«ЕСЛИ НЕ ГОСУДАРСТВО, ТО КТО?»
«ЕСЛИ НЕ ГОСУДАРСТВО, ТО КТО?»
«Если не государство, то кто…» Это заклинание, вызывающее к жизни деспотизм. «Если не государство, то кто» уничтожит антисемитизм. «Если не государство, то кто» обеспечит детей памперсами, страну электричеством, мужа ужином. «Если не государство, то кто» победит всевластие государства.
Здесь тот же парадокс, что в милитаризме. Человек, который одобряет существование армии, самим фактом своего одобрения противоречит идее армии. Идея армии в том, что никто жителя страны не спрашивает, одобряет он армию или нет. Призовут — служи. Это твой долг. Армии не так опасен пацифист, как человек, который смеет иметь суждения относительно того, как организовывать армию, с кем армии воевать.
Точно так же человек, который решает доверить чиновнику («государство» всегда воплощено в правительстве и чиновниках, оно не существует как бесплотная идея) борьбу с антисемитизмом, лишает себя права определять, с чем будет бороться государство. Чиновник не может и не должен слушать низового жителя. Один скажет — бороться с антисемитизмом, другой — бороться с сионизмом. Пусть молчат оба! Чиновник призовёт эксперта (назначит кого-то экспертом), эксперт и решит, с кем бороться. Правительство, которому доверили воспитание детей, будет не детей воспитывать, а их родителей. Автор того текста пишет, что он ещё не разобрался, стоит ли запрещать сайентологов или нет. Да пусть не утруждается: государство само «разберётся», оно не будет слушать человека с улицы.
Это не означает, что надо отказываться от полицейского государства (а государство, которому доверяют надзор за идеями — полицейское и, более того, тоталитарное по определению) в пользу автомата в своих руках.
Во-первых, существует демократическое государство. В этом государстве граждане через голосование корректируют политику чиновников. Правда, поскольку голосование — инструмент несовершенный, в демократической стране вообще должно быть запрещено государству контролировать головы. Не нравится программа университета — не поступай туда, не принимай себе в сотрудники выпускника этого университета. В России же до сих пор убеждены, что надзор государства за преподаванием иностранного языка гарантирует качество преподавания. Так и возникает «май вотч а нот вери мач». Каков контроль, таково и качество — государственное качество, то есть, никакое.
Тяжёлое наследие большевизма — чиновнику стремятся доверить и воспитание детей, и контроль за качеством каши у себя в кастрюле… На этом фоне чиновник выглядит западным либералом — потому что уж чиновник-то, контролируя всех и вся, своим собратьям не доверит даже чай заварить — в своей чашке, разумеется. Вон, пусть «гражданам» заваривают.
Во-вторых, самое мощное оружие человека не пулялки-стрелялки, а язык. Бойкот антисемитов — уже достаточно мощное оружие. Во всяком случае, душу свою оно защищает. Основательно опущенные руки сильнее рук с автоматом. Глубокое, сорокадюймовое молчание без пистолета может больше, чем доброе слово и пистолет.
Может быть, в США борьба с диффамацией через суд имеет смысл. Но уж в России, где нет суда, где вместо государства — банда антисемитов, казнокрадов, империалистов, фашистов — в этой стране защищать право государства вразумлять антисемитов, фашистов и т. п. это… Впрочем, и в обычных странах нет ничего опаснее законов против разжигания всяких вражд и розней — эти законы суть тяжёлое наследие прошлого.
Бессмысленно доверять государству, но что имеет смысл? Да просто предать гласности. Предать государству — предательство, предать гласности — нет. Не требуя никакого наказания, не составляя никаких списков на увольнение. Именно потому, что нельзя доверять государству контроль за головами, граждане должны сами заниматься информацией, созданием условий, в которой ненависть молчала бы — но условий не насильственного характера. Это возможно, концепция социума без насилия, в т. ч. без государственного насилия, не блажь анархистов, а насущная необходимость, возможная как с религиозной точки зрения, так и с научной. Составляя карту мира, в котором ты живёшь. Сигнализируя единомышленникам. Обязательно помечая, что антисемитизм самый страшный — не тявкает на лекциях, а молча орудует в высочайших кабинетах. Что самый опасный антисемит может и в синагоге выступить с дружественной речью, чтобы замаскировать то, что он делает в остальное, свободное от речей время.
«Если не государство, то кто?» Вопрос напоминает вопрос Родиона Раскольникова следователю. Кто убил? «Да Вы ж и убили, Родион Романович!», — убеждённо ответил следователь.
— Если не государство, то кто отвечает за жизнь?
— Да Вы ж и отвечаете!
Аминь.