17. Окно

17. Окно

Дерека Пирса разжалобить нелегко. Он запросто может отчихвостить любого из своих подчиненных в присутствии сослуживцев. Он считает нормальным, не задумываясь, бросить провинившемуся:

— Чего расселся, ленивая свинья?

Но делает он это с воспитательной целью.

Слабое место Пирса — его бывшая жена. Стоит кому-нибудь упомянуть о ней, как Пирс тут же уходит в себя. Однажды, говорят, он все же сказал:

— Живет себе припеваючи в Гонконге. Яхт-клубы и все такое.

И тут же добавил, скрывая разочарование:

— Работа для меня важнее любой женщины.

Делом подсобного рабочего Пирс не занимался, но старался быть в курсе расследования убийства Дон Эшуорт. Он слушал записи допросов подозреваемого: мальчишка, по мнению Пирса, играл со следователями в кошки-мышки.

Пирс завидовал инспектору Мику Томасу и всем, кому посчастливилось найти убийцу Линды Манн. Ему было обидно, что это сделал неон.

* * *

Доктора Алека Джефриса чествовали в научном сообществе почти весь 1986 год. Он даже внес свою лепту в развитие английской юриспруденции, доказав, что некий француз на самом деле являлся отцом ребенка, родившегося у его жены-англичанки, с которой он к тому времени уже развелся. Вокруг этого дела было поднято много рекламной шумихи, и Алека Джефриса стали так часто привлекать к определению отцовства в иммиграционных делах, что это начало мешать его научной работе.

Но Джефрис мечтал о чем-то другом — о настоящей сенсации, которая бы привлекла к его открытию всеобщее внимание: ему постоянно приходилось думать о финансировании собственных исследований. Он не знал, что такая сенсация уже дожидается его.

Лестерская полиция обратилась к ученому с просьбой провести анализ крови и спермы убийцы Дон Эшуорт, чтобы подтвердить выдвинутое против него обвинение и доказать его виновность также и в смерти Линды Манн.

Джефрис, который был уже достаточно наслышан об убийствах, с готовностью согласился. В сентябре ему доставили сперму, взятую с тела Линды Манн. Изучив радиоавтограф ДНК, он заявил:

— Судя по автографу насильника, убийство совершил не тот человек, чью кровь мне дали для анализа.

Теперь надо было получить образец крови Дон Эшуорт. Джефрису пришлось ждать целую неделю, прежде чем его снабдили достаточным для проведения анализа материалом. Джефрис признался, что, поскольку его вывод расходился с версией следствия, он всю неделю так нервничал, что даже кусал ногти.

Едва дождавшись результата анализа, Джефрис позвонил главному суперинтенденту Дейвиду Бейкеру.

— У меня есть для вас и хорошие новости, и плохие, — волнуясь, начал он. — Ваш «преступник» невиновен в смерти Линды Манн. К убийству Дон Эшуорт он тоже не имеет никакого отношения!

В первую минуту Бейкеру хотелось смачно выругаться, но, взяв себя в руки, он сказал:

— Переходите к хорошим новостям.

— Ищите одного человека. Обе были убиты одним и тем же преступником.

Бейкер тут же бросился в Лестерский университет, в лабораторию Джефриса, взяв с собой всех, кто мог пригодиться в таком деле, даже известного специалиста из судмедэкспертизы МВД.

Джефрис показал им рентгеновский снимок и пояснил:

— Перед вами результаты генной дактилоскопии, полученные на основе семени из влагалища Линды Манн. Сравните это с ДНК ее собственной крови.

Джефрис опять указал на снимки, которые, по мнению полицейских, ничем не отличались от самого обыкновенного штрихового кода на пачке стирального порошка.

— Вот эти две полосы принадлежат убийце, — объяснял Джефрис, тыча пальцем в снимки. — А поскольку их всего две, значит, речь идет об одном человеке. Если бы убийц было двое, то полос было бы четыре. Трое убийц — шесть полос. Все крайне просто, как видите.

Нет, все непросто. Молодой ученый забыл, что перед ним старые служаки, которые работали по старинке едва ли не столько же лет, сколько Джефрису было отроду, не получая почти никакой помощи от людей вроде него с их вонючим оксфордским акцентом и вонючими самокрутками. Он забыл, что не было в истории Лестершира такого дела, которое бы потребовало столько сил и времени, сколько они отдали расследованию этих двух преступлений. Да, все чрезвычайно просто и ясно: перед ними мерзкий выскочка!

Вытащив еще один снимок, Джефрис сказал:

— А это генетический портрет, сделанный на основе сперматозоидов из влагалища и с одежды Дон Эшуорт. Как видите, набор полос насильника не соответствует набору полос жертвы, зато в точности совпадает с тем, который принадлежит убийце Линды Манн. Отсюда первый вывод: обе девочки были изнасилованы и убиты одним и тем же лицом. Второй вывод: тот человек, чью кровь вы мне прислали, не убивал ни ту ни другую. Автограф настоящего преступника — вот здесь!

— Что мы могли ему возразить? — говорил потом Дейвид Бейкер. — Против последнего достижения науки не попрешь! Во всем вонючем мире до сегодняшнего дня никто ничего не смыслил, кроме этого Джефриса!

Руководство министерства внутренних дел пожелало обучить своих специалистов новому методу, чтобы они через несколько недель смогли подтвердить или опровергнуть выводы ученого.

— Каков шанс ошибки? — хмуро спросил Бейкер после долгого разговора с упрямым генетиком.

— Никакого, если вы дали мне нужные образцы, — спокойно ответил Джефрис.

На том все и закончилось. Полицейские вышли от Джефриса вконец расстроенные. Проходя по коридору, они увидели на доске объявлений копию письма следующего содержания: «Уважаемый сэр, уважаемая мадам! Как владелец отеля, обращаюсь к вам за разъяснением, не может ли ваш метод генной дактилоскопии помочь нам узнать, кто из гостей мочится в постель. Вкладываем конверт с маркой и с нетерпением ждем вашего ответа. С уважением…»

Но в тот момент Бейкер и его коллеги были не способны даже смеяться.

Суд над кухонным рабочим больницы «Карлтон-Хейес» назначили на ноябрь, к трехлетию убийства Линды Манн. Парень находился в камере для особо опасных преступников, где всю ночь горела красная лампочка, чтобы охрана могла видеть, что заключенный на месте и не совершил самоубийства. В ту ночь в камере подсобного рабочего свет вдруг погас. А на следующий день его отвезли в полицию на Чарльз-стрит в Лестере и предложили ему бутерброды. Перевозили его без наручников.

Родителям подсобного рабочего позвонил адвокат и сказал по секрету:

— Они, кажется, прокололись. Но это пока неофициально.

21 ноября 1986 года в суд Лестершира явилось всего несколько человек. Но именно в тот день в судебной и экспертной практике британского права появился новый прецедент. Семнадцатилетний обвиняемый в убийстве стал первым человеком на Земле, который был оправдан и освобожден благодаря методу, вошедшему в историю науки под названием «генная дактилоскопия». После трех месяцев и десяти дней заключения молодой рабочий вернулся домой к родителям.

В тот же день лестерширская полиция созвала пресс-конференцию. В битком набитом журналистами зале находились помощник главного констебля Брайан Поллард, главный суперинтендент Дейвид Бейкер и суперинтендент Тони Пейнтер. Все трое выглядели так, словно им внезапно сообщили, что Ливия переносит свое посольство из Лондона в Лестер.

Щурясь от яркого света ламп и фотовспышек, Брайан Поллард нацепил на нос узкие очки и зачитал чрезвычайно взвешенное вступительное слово, посвященное делу подсобного рабочего и тестам на ДНК.

— Тест доказывает, что Линду Манн и Донн Эшуорт убил не этот человек, — заявил Поллард. — Результаты теста прошли научную проверку в лаборатории судебной медицинской экспертизы в Олдермастоне. Экспертиза подтвердила правильность выводов Джефриса: обе жертвы действительно изнасилованы и убиты одним и тем же человеком, личность которого пока не установлена. О результатах исследований доложено лестерскому суду, который решил оправдать молодого человека, а дело закрыть.

Журналисты не могли дождаться, когда им разрешат задавать вопросы.

— Когда вы поняли, что допустили ошибку?

— спросили они начальника уголовного розыска Лестершира.

Бейкер, сверкая глазами, словно собирался сделать радиоавтограф любой ДНК в зале, заявил, чеканя каждое слово:

— Уголовный розыск Лестершира ошибок не допускал!

Сдерживая раздражение, он пояснил, что кухонного рабочего привлекли к суду на основании его же собственных показаний, записанных на магнитофон. На некоторых допросах присутствовал адвокат обвиняемого, так что все законно, хотя подозреваемый, конечно, не несет ответственности за некоторые аспекты этого преступления.

— Как?! Вы не исключаете его виновности? — спросил журналист.

— Мы никого не исключаем, — заявил главный суперинтендент.

Теленовости в тот вечер начались с сенсационного заявления: «Полиция возобновляет розыск. Юноша, обвиненный в убийстве, освобожден».

На другом канале в новостях прозвучало следующее сообщение: «Отец молодого человека утверждает, что его сына арестовали необоснованно. Полиция начинает все с нуля».

Ведущий третьего канала заявил:

— Полиция так же далека от разгадки, как и три года назад.

На другой день газеты вышли с аршинным заголовком: «Юноша освобожден. Разыскивается человек, совершивший два убийства».

После того как суд снял все обвинения с подсобного рабочего, Бейкер и Пейнтер поехали говорить с родителями парня.

Дейвид Бейкер сказал:

— Мы понимаем, что вы пережили. Вы думаете, мы этого не знаем, но это не так.

Отец парня честно признался Тони Пейнтеру:

— Еще несколько недель назад я был готов вас убить.

— Я вас понимаю, — ответил суперинтендент.

Потом Бейкер и Пейнтер рассказали родителям о том, что узнали во время допросов их сына.

В день освобождения отец заявил журналистам, собравшимся у дома:

— Я отправляю сына к бабке на несколько дней. Но во вторник у нас состоится семейный совет.

На вопрос об отношении к полиции таксист сказал:

— Они допрашивали моего сына пятнадцать часов. Я понимаю, у них такой порядок. Но любой человек, если его так мучить, скажет все, что от него хотят услышать.

На вопрос о возможных юридических последствиях он не стал отвечать до встречи с адвокатом.

В интервью национальному телевидению он заявил:

— Мы даже не могли предположить, что события будут развиваться таким образом.

Отец не позволял журналистам беспокоить сына, а о его состоянии говорил так:

— Слезы радости оставили глубокие борозды на его щеках.

Жители деревень, журналисты и вся страна восхищались благородством родителей юноши, которые даже и не думали подавать иск за арест и тюремное заключение или требовать компенсацию.

Через три дня после освобождения рабочего его адвокат Вальтер Берри заявил «Лестер Мёркьюри»:

— Родители юноши считают, что полиция действовала в рамках закона, и не имеют к ней никаких претензий.

Зная, что редкий адвокат выступает на стороне полиции, журналисты поинтересовались у Берри, что он сам советовал родителям обвиняемого. Адвокат отказался отвечать на вопрос, сочтя его неэтичным. Но добавил, что родители подзащитного полностью удовлетворены тем, как полиция вела это дело.

На самом же деле все объяснялось просто; следователи передали родителям письменную копию показаний сына. Отец и мать долго не могли прийти в себя от потрясения, вызванного признаниями мальчишки, и решили, что отказ полиции выдвигать обвинения по многочисленным сексуальным «проступкам» их сына, особенно по вполне подсудному делу о девятилетней девочке, будет для них неплохим quid pro quo.

На работу в больницу парень не вернулся. Очень долго он вообще не выходил на улицу. Мать беспокоилась, что он целыми днями сидит дома, как в тюрьме.

— Так он, чего доброго, сойдет с катушек, — сказала она мужу, словно не понимая, что с их сыном это произошло уже давно.

— Он боится выходить из дома, — сказал отец. — Надо купить ему птичку.

Они принесли сыну черного, как ворон, попугая. Мальчишка полюбил его и назвал Дасти.

Когда же сын все-таки куда-то выбирался, его обязательно сопровождал кто-то из родителей. Они опасались, как бы паренька не обидел кто-нибудь из прохожих, думая, что он — убийца.

— Я теперь всегда буду с мамой или папой, — заявил он в телеинтервью с разрешения отца.

Несколько месяцев он слушал музыку, копался в моторах и болтал с Дасти. Потом у него взяли еще одно интервью, спросив, как он чувствовал себя в заключении, и он, взглянув на отца, сказал:

— Там было неплохо.

Отец тут же прервал его, попытавшись объяснить, что именно имел в виду его сын; мальчик замолчал, поняв свою ошибку, и, когда отец выговорился, примирительно добавил:

— Да, кормили там неважно. Но если их не трогать, то и они тебя не тронут.

О будущем он говорил очень неопределенно.

— Я не могу найти работу, хотя я не убийца. Я ничего не сделал, но от меня все шарахаются.

Он уткнулся носом и губами в Дасти, мурлыча как кошка. Затем, покосившись на отца, по его кивку добавил:

— Мне не осталось ничего, кроме как сидеть дома, читать газеты и слушать радио. Слава богу, меня оставили в покое. И на том спасибо.

Он улыбнулся своей загадочно-глупой улыбкой и замурлыкал в черное крыло Дасти.

* * *

Доктор Алек Джефрис не знал, куда деваться от журналистов. После того как он побывал в Вирджинии, посетив тренировочный центр ФБР в Квонтико, его лицо стало мелькать в журналах по всему свету.

Метод генной дактилоскопии превратился в товар в 1987 году, когда химический гигант «Ай-Си-Ай» открыл центр тестирования в Чешире. На вопрос, есть ли у него шанс стать столь же богатым, как и знаменитым, тридцатишестилетний генетик только пожал плечами, как и подобает настоящему ученому. Но от известности он явно не бежал, хотя, конечно, сохранял свое «лицо» — пуловер с воротом под горло и самокрутка из «Голден Вирджиния».

Алек Джефрис заслужил и богатство, и известность. Его открытие революционизировало судебную экспертизу и обеспечило выход во многие другие области науки и практической медицины.

А после того как его стали узнавать в магазинах и пабах, указывая на него пальцем со словами «а вон и наш генетик», Джефрис понял, что жизнь его изменилась окончательно.

* * *

Эдди и Кэт Иствуды все-таки уехали из Лестершира и начали новую жизнь в Линкольншире, лишь изредка навещая старых друзей и могилу Линды.

Но после возобновления дела журналисты отыскали их и на новом месте, и все началось сначала. Эдди выступил с очередным заявлением под броским заголовком «Найдите убийцу и покончите с этим адом».

С возобновлением расследования в доме Эшуортов, все еще соблюдавших траур, тоже произошли изменения. Барбару вдруг стали мучить приступы страха, и темными ночами она видела убийцу в окне. У него были красные безумные глаза. И утром она боялась открывать занавески. Она не знала, что лучше — распахнуть их одним резким движением или сперва посмотреть в щелку.

Однажды ночью она видела сон, который стал приходить к ней все чаще и чаще. Ей снилось, что она торопливо бежит по пешеходному мосту через Тен-Паунд-лейн, где, по их с Робином совету, часто ходила Дон. И вот по этому мосту за Барбарой бежит устрашающая фигура с дикими глазами. Но это не тот человек, которого она видела в окне. Он похож на молодого панка с волосами «бобриком», фоторобот которого показывали во время расследования убийства Линды Манн.

Иногда Барбаре снились и другие сны. Будто Дон и Эндрю еще совсем маленькие и у них все нормально. Такие сны часто снятся родителям, у которых погибли дети. После такого сна мать просыпается в слезах. Но этот сон часто прерывался другим — незнакомец неотступно бежал за ней по пешеходному мосту.

Она уже и сама не знала, чего боится больше — задернутых штор ночью или открытых днем. Днем ее часто тянуло к окну на втором этаже в комнате Дон, которую они сохранили в том виде, в каком она была при жизни дочери. Отсюда Барбара видела церковный двор. И даже могилу. В окне спальни убитой дочери она видела ее могилу.