ЭТОТ МНОГОГРАННЫЙ «КЛЮЧЕВОЙ ФАКТОР»

ЭТОТ МНОГОГРАННЫЙ «КЛЮЧЕВОЙ ФАКТОР»

Поначалу все действительно напоминало марафонский забег. Только «законных» его участников на старт предвыборной президентской кампании вышло более дюжины, а позднее федеральная комиссия по выборам уже зарегистрировала около ста претендентов. Восьмую по счету попытку завладеть ключами от Белого дома делал, например, бывший губернатор Миннесоты республиканец Гарольд Стассен. «Пусть вас не пугает идея бежать в президенты, — подбадривала претендентов появившаяся в нью–йоркских книжных лавках брошюра–путеводитель по предвыборной кампании. — Люди с гораздо менее достойными, чем у вас, качествами делали это. И не отчаивайтесь, если вы не знаете конкретных, волнующих избирателей вопросов. Их слишком много, чтобы четко в них разобраться. А потом, кто вообще верит заявлениям политиков? Решающим станет не ваша позиция, а представление о вас как о личности, которое сложится у избирателей. Кто сейчас может вспомнить отличие между Фордом и Картером, скажем, в их позициях по вопросам социального обеспечения? Отличие же запомнилось чисто внешнее: глуповатая улыбка Картера и привычка Форда спотыкаться на лестнице. Так что не отчаивайтесь и смело включайтесь в гонку за президентство». Авторы брошюры саркастически издевались и над кандидатами, и над самой системой избрания главы государства, а их тонкая ирония проливала свет на многие грани предвыборной кампании и ее «ключевого фактора».

Можно согласиться с тем, что на настроениях большинства избирателей заметнее сказывается положение в экономике, чем во внешней политике, где просчеты администрации, если только не из ряда вон выходящие, быстро ими забываются. На выборах большинство голосующих американцев выражают свои опасения и надежды, основанные главным образом на положении в экономике, которое складывается за месяц до голосования. Если же к этому времени оживление производства не повернет вспять, то правящая партия имеет хорошие шансы на выживание. Так получилось и в предвыборной кампании 1984 года.

Тем не менее критика в адрес милитаристской внешней политики администрации заставляла президента Рейгана принимать активные контрмеры. Через каналы влияния в органах массовой информации инспирировались сообщения о том, что, хотя советско–американские переговоры о контроле над ядерным оружием прерваны, диалог, мол, за который ратовал президент, продолжается и даже появился шанс на прогресс в дипломатической области. О каком конкретно прогрессе шла речь, высокопоставленные деятели администрации не распространялись, туманно намекая на «невидимые преимущества тайной дипломатии». Главное якобы — не мешать президенту, и все будет в порядке. В восприятие плохо информированного во внешней политике избирателя таким образом вносилась еще большая неразбериха. Ну а дабы в миротворческие заявления поверили, хозяин Белого дома выбрал и удобного козла отпущения — наряду с «неуступчивостью русских» им стал конгресс, точнее, его члены из числа демократов, которые и мешали–де президенту, толкая его на «серьезные уступки Советскому Союзу».

В год президентских выборов стремление политиков выдать желаемое за действительное или способное им стать (только дайте мне сесть в Белый дом) достигает своей кульминации. За две недели до финиша у окрыленного некоторым успехом в телевизионной полемике Уолтера Мондейла словно открылось второе дыхание. Спина бежавшего впереди Рональда Рейгана ему стала виднее, а предвыборная кампания из «гонки лидера» начала превращаться в гонку за ним. Почувствовав за спиной горячее дыхание соперника, кандидат от республиканской партии спешно покинул пристанище в Белом доме и кинулся в поездку по стране, чтобы пожимать избирателям руки, позировать перед камерой, произносить зажигательные речи, одновременно понося в них соперника на чем свет стоит. Последний платил той же монетой. Но каждый боялся, что не выдержат нервы и он сделает ненароком ту роковую ошибку, которая может решить исход президентских выборов не в его пользу.

Балансировали же кандидаты, как цирковые эквилибристы, стараясь подыгрывать всем избирателям сразу и не терять равновесия. Особенно усердно это делал Уолтер Мондейл. «Четыре года правления Рейгана увеличили грозящую миру опасность, — предостерегал он. — Следующие четыре года подведут нас еще ближе к катастрофе». И казалось, из его уст вместе с призывом к нормализации советско–американских отношений вылетал голубок. Но это, как говорится, «солнечная сторона». Была и теневая, и, когда приходил ее черед, из тех же уст вылетала птичка уже в ястребином оперении. Судите сами.

Выступая перед одной из аудиторий, Мондейл объявлял: «Наращивание военного присутствия в Гондурасе, ведение незаконной войны в Никарагуа, полное пренебрежение переговорами служат предупредительным сигналом. Если Рейган будет переизбран, его политика приведет к тому, что вооруженные силы США начнут войну в Центральной Америке». Бывший вице–президент призывал к свертыванию маневров в Гондурасе, обещал приостановить, заняв пост президента, тайную поддержку никарагуанских контрреволюционеров.

В другом месте и перед другой, уже более консервативно настроенной аудиторией он обрушивался на правительство Никарагуа с откровенными угрозами наложить на эту страну «карантин», что, по существу, означало объявление войны суверенному государству. По его словам, «никарагуанцы не имеют права делать то, что делают». Мондейл, как и Рейган, не удосуживался привести хотя бы сколько–нибудь серьезные факты, подтверждающие вмешательство Никарагуа во внутренние дела центральноамериканских государств. На поверку выходило, что лично он даже увеличил бы число американских «советников» в Гондурасе и помощь сальвадорской военщине.

Ближневосточная политика президента Рейгана, по мнению Мондейла, вообще потерпела полный провал. Однако критиковал эту политику кандидат от демократической партии не за ее авантюризм, а за недостаточно активную поддержку Израиля вашингтонской администрацией. Оказывается, если верить Мондейлу, Рейган просто спасовал, выведя морских пехотинцев из Бейрута.

Гораздо прямолинейнее, откровеннее кандидат от демократов был в отношении интервенции США в Гренаде. На посту президента, по его словам, он сделал бы то же самое, да и вообще он не против использования силы в странах «третьего мира», если там–де создается угроза национальной безопасности США. Кому и как могла угрожать беззащитная Гренада? На сей вопрос он предпочитал не отвечать.

Наиболее прочный плацдарм, с которого Мондейл вел «огонь» по республиканскому кандидату, — замораживание ядерного оружия, сдерживание гонки вооружений. Результаты опросов общественного мнения записывали ему в плюс позицию по этим важнейшим вопросам предвыборной кампании. Но вот только всегда ли такой «огонь» достигал цели? Трудно, очень трудно было Мондейлу оправдываться, почему сам он, будучи в свое время вице–президентом, не выступал за решение этих проблем и почему именно при администрации Картера, куда он входил, началось нагнетание милитаристского психоза. Тогда, мол, спешил объяснить Мондейл, он оставлял за собой право на «частное мнение», расходившееся с президентским. Объяснение звучало совсем неубедительно.

От таких политических зигзагов голова у избирателя шла кругом. Все чаще поглядывал он в сторону другого кандидата, чьи заявления казались яснее и доходчивее. Или же просто отворачивался от обоих, вконец оглохнув от шумной предвыборной трескотни.

Около восьмисот ежедневных газет в своих редакционных статьях поддержали кандидатуру Рейгана, на стороне демократов не набралось и сотни. Крупные издатели, владельцы газетных концернов решили голосовать за республиканского кандидата. Они же позаботились и о том, чтобы их ставка была беспроигрышной.