Политические репрессии

Политические репрессии

Самым явным признаком наступившей реакции стали политические репрессии. В первую очередь речь идет о громком политическом процессе, ставшем печально знаменитым под именем «Болотное дело». Оно было возбуждено по факту «массовых беспорядков» на Болотной площади в Москве 6 мая 2012 г. Первые аресты начались уже в мае-июне 2012 г. и продолжались до апреля 2013 г. Всего по делу проходят (по состоянию на декабрь 2013 г.) 29 активистов. Большая часть из них находится в СИЗО и тюрьмах, несколько человек под домашним арестом или под подпиской о невыезде. В том числе на скамье подсудимых оказались активисты, которых вообще не было на Болотной площади 6 мая 2012 г. В рамках «Болотного дела» были допущены вопиющие факты нарушения прав человека. Арестованным не предоставлялось необходимая медицинская помощь. Некоторые из них сталкивались с насилием со стороны тюремной администрации или сотрудников следственных органов, и почти все — с давлением и угрозами. Следственные органы и суды взяли откровенный обвинительный тон.

Особого внимания заслуживают некоторые наиболее одиозные проявления репрессивности. Так, например, Леонид Развозжаев был в октябре 2012 г. похищен сотрудниками российских спецслужб в Киеве, прямо от здания Управления ООН по делам беженцев. После этого он подвергался пыткам со стороны представителей правоохранительных органов[210]. Другой фигурант по «Болотному делу», Михаил Косенко, был признан судом невменяемым (несмотря на протесты независимых экспертов в области психиатрии) и приговорен к бессрочному принудительному лечению в психиатрической больнице тюремного типа[211]. Это заставило правозащитников заговорить о возрождении практики репрессивной психиатрии в России. Подобные примеры можно приводить долго.

В 2012–2013 гг. помимо «Болотного дела» шел еще целый ряд политических процессов. Самым скандальным из них стало дело Pussy Riot. Две участницы панк-группы получили в августе 2012 г. двухлетний тюремный срок, который почти полностью отбыли в местах лишения свободы. Когда в конце декабря 2013 г. их выпустили по амнистии, это выглядело почти как издевательство: до конца срока им оставалось около двух месяцев.

Почти на два года растянулся процесс против одного из лидеров русских националистов Даниила Константинова. Его специфическим отличием стало то, что активиста обвиняли в убийстве. В ходе следствия было допущено множество процессуальных нарушений. Несмотря на то, что у Константинова было алиби, суд механически продлевал для него меру пресечения и вообще следствие велось с явным обвинительным уклоном. Сам подсудимый заявил, что уголовное дело против него является местью сотрудников политической полиции — Центра «Э» — за его отказ от сотрудничества с ними. Хотя взгляды Константинова разделяют далеко не все активисты гражданского общества, его уголовное преследование практически единогласно расценивается ими как акт политических репрессий.

Большой резонанс получило уголовное преследование одного из лидеров протестного движения Алексея Навального. На него был заведен целый букет уголовных дел. По одному из них в июле 2013 г. Навальный получил приговор: 5 лет колонии общего режима. Это вызвало взрыв негодования и довольно крупную несанкционированную акцию протеста в Москве. Приговор был обжалован прокуратурой (впервые в истории), а впоследствии заменен на условный срок.

Политические репрессии коснулись и ряда активистов антифашистского движения. Троих из них — Алексея Сутугу, Алексея Олесинова и Бабкена Гукасяна — обвиняли в нападении на охранников клуба «Воздух» в Москве в декабре 2011 г. Дело тянулось два года, большую часть этого времени активисты провели в СИЗО.

Наконец, 3 июля 2013 г. был арестован оппозиционный мэр Ярославля Евгений Урлашов, который выиграл выборы за год до этого, опираясь на протестные настроения и помощь активистов демократического движения. Урлашова обвинили в коррупции, но значительная часть общественности усмотрела в этом лишь расправу над оппозицией и месть со стороны федеральный властей и партии «Единая Россия».

Большой проблемой в 2012–2013 гг. стали внесудебные репрессии. Во многих регионах страны сотрудники центра «Э» и Следственного Комитета проводили обыски, задерживали и допрашивали активистов. Многим из них угрожали выдвижением обвинений по «Болотному делу» или по другим статьям. Были случаи избиений. Особенным вниманием репрессивных органов пользовались активисты, участвовавшие в мероприятиях оппозиции в 2012 г., в частности во встречах с Сергеем Удальцовым во время его поездок по регионам.

Из-за угрозы ареста из России уехали от нескольких десятков до нескольких сотен активистов демократического движения, включая довольно известных, таких как: Гарри Каспаров, Анастасия Рыбаченко, Алексей Сахнин. Некоторые из уехавших получили статус политического эмигранта в странах ЕС.

Дело не только в числе арестованных и в их персональных судьбах. Механика репрессий оказалась исключительной. Они превратились в инструмент управления обществом не только в вопросе подавления инакомыслия, гражданской активности и политической оппозиции, но стали важнейшим элементом массовой пропаганды. Подконтрольные властям СМИ стали публиковать материалы, напрямую обвиняющие лидеров протестного движения в национальной измене и нагнетающие в обществе атмосферу шпиономании и поиска внутренних врагов. Особенно на этом поприще отличился ставший одиозным телеканал НТВ, который выпустил ряд «документальных» фильмов подобного содержания.

Репрессии против участников протестного движения служили также средством борьбы за политическое влияние. Так, 21 мая 2012 г. министром внутренних дел России стал Владимир Колокольцев, занимавший до этого пост начальника московской милиции. Именно он отдал приказ о разгоне демонстрации 6 мая. Власть будто бы давала сигнал: в награду за борьбу с оппозицией можно получить министерский портфель.

Главным героем трагедии, развернувшейся вокруг «Болотного дела», стал глава Следственного комитета РФ Александр Бастрыкин. Этот чиновник, ставший инициатором репрессивной кампании, быстро превратился в одного из самых влиятельных функционеров путинского режима. Следственный комитет стал играть ключевую роль в аппаратной борьбе. Осенью 2012 г. это ведомство возбудило уголовное дело о хищениях и коррупции в министерстве обороны, которое стоило кресла министру Анатолию Сердюкву. Позднее, весной 2013 г., разыгралась публичная перепалка между Владиславом Сурковым, долгие годы выступавшим в роли всесильного серого кардинала Кремля и отвечавшим за всю внутреннюю политику, и пресс-секретарем Следственного Комитета Владимиром Маркиным. Эта история весьма показательна.

СК возбудил дело против оппозиционного депутата Ильи Пономарева, который якобы был замешан в коррупции при реализации одного из проектов наукограда Сколково. Поначалу пресса связывала эту историю со стремлением властей наказать одного из лидеров протестного движения. Но потом стало ясно, что косвенно пострадать могут гораздо более высокопоставленные люди, включая премьер-министра Дмитрия Медведева, который выступал покровителем Сколковского проекта. В этот момент Сурков раскритиковал действия следователей. В ответ Владимир Маркин опубликовал в «Известиях» крайне резкую статью, направленную против бывшего куратора внешней политики режима. Совпадение это или нет, но через несколько дней Владислав Сурков был уволен из Кремля[212].

Осенью 2013 г. в Государственную Думу был внесен законопроект, направленный на радикальное расширение полномочий правоохранительных органов и, в первую очередь, Следственного Комитета при возбуждении уголовных дел по налоговым преступлениям. Это право означало бы возможность контролировать громадные денежные потоки и фактически вручило бы в руки Бастрыкина и его ведомства реальный рычаг контроля за любым бизнесом. Против этого выступили влиятельные представители «либерального истеблишмента», например, Алексей Кудрин. Хотя в конце концов был достигнут некий компромисс, полномочия СК очевидно выросли. Наблюдатели расценили это как радикальное усиление позиций «силовиков» во главе с Бастрыкиным в российском руководстве[213].

Таким образом, политические репрессии стали фундаментом роста политического влияния для группы высокопоставленных чиновников и руководителей силовых ведомств, которые стали стремительно завоевывать все новые позиции в политической и экономической жизни страны. В области пропаганды и внутренней политики эта группа использует национализм и прочие «традиционные ценности» для идеологического обоснования своей политической тактики. Они системно заинтересованы в эскалации политических репрессий и усилении авторитарных тенденций, которые рассматриваются ими как гарантия сохранения своего влияния. Именно этот механизм и обеспечивает развертывание реакции в России в 2012–2013 гг.

Правда, в результате давления со стороны общества в конце 2013 г. режим пошел на объявление «широкой амнистии». Но власти постарались до предела выхолостить ее содержание. Из 700 тысяч российских заключенных из тюрем и лагерей выйдут только 2000 человек, в отношении еще 6000 будут прекращены уголовные дела. Приблизительно с 17000 человек будут сняты наказания, не связанные с лишением свободы. Таким образом, тюремное население России почти не уменьшится. Из политзаключенных на свободу вышли лишь немногие. Например, из 29 фигурантов «Болотного дела» амнистия коснулась лишь пятерых.

Также Путин своим указом помиловал Михаила Ходорковского, считавшегося многими политзаключенным № 1. Но этот шаг вовсе не обязательно свидетельствует о наступлении «оттепели». Скорее это попытка заключить союз с либеральным истеблишментом, крупным бизнесом и западными политиками, сохранив репрессивный внутриполитический курс. И амнистия, и помилование Ходорковского призваны сыграть роль алиби для авторитарного режима.