американских граждан. «Нью-Йорк таймс» признавала:
«Общественное мнение в Соединённых Штатах в настоящее время значительно менее склонно к применению американской военной силы за границей, чем когда-либо со времени начала „холодной войны“. Частично это объясняется провалом США во Вьетнаме, но также является результатом разрядки между Востоком и Западом, как и перемен в мире в целом и в Америке в частности».
Как же отнеслась к этому газета? Опубликовав результаты опроса, «Нью-Йорк таймс» назвала их «ужасающими и даже мрачными». И газета тут же предлагала свои рецепты для исправления сложившегося положения.
Иначе, предупреждала она,
«дело может дойти до того, что отпадёт необходимость в военных расходах и производстве оружия, так как не останется людей, желающих воспользоваться им для самообороны»[204].
Вывод газеты из результатов исследования был гротескный и намеренно парадоксальный. Вероятно, она рассчитывала тем самым произвести большее впечатление на читателя. Всё это отражало её недовольство постепенным отказом американцев от прежних концепций «холодной войны».
«Нью-Йорк таймс» была обеспокоена положительными изменениями, вызванными разрядкой, – таково её истинное отношение к ней. Разрядка, которая содействует развитию добрых отношений и подлинного взаимопонимания между народами разных стран, ведёт к отходу от мышления в духе «холодной войны», уменьшает возможность возникновения вооружённых конфликтов и угрозу применения силы, оказывается неприемлемой для «Нью-Йорк таймс». Такой разрядки она боится. «Защитите нас от детанта»[205], – писала газета.