24. Годовщина
24. Годовщина
Психопат — это гедонист, человек, жаждущий наслаждений. Собственное удовольствие — главное для него.
…Он ищет быстрого воплощения своих капризов или причуд, не думая о негативных последствиях. Более того, психопату нужен стимул, поэтому он действует дерзко, сознательно идет на риск и часто причиняет вред окружающим.
Дейвид К. Римм и Джон У. Сомервилл. Психопатология.
К маю следственной бригаде удалось взять кровь у 3653 мужчин и юношей, но, несмотря на самоотверженный труд работников лаборатории, только 2000 человек были вычеркнуты из списков на основании полученных результатов. В ответ на призыв полиции девяносто восемь процентов доноров явились добровольно, один приводил за собой другого.
Теперь анализ брали у каждого, независимо от наличия алиби. По оценкам полиции, предстояло взять кровь еще почти у тысячи доноров, а численность следственной группы сократили до двадцати четырех человек.
Кроме работы у Дерека Пирса была еще одна страсть — кулинария. Мик Томас, Фил Бикен и еще некоторые ценители кулинарных способностей Пирса любили отведать у него золотистую форель или цыпленка в винном соусе, фаршированного луком и сыром, креветки в сметане с чесноком и бренди или салаты с порезанным зубчиками редисом, украшенные перьями молодого весеннего лука. Пирс стремился к совершенству во всем: внешний вид блюд имел для него такое же большое значение, как и вкус.
Кухня Пирса была просторной, с множеством шкафов, которые он смастерил сам. Полки заставлены всякими специями: Пирс любил готовить индийские блюда, и у него всегда хранилось около двадцати видов карри. Еще ему нравилось мариновать цыпленка в йогурте с добавлением соуса тандури. Несколько вкусных и красивых блюд Пирс мог приготовить в мгновение ока, если вдруг к нему заезжали друзья.
Иногда после сытного обеда с вином или чем-нибудь покрепче Пирс расслаблялся и его начинали посещать мысли, которые в обычное время были задавлены, загнаны вглубь его неукротимой энергией. В такие минуты Пирс с сочувствием вспоминал о бывшей жене и вообще становился откровенным. Странно было слышать, как этот обычно язвительный человек вдруг застенчиво говорил:
— У меня не слишком приятная наружность и слишком тяжелый характер, чтобы женщина могла ужиться со мной.
Выглядело это очень трогательно, и Пирс действительно так думал, возможно, поэтому он и отпустил бороду. Впрочем, он был несправедлив к себе. Если бы Пирс не носил бороду, то его можно было бы назвать привлекательным: правильные и мужественные черты лица, густые темные волосы и выразительные глаза, аккуратный нос с горбинкой, детская улыбка. Бойкий на язык, заводной, он был желанным гостем в пабах, куда часто приходил один.
Неутомимый Пирс никогда не жаловался на усталость.
— Дайте мне задачу, и вы дадите мне жизнь!
— говорил он. — Я должен здорово вымотаться, чтобы заснуть ночью. Четыре партии в сквош не помогают, а вот трудные задачи — другое дело.
Ахиллесовой пятой Пирса была акрофобия: его охватывал страх не только на стремянке, но даже в открытом автобусе. Он не стеснялся говорить об этом. Мир вообще казался Пирсу слишком ненадежным, зыбким, и этим, очевидно, объяснялась неуемность поведения инспектора, вызывающая столь разные оценки окружающих.
Разумеется, Пирс не умел расположить к себе женщин.
— Как бы я ни любил женщину, работу я люблю больше, — заявлял он.
Стараясь быть неуязвимым, внутренне он всегда был готов к бою, прибегая порой к предупредительным и необоснованным выпадам по отношению к окружающим. Этот человек, с которым практически невозможно было ужиться, тем не менее терпеть не мог одиночества.
Сотрудники, обожавшие Пирса, понимали, что в основе его поведения лежит это самое ощущение ненадежности. Среди тех, кто не любил и не понимал Пирса, многие занимали довольно высокое положение в полицейских инстанциях.
Один из близких приятелей Пирса по следственной группе говорил:
— Если у Дерека мало работы, он делается занудой. Надо, чтобы кто-то постоянно давил на него, иначе он начинает скучать и попадает в какую-нибудь историю.
И в этот раз вышло так же.
Во время расследования убийства Линды Манн его внимание привлекла одна девушка, проходившая стажировку в полиции. Было ей тогда лет семнадцать. Через два года ее приписали к полицейскому участку Браунстоуна, находившемуся под юрисдикцией Южного управления отдела уголовного розыска, и она оказалась в подчинении инспектора Пирса. Пятнадцатилетняя разница в возрасте и разница в служебном положении делали их романтические отношения маловероятными.
Однажды вечером, в мае 1987 года, суперинтендент Пейнтер пригласил инспекторов Пирса и Томаса к себе домой для обсуждения штатного расписания. После совещания Пирс вдруг решил навестить свою молодую подчиненную на ее квартире в Браунстоуне. Это решение стало одним из самых неудачных в жизни Пирса.
Одна тридцатипятилетняя знакомая инспектора пыталась отговорить его:
— Не думай, что будешь играть с чувствами этой девчонки так же, как с моими.
Но Пирс, который и без того был сильно похож на Петруччо — неизменного персонажа театральных постановок, — решил всерьез сыграть эту роль. Что из этого вышло, стало ясно, когда в местной газете появилась публикация под заглавием «Полиция расследует внутренний скандал»: «Полиция Лестершира приступила к дисциплинарному расследованию инцидента, в результате которого офицер полиции пострадала от действий полицейского инспектора у дверей своего дома во время ссоры.
Возмущенные соседи вызвали полицию. Прибывшие на место происшествия в Браун-стоун оперативники застали инспектора Дерека Пирса и полицейского Элисон МакДоннелл в момент ожесточенной перепалки.
Элисон МакДоннелл подала жалобу на инспектора Пирса. Известно, что она получила незначительную травму лица и дверь ее дома была разбита. Жалобу поддержала Элизабет Пелл — владелица дома, тоже сотрудник полиции.
Официальный представитель полиции Лестершира подтвердил, что начато расследование данного дисциплинарного проступка. На время расследования никто из участников инцидента не отстраняется от служебных обязанностей.
Представитель полиции сообщил также, что происшествие имело место более трех недель назад, что инспектору Пирсу тридцать шесть лет и он является одним из ведущих специалистов, расследующих убийства школьниц — Дон Эшуорт и Линды Манн. Напомним, что тело Дон обнаружили в Эндерби в августе прошлого года недалеко от того места, где в ноябре 1983 года была убита Линда Манн.
Полицейскому МакДоннелл двадцать один год, она служит в участковом отделении полиции Браунстоуна. Два года назад «Лестер Мёркьюри» уже писала о ней: она оказала помощь роженице.
Никто из полицейских не может прокомментировать случившееся».
— Он мог схватить охапку нарциссов и заставить слушать себя, — говорил об умении Пирса очаровывать людей один из его подчиненных. На этот раз нарциссов под рукой не оказалось. Расследование началось. Разумеется, Пирс ничего не собирался говорить о случившемся, сказал только, что невиновен.
Конечно, работать теперь приходилось в подавленном настроении, зная, что пока он расследует убийство, одновременно занимаются и его делом. На данном этапе расследования убийства Дон Эшуорт Пирс был просто незаменим.
Однажды в начале июля семнадцатилетняя девушка из Одби прогуливалась с друзьями по центру Вигстона. В тот день она поссорилась со своим дружком и, оставив его, решила пойти домой одна. Примерно в полночь около нее остановилась машина синего цвета.
— Куда держим путь, милашка? — спросил водитель.
Она заглянула внутрь салона и поинтересовалась:
— Вы в Одби?
Прошлой ночью он спал всего три часа, и в этот вечер ему обязательно нужно было выехать. Когда на него находило, он забывал, спал или нет, забывал обо всем, кроме одного: надо ехать, чтобы опять почувствовать себя суперменом.
Выехал он в полночь. В центре Вигстона увидел девушку. Она только что попрощалась с другой девушкой и парнем и пошла. Обогнув квартал, он окольным путем выехал на дорогу, по которой шла она. Черт, мелькнуло у него в голове, похоже, ночь будет удачной!
— Я еду по дороге А6, — сказал он. — Могу подбросить!
— Прекрасно, — ответила она и села в машину.
— Как тебя звать, милашка?
— Лиз…
Он сразу прикинул, что ей не больше восемнадцати; крепенькая блондинка. Живет с мамой и папой. Гуляет по ночам с друзьями. То, что надо!
Она пристегнула ремень безопасности, и они поехали. Через несколько минут Лиз забеспокоилась. Он не сказал больше ни одного слова, и на лице его появилась угрожающая ухмылка.
— А где ты живешь? — вдруг спросила она.
— А что?
— Ты сказал, что Одби по пути туда, куда ты едешь.
— Нет, вообще-то не по пути.
Они ехали по направлению к центру Одби, к пересечению с главной магистралью А6.
— Поворот вот здесь, — показала она.
Он молча проехал мимо.
— Ты проехал поворот! — заволновалась она.
— Поверни назад!
Он не реагировал.
— Я хочу выйти! — закричала она. Он притормозил, но только для того, чтобы переключить скорость, а потом опять нажал на газ, явно собираясь выехать за город.
Они проехали паб.
— Вон там! Поверни туда! — кричала она.
Но он свернул на темную проселочную дорогу. Она вскочила и схватилась за руль. Он едва успел нажать на тормоза. Машина с визгом остановилась.
— Мы же разобьемся! — заорал он.
Она продолжала кричать.
— Мне показалось, что ты сама хочешь, — сказал он, — хочешь именно этого…
— Я хочу домой! — вопила она.
Он, не торопясь, завел машину и сделал круг по полю.
— Я немного выпил, понимаешь, — спокойно произнес он.
— Я могу сесть за руль, если ты пьян.
Он положил руку к ней на колено и сказал:
— Я же тебя не обидел.
Когда они подъезжали к магистрали А6, он, перегнувшись через девушку, открыл дверь с ее стороны, но ручку не отпускал.
— Поцелуй меня, — попросил он.
Но девушка резко дернула ручку, вскочила и бросилась бежать.
— Эй! Уверен, ты никогда не согласишься больше, чтобы тебя подвозили! — закричал он вслед.
Рассказывая о случившемся в полиции, она отметила, что у него были неподвижные глаза. Как мертвые.
Следственную бригаду сократили до шестнадцати человек. Оба инспектора — Дерек Пирс, с присущей ему горячностью, и Мик Томас, в спокойно-рассудительной манере, — доказывали высшему начальству, что нельзя расформировывать группу. Пирс даже предупредил, что, если управление отнимет у них помещение и закроет дело, он обратится к прессе.
К тому времени проверку прошли 4000 человек, что заметно истощило бюджет. «Мёркьюри» напечатала статью под заголовком «Напасть на след убийцы Линды Манн не удалось», а 31 июля — в годовщину смерти Дон Эшуорт — вышла огромная статья «Убийца Дон до сих пор на свободе». В первой статье сообщалось, что семью Линды Манн навестили журналисты, в беседе с которыми мать Линды, Кэт Иствуд, сказала: «Идет процесс фильтрации. Не думаю, что сейчас можно сделать что-то большее. Но не теряю надежды, что рано или поздно они найдут его».
Суперинтендент Тони Пейнтер выступил с заявлением: «31 июля была убита Дон Эшуорт. В годовщину ее смерти мы хотим повернуть расследование в новом направлении. Конечно, злодей опять попытается улизнуть, но теперь у нас есть информация, которая наверняка поможет выйти на него».
Старая история. Полиция в очередной раз обращается за помощью, но ничего существенного добиться не может.
Почти год на могиле Дон Эшуорт не было надгробного камня, и друзья девушки, точно не зная, где она похоронена, по ошибке оставляли цветы на других могилах. Наконец, родственники взяли ссуду и заказали плиту из черного мрамора, на которой была выгравирована извилистая позолоченная дорога, устремленная к солнцу. Надпись гласила:
Светлая память нашей дорогой дочери Дон Аманде Эшуорт, родившейся 23 июня 1971 года, трагически ушедшей 31 июля 1986 года.
Ее живой образ навечно останется в наших сердцах.
— Это все, что мы смогли сделать в канун ее дня рождения. Ей исполнилось бы шестнадцать, — сказала Барбара Эшуорт.
Семью Дон попросили сняться для газеты. Но эта семейная фотография совсем не была похожа на тот снимок на фоне окна, где стояла Дон, живая и веселая, и все они, обнявшись, с улыбкой смотрели в объектив. На этом снимке три усталых человека с потухшими глазами грустно смотрели на фотографа. Даже Султан, английский сеттер, казалось, чувствовал настроение хозяев. Покорно сидя на коленях Барбары, он слегка отвел глаза в сторону — глаза, в которых спряталось горе.
Накануне годовщины смерти Дон Эшуорт полиция вывесила плакаты в магазинах и на всех досках объявлений в Нарборо, Литтлторпе и Эндерби. Однако Кэрол Питчфорк больше не слышала разговоров об убийстве и панке с торчащими пиками волос. Подруги и соседи Кэрол говорили, что убийца Дон, должно быть, сильно испугался и затаился. Как и все жители, они перестали гадать, кто из родственников убийцы — жена, отец или мать — нашел окровавленную футболку и закопал ее во дворе.
— Интересно, плакаты будут висеть весь год?
— сказал Колин жене. — Ты веришь, что полиция приложит больше усилий?
По мере приближения годовщины убийства следственная группа планировала организовать наблюдение за могилой Дон Эшуорт во дворе церкви Иоанна Крестителя.
С этой целью Дерек Пирс и следователь Фил Бикен, высокий, статный молодой человек, с которым Пирс крепко сдружился, однажды после полудня пришли к викарию Эндерби.
Пирс хотел выбрать Филу удобное место для наблюдения за теми, кто посетит могилу, однако это оказалось непросто. Высоченный Фил посреди церковного двора все равно что единственный зуб во рту: всякий заметит.
Но когда Пирс увидел запущенный, поросший травой и сорняками двор, его осенило, и он предложил викарию нечто такое, от чего тот не мог отказаться.
— Как вы смотрите на то, чтобы один из наших сотрудников за неделю навел порядок во дворе и скосил траву. И все это совершенно бесплатно!
— Я сделаю это, шеф, — с готовностью сказал Фил Пирсу. — Если, конечно, викарий согласится.
Викарий, конечно, согласился, но пожелал сначала научить новичка обращаться с газонокосилкой. Демонстрируя работу агрегата, викарий нечаянно захватил брючину Фила и слегка поранил ему ногу. На извинения Фил ответил, что не стоит беспокоиться, что рана совсем пустяковая и кровь не так уж и течет.
В следственном отделе шутили, что Фил оказался первым и единственным полицейским, которого ранил при исполнении служебных обязанностей сам викарий Эндерби.
Фил начал убирать двор в теплый солнеч: ный день. Вскоре пошел дождь и лил всю неделю. Но Фил и под дождем продолжал работать. Посетители часто предлагали ему деньги за то, что он ухаживает за могилами их близких. Денег Фил не брал, но подружился со многими.
На могилу Дон Эшуорт была направлена видеокамера, которая снимала всех приходящих так же, как это делалось каждый год на могиле Линды Манн. Видеозаписи получались хорошие, но, сколько бы их ни просматривали, не видели никого, кто бы мог оказаться убийцей.
Правда, один из пришедших на могилу Дон все-таки привлек их внимание. Этот человек оказался торговцем с берегов Темзы: чтобы убить лишние полчаса, он решил пройтись по церковному двору. У могилы Дон он остановился по чистой случайности, и тут на него набросились полицейские.
Его тут же допросили и отпустили, но на всякий случай связались с отделением полиции по месту жительства подозрительного субъекта и попросили навести о нем справки. К несчастью для него, в том отделении тоже занимались расследованием убийства одной школьницы, поэтому парню пришлось пережить достаточно неприятных минут, прежде чем полиция убедилась в его невиновности. Бедняга поклялся, что, пока жив, ноги его на кладбище не будет.
Местные блюстители порядка сказали, что ему еще повезло: «вампиры» из Лестершира не взяли у него кровь.
Почти год назад, когда со дня убийства Дон Эшуорт прошло всего девять дней, полицейские допросили одного из пациентов больницы «Карлтон-Хейес». Он был лет на двадцать пять старше всех, кто числился в списках подозреваемых, и имел судимость за разные непристойности. Еще в 1983 году у него взяли кровь: белковая фракция оказалась 1+, как у преступника.
Алиби на час убийства девушки у него не было, но спустя несколько часов после допроса мужчина умер. Его поставили во главу списка и в течение нескольких месяцев добивались судебного разрешения на эксгумацию тела. Никто не чувствовал себя в безопасности от лестерширских «вампиров»: ни живые, ни мертвые.
Летом 1987 года семья Эшуорт решила навестить сестру Робина, которая семь лет назад эмигрировала в Австралию вместе с сыном. Робин и Барбара вылетали в четверг, 30 июля, а прилетали в Сидней утром 1 августа. Они сделали так, чтобы благодаря пересечению часовых поясов день страшной годовщины смерти их дочери — 31 июля — не настал.