Глава Х Социальная структура буржуазного класса в США. Критика концепции «правящей элиты»

Глава Х Социальная структура буржуазного класса в США. Критика концепции «правящей элиты»

До сих пор мы ограничивались описанием процессов, ведущих к концентрации экономической власти в руках нескольких сот магнатов финансового капитала. Теперь, выражаясь фигурально, нам предстоит описать процесс, превращающий экономическую «массу» богатства в «энергию» политической власти.

Социальная структура американской буржуазии отражает рассмотренную выше структуру современной финансово-промышленной системы США. Мозаичной действительности в сфере экономики США соответствует довольно пестрый состав класса буржуазии.

Развитие государственно-монополистического капитализма, сопровождаемое постоянным процессом концентрации производства и централизации капитала, не могло не отразиться на структуре класса буржуазии. Усилилось экономическое и политическое господство ее верхнего слоя — магнатов финансового капитала. Дальнейшая эволюция акционерной формы предприятий и создание огромного бюрократического аппарата по управлению промышленностью и финансовыми институтами вызвали к жизни новый, относительно многочисленный слой наемных управляющих корпорациями.

Все эти изменения, разумеется, не противоречат положениям марксистско-ленинской теории классов, ибо как бы ни изменялся внешний облик нынешних представителей класса буржуазии, основным фактором, определяющим классовые отношения и господство капитала, являются отношения собственности на средства и орудия производства. Однако в условиях развитого финансового капитала эти отношения становятся более замаскированными, чем в XIX в. Теперь собственность на средства производства, как правило, проявляется в форме владения акционерным капиталом. Постороннему наблюдателю не так-то легко выделить главных акционеров из общей массы мелких держателей акций. Крупный собственник капитала прячется за фасадом корпорации, украшенным надписью: «Этой компанией владеет публика». Во многих случаях имя главных акционеров не числится ни в списке администраторов, ни в списке директоров компаний.

Используя эту видимость «нового капитализма», американские буржуазные социологи упорно твердят о «вымирании» класса капиталистов или, по меньшей мере, о «ликвидации власти и привилегий капиталистов в обществе». Однако повседневная пропаганда апологетов капитализма настолько противоречит общеизвестным фактам, что даже буржуазно-либеральные социологи, не утратившие чувства реальности, протестуют против этой грубой и откровенной фальсификации.

Так, американский социолог Вене Паккард исследовал социальные аспекты отношений между различными классами и общественными группами в США и пришел к выводу о том, что широко рекламируемые прессой монополий утверждения о движении США «в сторону равенства» не находят в реальной действительности никакого подтверждения. «Эти заявления, — пишет он, — к несчастью, покоятся на явном отсутствии понимания подлинного положения вещей. Линии классовых разграничений во многих аспектах нашей общественной жизни, как видно, становятся более твердыми»[389]. «Даже наши дети, — продолжает В. Паккард, — скоро начинают различать тот классовый ярлык, который пришит к их семье, и различать те границы, в которых замкнуто их повседневное существование. Если даже дети знают о факте существования классов, то вы можете спросить: почему же столь многие публицисты утверждают, что классы исчезают? Это несоответствие возникает частично в результате желания взрослых американцев, особенно предпринимателей, культивировать американскую мечту о равенстве. Великий экономический кризис 30-х годов вселил страх в души богачей, и они научились быть осмотрительными и сдержанными в выставлении своего богатства напоказ. Они убедились в том, что в современной Америке вы можете пользоваться властью, только отрицая свое обладание властью»[390].

Концепция травящей элиты» и всевластие собственности. В США существует значительная группа социологов, которых можно отнести к категории либеральных критиков капитализма. Их научная честность не вызывает сомнений. Но, к сожалению, даже эти критически настроенные ученые все же находятся в плену тех самых иллюзий, о которых говорит В. Паккард. Изменения, связанные с развитием современного капитализма, и функциональные изменения в сфере управления капиталистическим производством они восприняли как проявление коренных изменений классовой природы буржуазии, ослабления роли собственников капитала и усиления власти тех, кто выполняет функции управления собственностью, т. е. капиталом. Почти все современные либеральные критики американского капитализма приняли на вооружение концепцию «правящей элиты», противопоставляя ее марксистско-ленинской теории классов.

В основу различных вариантов этой концепции американские буржуазные социологи обычно кладут так называемую политическую теорию происхождения классов. Согласно этой теории формирование классов определяется якобы отношениями власти, а не отношениями собственности. Вполне понятно, что развиваемый берлианцами тезис об отделении собственности на акции от контроля над корпорациями стал золотой жилой для авторов современных концепций «правящей элиты».

Главный вывод из этого тезиса — утверждение о том, что частная или личная собственность больше не обусловливает распределения экономической и политической власти в обществе, поскольку лишенные собственности наемные управляющие корпораций в большинстве случаев не зависят от акционеров. Собственность, говорят берлианцы, служит источником господства для тех, кто ее контролирует, а контролируют ее те, кто управляет ею. «Наблюдение за функцией собственности в обществе, — говорит Поль Харбрехт, — приводит нас к заключению, что власть, как это часто отмечалось, следует за собственностью, но эта власть в действительности принадлежит тому, кто контролирует использование этой собственности. Тот человек, который контролирует собственность, — это человек, приобретающий власть в социальной сфере. Он нанимает других, он создает богатство, от него зависит функционирование экономической системы. Права собственности — источник власти лишь до тех пор, пока они объединены с правом контролировать пользование собственностью. Следовательно, если право пользования собственностью отделено от владения собственностью, как это произошло в современной системе корпораций ... то власть отделяется от владения собственностью и переходит к тому, кто располагает контролем»[391].

Это высказывание содержит квинтэссенцию апологетической теории берлианцев. Большинство социологов США разделяют подобные взгляды. Разделял его по существу и либерал Р. Миллс, автор книги «Правящая элита»[392], в которой он попытался дать систематизированное изложение одного из вариантов концепции «правящей элиты» применительно к условиям современного американского капитализма. Р. Миллса отнюдь нельзя отнести к числу откровенных апологетов капитализма. Больше того, он подвергал критике наиболее грубые и примитивные приемы защиты капитализма, применяемые А. Берли и его последователями. Эта критика подкупает антикапиталистически настроенного, но неискушенного читателя. Даже некоторые советские исследователи склонны расценивать его концепцию «правящей элиты» как нечто близкое марксистско-ленинской концепции финансовой олигархии[393].

На самом деле концепция Миллса не имеет ничего общего с марксистско-ленинской теорией классов и опирающейся на нее концепцией финансовой олигархии. Он сам недвусмысленно говорит о том, что его концепция призвана преодолеть взгляды «вульгарного марксизма»[394], так же как и взгляды ортодоксальной либеральной социологии. «Наивный марксистский взгляд, — говорит Миллс, — считает крупного экономического деятеля обладателем действительной власти; существуют и такие взгляды, когда военачальников склонны рассматривать как фактических диктаторов. Это упрощенные взгляды»[395]. Заимствуя кое-что у марксистов и кое-что у ортодоксальной буржуазной социологии, Миллс претендует на создание самостоятельной теории социальной стратификации.

Исходный тезис концепции Миллса составляет утверждение, что существование всякого общества требует функционирования трех автономных институтов: экономических предприятий, государственного аппарата и армии. Представители этих трех институтов: «экономические деятели», «политические деятели» и «военачальники» — образуют три наиболее влиятельные социальные группы, или элиту в широком смысле слова, а верхушка этих групп — «правящую элиту». «Руководители, — говорит Миллс, — каждой из трех сфер власти... имеют тенденцию объединяться и формировать правящую элиту Америки»[396].

Соотношение сил между представителями трех автономных сфер власти внутри «правящей элиты» изменяется в зависимости от общих экономических или политических условий. В соответствии с этим Миллс делит историю США на пять периодов[397]. Роль главных элементов «правящей элиты» в каждый период очерчена весьма неопределенно и туманно, поскольку Миллс пользуется крайне расплывчатой терминологией при определении социальных групп.

Но все же можно заключить, что представители крупного капитала, т. е. «больших денег», по мнению Миллса, играли преобладающую роль лишь в третий период (1866—1932 гг.). В четвертый период, совпадающий с правлением президента Франклина Рузвельта, преобладающую роль будто бы играли «крупные политики». Что же касается пятого периода, начавшегося в 1945 г. и продолжающегося до наших дней, то для него, по словам Миллса, характерно «возвышение и преобладание внутри «правящей элиты» военачальников и администраторов корпораций»[398].

Миллс игнорирует тот очевидный факт, что в условиях современного государственно-монополистического капитализма банки превратились в главные бастионы экономической и политической власти финансовой олигархии. Он принимает на веру тезис берлианцев относительно «самофинансирующихся» и «независимых» от банка промышленных корпораций и приписывает им роль главных рычагов экономической власти. Не финансисты Уолл-стрит и не банкиры, говорит Миллс, а крупные собственники и администраторы в их «самофинансирующихся корпорациях держат ключи экономической власти»[399]. Центральное место в теории Миллса занимает тезис об «административной реорганизации класса собственников». Миллс претендует на то, что его тезис якобы более «адекватно» выражает истину, чем взгляды марксистов, не говоря уже о берлианцах. «60 блестящих семейных кланов, — пишет он, — не управляют Америкой; не было и бесшумной революции управляющих, которые якобы экспроприировали власть и привилегии этих семейств. Истина, заключающаяся в этих обоих обобщениях, менее адекватно выражена формулами «60 американских семей» и «революция управляющих», чем формулой административной реорганизации класса собственников в более пли менее унифицированный слой корпоративных богачей»[400].

Как видно из дальнейших пояснений Миллса, «административная реорганизация класса собственников» — это результат того, что частная собственность на средства производства сама по себе уже не служит больше источником экономического господства и привилегий. Собственность на капитал представлена теперь корпорацией, и к последней перешла экономическая власть, присущая частной собственности и богатству.

Властью и привилегиями располагает тот, кто занимает командный пост в корпорации, независимо от того, является ли он крупным собственником капитала (в форме акций) или же наемным администратором. Богатые капиталисты обладают экономической властью и привилегиями в той мере, в какой они участвуют в управлении корпорациями. Но такой же степенью экономического контроля и привилегиями пользуются и наемные администраторы корпораций. И капиталисты, и наемные администраторы — равноправные члены «унифицированного слоя корпоративных богачей», верхушка которого вместе с главными политиками и военачальниками образует «правящую элиту»[401].

Достаточно сопоставить эти рассуждения Миллса с вышеприведенной цитатой из книги П. Харбрехта, чтобы увидеть близкое родство между концепцией «правящей элиты» и концепцией «власти без собственности».

В целом теория «административной реорганизации класса собственников», выдвинутая Миллсом, отражает общественное явление в его внешней, извращенной форме. Дело в том, что внешне деловой мир США выглядит как обширный конгломерат президентов и вице-президентов корпораций. Согласно закону даже самые мелкие предприятия в форме корпорации (акционерного общества) должны иметь и совет директоров, избираемый акционерами, и президента компании, избираемого членами совета директоров. Но, как уже было сказано, избрание акционерами совета директоров, точно так же, как и избрание последними президента, — всегда лишь простая формальность. Главные акционеры, владеющие контрольным пакетом акций, подбирают состав директоров и главных администраторов корпорации.

В США насчитывается свыше 1,2 млн. корпораций. Большинство собственников этих инкорпорированных предприятий имеют титулы президента или председателя. Таким образом, «административная реорганизация класса собственников» сводится к тому, что собственник капитала выступает под видом президента, председателя или вице-президента корпорации. Вот эта метаморфоза и привела Миллса к его открытию новой социальной категории «корпоративных богачей». По его мнению, в группе «корпоративных богачей» как раз и воплощается «административная реорганизация класса собственников». В категорию «корпоративных богачей» он включает главных администраторов крупных корпораций независимо от их отношения к собственности на капитал.

Построить в одну шеренгу «корпоративных богачей» (как хозяев, так и их высокооплачиваемых слуг) в теории, конечно, можно. Но в реальной общественной жизни они смешиваются не больше, чем масло и вода. Положение владельца акционерного капитала в американском буржуазном обществе определяется не его титулом президента или председателя корпорации, а размерами его собственного капитала. Положение Генри Форда II в обществе ничуть не изменится и в том случае, если он пожелает покинуть пост председателя компании «Форд мотор». А вот Фредерик Доннер, наемный управляющий компании «Дженерал моторе» с титулом председателя, выйдя в отставку, сразу же из яркой звезды первой величины в сфере «большого бизнеса» превратился в едва заметную величину пятого разряда.

Можно с полным основанием сказать, что эклектическая концепция Миллса с его тезисом «правящей элиты» не выходит за рамки теорий, господствующих в буржуазной идеологии. Так же, как и берлианская концепция «власти без собственности», она способствует притуплению классового сознания широких слоев американских трудящихся. Концентрируя внимание на привилегиях «административной элиты», американские буржуазные идеологи тем самым отвлекают внимание трудящихся от их главного врага: монополистического капитала США.

Следует отметить, что идеологи американской буржуазии не скрывают служебной роли концепции «отделения собственности от контроля над корпорациями». Вот что, например, говорит по этому поводу социолог Кальвин Гувер: «Управляющие корпораций в большинстве случаев не зависят от акционеров. Это одна из причин того, почему частная собственность не обусловливает больше распределения экономической власти (в обществе)». В результате, продолжает Гувер, «большая доля характерной для социалистических движений ненависти к частной собственности как источнику привилегий стала анахронизмом и уступает место как в США, так и в Англии озабоченности относительно власти и привилегий управляющих корпорациями»[402].

Таким образом, широковещательные декларации и всемогуществе профессиональных управляющих весьма полезны для капиталистов. Подлинные властители Америки, конечно, не возражают против того, чтобы буржуазная идеология превращала их высокооплачиваемых слуг в козлов отпущения за все грехи и язвы капитализма.

Враги социализма используют концепцию «правящей элиты» и для целей антисоветской пропаганды. Опираясь на нее, они пытаются отождествлять государственный строй Советского Союза с государственным механизмом современных империалистических государств. Не стоял в стороне от такого рода «аналогии» и антисоветской пропаганды и Р. Миллс. Доказательством служит его книга «Причины третьей мировой войны»[403]. Суть его рассуждений в ней сводится к тому, что «правящая элита» будто бы существует не только в США, но и якобы ... в Советском Союзе. Причем именно она как в США, так и якобы в СССР заинтересована в обострении международных отношений. Р. Миллс даже пытается возложить равную ответственность за международную напряженность на правительства обоих государств. Некоторые советские исследователи готовы простить Миллсу этот выпад против страны социализма на том основании, что американский социолог «пока еще не понимает различия» между политикой Советского Союза и политикой США[404]. Но для того, чтобы Миллс понял это различие, ему пришлось бы отречься от основных положений и выводов своей концепции «правящей элиты», а заодно и класса, которому он служит — американской буржуазии.

На самом деле эта концепция искажает реальное представление о социальной структуре современной буржуазии Соединенных Штатов Америки, об удельном весе и экономической силе ее различных групп и прослоек. Наемных управляющих и генералов Пентагона она ставит на равную ногу с действительными хозяевами Америки — магнатами финансового и промышленного капитала. Выдвигая на первый план «отношения власти» и пренебрегая отношениями собственности, концепция «правящей элиты» затушевывает эксплуататорский характер и социальную природу класса буржуазии капиталистов.

Социальная структура современной американской буржуазии. Опираясь на статистические данные о числе предприятий с наемными рабочими, можно заключить, что в США насчитывается приблизительно 1 млн. капиталистов-предпринимателей. В это число мы включаем и 300 тыс. фермеров-капиталистов. К буржуазии, по нашему мнению, можно отнести также верхушку лиц свободной профессии, ежегодный доход которых превышает 40 тыс. долл.[405] Эта социальная группа насчитывает примерно 50 тыс. семей.

Наконец, в состав класса капиталистов входят и высокооплачиваемые наемные администраторы с ежегодным доходом (в форме жалования, бонусов и дивидендов на акции) свыше 40 тыс. долл. Их насчитывается около 50 тыс. человек.

Проведенная нами грань, доход в 40 тыс. долл., разумеется, условна. Мы взяли эту сумму в качестве минимальной потому, что такой доход в нынешних американских условиях обеспечивает вполне буржуазный образ жизни, радикально отличающийся от условий жизни представителей пролетарских и полупролетарских слоев населения. Вместе с тем доход в 40 тыс. долл, эквивалентен среднему доходу за вычетом налогов на капитал в 1 млн. долл., инвестированный в нормальных условиях в акции промышленных корпораций или облигации займов.

Исходя из приведенного критерия, класс буржуазии в США включает примерно 1 млн. семей. Эта сугубо ориентировочная цифра скорее минимальная, чем максимальная. Очевидно, что основное ядро класса буржуазии составляют предприниматели — мелкие, средние и крупные капиталисты, владеющие предприятиями или по меньшей мере контрольными пакетами акций одного либо нескольких предприятий. Дистанция, отделяющая мелких капиталистов от магнатов финансового капитала, огромна. Но общим знаменателем ддя всех них служит то, что все они — собственники капитала. Они хозяева предприятий по праву собственника, независимо от того, управляют ли они своими предприятиями сами или нанимают для этого профессиональных управляющих.

Размер личного состояния продолжает оставаться главным фактором, определяющим место того или другого капиталиста в общих рамках класса буржуазии.

В составе современной американской буржуазии, на наш взгляд, выделяются три основные группы.

Верхний слой буржуазии образует сравнительно небольшое число магнатов финансового капитала, контролирующих ключевые позиции в финансово-промышленной системе США, опираясь на крупные личные состояния. В эту группу входят представители примерно 500 семей или семейных кланов, владеющих, как правило, капиталом свыше 50 млн. долл. Это — монополистическая буржуазия в полном смысле слова. Представители этой группы контролируют крупнейшие банки и промышленные корпорации, доминирующие в экономике страны и имеющие крупные капиталовложения за границей. Этот слой по своему составу совпадает в основном с современной финансовой олигархией США.

Ниже расположен слой крупной буржуазии. В эту группу входят представители примерно 10 тыс. семей, владеющих личным состоянием от 10 млн. до 50 млн. долл, и контролирующих довольно крупные промышленные, торговые, транспортные, строительные и финансовые компании. Некоторые представители этого слоя владеют личным капиталом, не уступающим по размерам состояниям представителей верхнего слоя буржуазии. Но в отличие от последних предприятия первых находятся вне круга монополистических объединений и поэтому их справедливо называть «аутсайдер». Положение аутсайдеров в современной финансово-промышленной системе США не вполне самостоятельно и прочно: почти все они в большей или меньшей степени находятся в финансовой или иной зависимости от гигантских монополистических объединений. Их иностранные капиталовложения за границей, как правило, ограниченны.

Третий слой класса буржуазии охватывает всех остальных предпринимателей: капиталистов, богатых фермеров, высокооплачиваемую часть наемных управляющих и лиц свободных профессий. Это — средняя буржуазия. В ее довольно пестрый состав входят предприниматели, составляющие подавляющее большинство этого слоя буржуазии: собственники мелких и средних промышленных, торговых и транспортных предприятий, подрядчики, торговцы автомобилями, крупные домовладельцы, спекулянты недвижимым имуществом, владельцы ресторанов, кафетериев, предприятий обслуживания, мелкие провинциальные банкиры и издатели провинциальных газет. Капиталистов-предпринимателей этой группы объединяет то, что они находятся в сильнейшей зависимости от монополий и крупных банков. По существу большинство из них — вассалы магнатов финансового капитала. В среде этой группы капиталистов довольно широко распространены так называемые антиуоллстритовские настроения.

Более подробная характеристика основных групп класса американской буржуазии и анализ некоторых особенностей борьбы внутри этого класса дается в последующих главах. Что касается слоя мелкой буржуазии, то мы оставляем ее за пределами нашего исследования.

Американский «истэблишмент». Размер личного состояния — главный, но не единственный фактор, определяющий место того или другого собственника капитала в американском буржуазном обществе. Существуют и другие, менее осязаемые факторы, вносящие поправки в соотношение между размерами состояния и степенью влияния и государственного положения в обществе. К числу таких факторов относится фактор длительности пользования богатством.

В США общеизвестен и тот факт, что один миллион «старого», унаследованного, состояния дает больше влияния в обществе, чем два миллиона долларов «нового» богатства. Сгусток власти и влияния, порождаемый крупным состоянием, для своего полного развития требует значительного времени. Третье и четвертое поколения американских богачей пользуются не только накопленным капиталом, но и аккумулированными родственными и деловыми связями.

В старых финансово-промышленных центрах страны образуются тесно спаянные аристократические клики, которые в США принято называть труднопереводимым (в данном контексте) па русский язык словом «истэблишмент».

«Старые» семьи американских богачей принято также называть патрицианскими. В старейших финансово-промышленных центрах страны (Нью-Йорке, Филадельфии, Бостоне и др.) сформировалась потомственная финансовая аристократия, уходящая своими корнями вглубь XIX в. Представители патрицианских семей смотрят свысока на тех, кого они презрительно называют нуворишами. Предки нынешних патрициев были купцами, биржевыми спекулянтами, торговцами рабами или просто морскими пиратами. Многие из них нажили состояния с помощью средств, которые даже в буржуазном обществе считаются аморальными. Но время и усилия наемных биографов смыли со «старых денег» следы грязи, крови и мошенничества. Много ли американцев помнят теперь о том, что предком нынешних патрициев, Рокфеллеров, был коновал и медик-шарлатан и что в свое время «деловая практика» Джона Рокфеллера I вызвала публичные призывы убить его как «бешеную собаку». Потомки «баронов-грабителей» выступают теперь в роли «респектабельных» банкиров, «филантропов», «меценатов» и «полезных слуг общества».

Американский социолог Э. Балтзелл, детально изучив общественную и деловую жизнь потомственной финансовой аристократии Филадельфии, пришел к выводу, что отличительная особенность этого верхнего слоя буржуазии, или, как он предпочитает выражаться, «высшего класса», — исключительно высокая организованность. Согласно Балтзеллу, определение сущности «высшего класса» включает в себя понятие «организованная сила». Главная функция «высшего класса», говорит Балтзелл, состоит в том, чтобы «поддерживать свою власть в деловом мире, будь то в банке, на фабрике или в зале законодательного собрания. Всякий раз, когда образ жизни высшего класса сам по себе становится целью, а не средством консолидации власти и влияния, высший класс утрачивает свои истинные функции»[406].

Однако представители «высшего класса» Филадельфии, как явствует из книги самого Балтзелла, такой глупости не сделали: потомки купцов, фабрикантов и банкиров, наживших богатство в XIX в., и поныне доминируют в деловом мире города, контролируя банки, страховые компании и крупные промышленные корпорации. Такую же «организованность и сплоченность» обнаруживает потомственная финансовая аристократия Нью-Йорка, Бостона, Нового Орлеана и других финансово-промышленных центров страны.

Охраняя захваченные ключевые позиции в сфере финансов от напора нуворишей, патрицианские семьи не только опираются на унаследованные ими богатства, но и пользуются для усиления своего господства внеэкономическими средствами. В Нью-Йорке, Филадельфии, Бостоне, Вашингтоне, Сан-Франциско и некоторых других городах существуют великосветские общества, принадлежность к которым закрепляется специальными списками. При приеме новых членов в эти общества критерием служат не столько размеры личного состояния, сколько происхождение, т. е. длительность пользования богатством.

Джозефу Кеннеди, основателю состояния семьи, доступ в великосветское общество Бостона был унизительным образом закрыт местными патрициями даже после того, как он нажил десятки миллионов долларов спекуляциями на бирже. Но его детям двери в «великий свет» уже открыты. Даже те патрицианские семьи, состояния которых в результате семейных разделов имущества резко сократились it исчисляются теперь «скромными» семизначными цифрами, все же сохраняют свое место в списках «великого света». Это относится к таким семьям, как Рузвельты, Пеллы, Лоджи, Риды, Биддлы, Дилуорты, Кларки (Филадельфия), Что же касается нуворишей, капиталы которых исчисляются девятизначными цифрами (Нортон Саймон, Луи Роусел, Макс Фактор), то они пока что не могут даже мечтать о допуске в «великий свет».

Насколько велик социальный барьер между нуворишами и патрициями, «новыми» и «старыми» деньгами в современной Америке говорит пример, о котором многократно писала американская пресса. Джеймс Линг, президент «Линг-Темко-Воут», нажил сотни миллионов долларов и создал гигантский конгломерат за 15 лет: с 1952 по 1967 г. Чтобы «войти» в круг техасских патрициев, он в 1967 г. построил для себя в Далласе особняк— копию индийского Тадж-Махала — из мрамора, бронзы и золота стоимостью более 3 млн. долл, и «пожертвовал» 1,5 млн. долл, на нужды «отцов города» — строительство здания городской мэрии.

Однако ни один из аристократических клубов Далласа и Хьюстона не открыл ему свои двери, а степень социального остракизма, которой подвергается этот «гений финансовых махинаций», не ослабевает и сегодня.

Было бы ошибкой расценивать списки «великого света» как пустую затею, удовлетворяющую чувство тщеславия великосветских дам. Эти общества содействуют консолидации власти и влияния потомственной финансовой аристократии. Кроме того, принадлежность к «великому свету» дает большие преимущества для успешной карьеры. Молодой человек, семья которого числится в «светских регистрах», имеет больше шансов получить административный пост в банке, стать партнером влиятельной инвестиционно-банковской или адвокатской фирмы, сделать успешную карьеру на дипломатической службе правительства или, на «худой конец», жениться на богатой наследнице.

Важная составная часть деловой и светской жизни американского буржуа — членство в клубах. Принадлежность к тому или другому клубу служит показателем положения в обществе. В каждом крупном городе существуют клубы, членство в которых в основном открыто лишь для представителей потомственной финансовой аристократии. К числу таких клубов относятся «Никер-бокер» и «Ривер» (Нью-Йорк), «Филадельфия клаб» и «Ритенхауз клаб» (Филадельфия), «Самерсет» (Бостон), «Пасифик юнион» (Сан-Франциско). Такого рода клубы — не столько место отдыха и развлечений, сколько центр координации действий финансовых клик.

«Внешне функция «Филадельфия клаб», — пишет Э. Балтзелл, — заключается в том, чтобы создать надлежащую конгениальную обстановку, в которой патриции Филадельфии могли бы провести свободное время вместе со своими друзьями. Но существует скрытая и, может быть, более важная функция — собрать воедино людей, принадлежащих к высшему классу, с целью поддерживать незыблемость их контроля над важными позициями в деловом мире... Тесная связь, существующая между аристократическими клубами и важными решениями внутри делового мира, имеет большое значение... Важнейшие решения, касающиеся корпораций, часто принимаются в стенах «Филадельфия клаб» или «Ритенхауз клаб»»[407].

Ко всему сказанному выше о «социальных конфликтах» между представителями потомственной финансовой аристократии, с одной стороны, и нуворишами и аутсайдерами, с другой, можно добавить лишь следующее.

Реальные отношения внутри верхнего слоя капиталистов не укладываются в мертвую схему «унифицированного слоя корпоративных богачей». Хотя ее представители имеют титулы президентов банков и промышленных корпораций, их интересы и взгляды далеки от того, чтобы быть унифицированными в борьбе за власть и влияние как в экономической, так и в политической сфере.